Камилл был приведен и по снятии оков остался в большей зале дворца, между тем как король с Булатом и тайным своим советом собрался для совещания.
Богатырь русский опять предложил королю, чтоб решено было о судьбе римского военачальника.
– Я отдаю сие в собственную твою волю, – сказал король.
Булат благодарил его за это, но хотел, чтоб всё это было сделано с общего согласия всего совета, и требовал вельмож объявить свои беспристрастные на то мнения.
Тогда голоса разделились, но ни один из них не был благоприятным ни римлянину, ни богатырю, его победившему: один советовал казнить Камилла всенародно; другой хотел, чтоб выколоты были ему глаза; третий предлагал содержать его вечно в заточении под предлогом, чтобы столь опасный полководец не мог впредь отечеству их вреда причинять, и с этим последним мнением согласились все прочие.
– Я опровергаю ваше заключение, государи мои, – говорил богатырь. – Я именем короля вашего объявляю Камилла свободным.
– Как? Почему? Возможно ли? – вскричали вельможи с роптанием.
– Я докажу вам, – отвечал Булат, – что несравненно выгоднее для государства аварского освободить его. Вообразите прилежно о следствиях, каковые должны будут произойти в случае, если б Камилл был казнен или содержан в заточении. Вам известна сила Римского государства; они могут поставить десять таковых ратей, каковую здесь потеряли; они имеют в недрах своего отечества много Камиллов; это гордость римская, привыкшая подавать свету законы, не сочтет ли за необходимое отомстить вам сурово за бесчестье своего полководца? Не устремится ли она всеми силами освободить его в случае заточения и не подвергнется ли из-заэтого держава аварская разорительной войне, а может быть, и конечному своему падению? Но освобожденный Камилл принесет в свое отечество почтение к великодушию своих неприятелей, ужас перед его оружием и не уверит ли своих сограждан, что со столь опасным народом следует искать союза, а не вражды. Не справедливо ли, почтенные вельможи, что надлежит дать Камиллу свободу и что вам несравненно выгоднее согласиться на мое предложение?
Вельможи признались в неосновательности своих мнений и просили своего государя об одобрении желания славного Булата. Король вместо ответа обнял своего друга и просил, чтоб он взял себе честь объявить свободу римскому полководцу Камилл, предчувствовавший, что совещание касалось его, ожидал решения судьбы своей с равнодушием, достойным римлянина.
– Послушай, Камилл, – говорил, подступя к нему, Булат, – ты, невзирая на славу своего имени и звания, должен дать отчет в твоем поступке против короля аварского и сам изреки приговор свой.
– Жребий оружия предал меня его воле, – отвечал Камилл. – Он может располагать мноюе по праву своего счастия. Но не требуй, храбрый мой победитель, чтоб я говорил противно человеческой природе. Довольно, что я пленник и что этот пленник римлянин.
– Но что бы ты учинил, – продолжал Булат, – если бы ты был королем, а кто-нибудь прислал требовать от тебя уступки обрученной твоей невесты и, наконец, нанеся разорение областям твоим, попался бы к тебе в плен?
– Да, – отвечал Камилл, – я признаюсь, что не легко бы простил ему подобный поступок.
– Познай же, – сказал богатырь, – что римляне не могут выиграть у славян ни в храбрости, ни в великодушии. Король аварский объявляет тебя свободным; ты получишь коней и пристойное число служителей и можешь завтра же ехать в свое отечество. Он делает еще больше: он оставляет тебе на волю, продолжать ли войну – или остаться союзником его государству, дабы римляне и подумать не могли, что славяне ищут их дружбы.
– Этого так много, – вскричал обрадованный Камилл, обратившись с поклоном к королю Кигану. – Я двоекратно побежден тобою, великодушный король, и признаюсь в несправедливости моего поступка, признаюсь, что успехи прежних побед моих меня ослепили, но ты освободил меня от моей безрассудной гордости. Вижу я, сколь невыгодно римлянам вести войну с государем, тебе подобным, и с народом, коим ты обладаешь. Поэтому по полномочию моему предлагаю от имени моего отечества вечный мир, если только его государь не отвергнет.
Король аварский принял это предложение без гордости и с видом, что не считает его за особое благополучие. Он оставил Камиллу написать условия, и тот беспристрастно включил в грамоту все причины, принудившие римлян заключить вечный союз со славянами.
Таковым образом Булат умел победить врагов своего друга и сделать из них доброжелательных союзников своим единоплеменникам.
Пиршество началось с живейшим веселием. Камилл в нём участвовал, и по прошествии нескольких дней, одаренный, отъехал в свое отечество, а Булат остался до окончания празднества и после обыкновенного месячного отдыха отправился в свое отечество. На пути к нему имел он многие маловажные поединки с разными богатырями и прибыл наконец в столицу русского князя Видимира.
После сего Астулф рассказывал Царь-девице остаток приключений Булатовых, о коих читатель уже знает с начала этой повести.
– Теперь рассудите, – продолжал дух, – основательна ли угрожающая вам опасность? Богатырь, прославившийся своею силою и храбростью, успехами своих покушений, привыкший подвергаться величайшим опасностям, который имеет непобедимое оружие и тело которого в безопасности от поражений, и покровительствуемый любимцем Чернобога, могучим Роксоланом, конечно, заслуживает, чтоб быть с нимпоосторожнее. Об этом только я и хотел сказать вам, больше от меня не требуйте. Я не имею сил помочь вам. Неоднократно я покушался на Булата и всегда поражаем был молнией, исходящей из его дубины.
Сказав это, Астулф исчез, оставив Царь-девицу в изумлении. Она прибегла к своей чародейной книге, а зеркало Роксолана не хотело больше ничего показывать: оно покрылось мраком, и занавес над ним сам собою опустился.
После этого каббалист отвел богатыря в зал, где стоял идол Чернобога. Булат, познавший в нем перого покровителя всех своих подвигов, принёс ему искреннюю благодарность и попросил о продолжении столь нужного его покровительства.
– Да, любезный мой Булат, – ответствовал Роксолан. – Я нахожу двойную выгоду обещать тебе любовь мою. Во-первых, потому что ты по воспитанию, от меня полученному, можешь назваться моим сыном, а во-вторых, потому, что предопределение твое составляет услугу нашему отечеству. Ты, конечно, возвратишь венец Русов, если только свято сохранишь мои наставления. Я не опасаюсь, чтобы предстоящие опасности могли поколебать твою испытанную отвагу; но опасаюсь, чтобы природа и прелести Царь-девицы не принесли тебе многих бедствий. Знай, что хотя ты и получишь венец Русов, но подвергнешься несказанным напастям, если чары красавицы возобладают над твоим сердцем. Мне невозможно открыть тебе подробно того, что может с тобою случиться, но скажу только, что здравый рассудок должен быть вождем твоим на всякий случай. Посему не начинай ничего, не рассудив прилежно о следствиях предприятия; а для того сохраняй разум свой в чистоте и во всё время твоего подвига не омрачай его крепкими напитками. Между тем надейся, что в крайних опасностях ты всегда будешь иметь мою помощь, если только я в силах буду подкреплять тебя, ибо есть случаи, в коих никакая человеческая крепость, никакое знание не в состоянии подать защиты.
После чего каббалист принес жертву великому Чернобогу и, наполнив золотой сосуд водою, прочитал некоторые молитвы, силою коих вода по многом коловращении обратилась в красноватую влажность. Ею Роксолан помазал чело и грудь богатыря и, наполнив ею же небольшой золотой сосудец, вручил ему.
– Действие этой чудной влажности, – говорил каббалист Булату, – ты познаешь во многих случаях; она есть особый дар богов, сообщаемый только избраннейшим из смертных. Когда от чего-нибудь начнут ослабевать твои силы, возьми в ней своё прибежище. В прочем препоручаю тебя покровительству богов; иди с миром; уже начинают беспокоиться о твоем отсутствии.
Продолжение приключений Булата
Богатырь, совершив коленопреклонение перед идолом Чернобога, простился со своим благодетелем и прошествовал к месту, где он оставил свою ладью. Он встретился со многими своими спутниками, пошедшими искать его, возвратился на судно; и так как буря уже утихомирилась, то он повелел поднять паруса и предаться на волю ветра, который и понес их в открытое море. Ожидаемо, что боги, покровители русов, управляли этим плаванием, ибо по прошествии нескольких часов были замечены берега, а чрез встретившихся рыболовов они узнали, что это острова бриттские.
Булат, заметивший в своей памяти виденное в таинственном зеркале, знал о положении острова, где обитала Царь-девица, и повелел кормчему ввести ладью в закрытую лесом пристань, поблизости от столичного города. Там вышли все на берег и принесли жертву богам, хранителям острова.
Между тем Царь-девица, призывая всех подвластных ей духов, узнала, что не может ожидать от них ни малейшей помощи. Она узнала, что никакая естественная сила не в состоянии противиться крепости русского богатыря; и для того, не став полагаться на могущество своей стражи, прибегла к хитрости. Она оставила город и дворец с обычным прикрытием и помышляла составить напиток, которым могла бы лишить богатыря чувств и потом заточить его в прочную башню или, взирая на обстоятельства, лишить и самой жизни. На этот случай она изобрела порошок, имеющий силу приводить в сон человека, если будет принят в каком-нибудь напитке, и, ежедневно украшаясь лучшими своими уборами, ожидала прибытия Булата. Тот же тем временем оставил своих спутников и в сопровождении одного только оруженосца Услада, испросившего у него дозволение быть зрителем его подвигов, пошел к столичному городу.
– Друг мой, – говорил богатырь Усладу, – я хвалю твою неустрашимость, что ты в столь юных еще летах подвергаешь себя со мною почти равной опасности. Но знай, что все отважнейшие предприятия оканчиваются удачно только от того, что люди представляют себе встречающиеся ужасы меньшими, нежели каковыми они нам кажутся. В самом деле, я неоднократно испытал, что самая страшная вещь издали перестает быть таковою, когда к ней приблизиться.