Но король волшебников, предваренный ложным доносом, понял это по-своему.
– Довольно! – вскричал он в великой ярости. – Будь уверен в моем покровительстве, – сказал он Зловурану. – Я возлагаю на тебя обязанность всюду преследовать нарушителя моего покоя и похитителя моей чести. Я не премину помогать тебе во всех твоих деяниях против него. Что ж касается вероломной Зимонии, то отныне лишаю я ее власти оказывать людям помощь. Жилище ее будет сокрыто от всего света; она больше не увидит меня никогда и лишится моего покровительства. Дочери ее не посягнут на замужество ни с кем, кроме как за самых подлых ремесленников; но вынуждены будут лишиться своих супругов, которых будут любить страстно, ибо каждая из них будет иметь предопределенную тайну от своего мужа. Но так как один из их мужей будет нескромен, другой – любопытен, а третий привязан к своим родителям, то по известным мне обстоятельствам и должны они будут с ними разлучиться.
Сказав это, подтвердил он превращение свое заклинанием и, вручив Зловурану волшебное копьё для сражения со мною, отпустил его.
Прознав обо всём этом происшествии, я хотя и пришел в ужас, однако, мало чем уступая в силе королю волшебников, положился на волю богов. Я надеялся, что скорее я могу погубить Зловурана, нежели он причинит мне вред, но для большей безопасности соорудил я себе зачарованную броню, которую и надевал на себя, когда выступал на его поиски. Однако ни в одной стране света не смог я открыть убежища моего врага.
Во время этих моих странствий случилось мне тайным образом побывать при дворе дулебском. Добродетели вашего родителя привязали меня, а красота сестры вашей вложила в сердце мое неизвестные еще дотоле чувства любви. Но сколько ни владела мною страсть, я не смел открыться в ней ни царю, родителю вашему, ни моей возлюбленной, считая, что мне, как человеку незнакомому, в том будет отказано. Между тем, однако, я не пропускал случая, превратившись в какую-нибудь мелкую тварь, влетать в комнаты Рогнеды и полюбоваться на ее прелести. В этом и состояло всё моё утешение, пока Зловуран не проведал о родившейся во мне страсти. Чтоб поразить меня в чувствительнейшее место, переоделся он дулебским жрецом и под именем перебежчика пришел в стан к приблизившемуся тогда к дулебским областям королю Кигану аварскому. Он умел вкрасться в милость этого государя и, нарассказав ему о богатстве страны вашей, побудил на нее напасть. Такова-то была истинная причина началу несчастной войны вашего отечества; впрочем же Киган планировал войну на совсем другом направлении. Он собирался вести своё войско в горы, лежащие около Колхиды, близ Черного моря. Хитрый враг мой, ведая о привязанности моей к вашему дому понимал, что все его предприятия могут быть не только безуспешны, но и опасны ему самому, пока не подловит он самого меня какою-нибудь лестью. Узнав, что я нередко влетаю в окна покоев Рогнеды, прибег он к королю волшебников и, рассказав ему об этом обстоятельстве, просил его о сооружении волшебной клетки, чтоб я мог в нее быть заточен.
Король волшебников, составил клетку с таковыми заклинаниями, что попадавший в нее сам собою никогда бы высвободиться не мог. Зловуран, получив ее, принял на себя вид старухи, торгующей золотыми вещами и дорогими камнями. В таком виде нашел он средство во время моего отсутствия дойти до царевны Рогнеды. Показывая свои вещи, представил он ей и волшебную клетку.
– Эта вещь, – говорил он, – стоит несравненно дороже всех моих товаров. Ибо только ею может быть поймана невидимая птица, умеющая разговаривать обо всём происходящем на свете.
– Но как ее можно поймать? – спросила Рогнеда.
– Последуйте только моему наставлению, прекрасная царевна, – отвечал притворившийся Зловуран. – Я не только помогу вам, но и оставлю клетку, не требуя от вас ни малейшей платы, ибо желание моё услужить вам беспредельно. После я, конечно, буду вами награждена по мере моей услуги. Извольте знать, что с некоторого уже времени птица эта уже влетает к вам в покои вот в это отверстие в рамее. Но поскольку она имеет человеческий разум, то поймать её как птицу невозможно: вам следует сперва написать письмецо следующего содержания: «Невидимый любовник! Я одобряю твою ко мне склонность. Я чувствую к тебе то же, что и ты ко мне. Перестань быть невидимым и завтра до рассвета влети в отверстие окна в виде наипрекраснейшей птицы, обитающей в счастливой Аравии».
Это письмецо вам должно положить на столике, а в следующую за тем полночь приставить клетку отверстием к отверстию в раме этого окна. Птица наверное влетит в назначенное время в клетку и имеющеюся во ней потайною пружиною будет захлопнута и поймана. Но опасайтесь тогда отворять дверцы клетки поскольку в то же мгновение птичка вылетит и вы ее уже никогда не увидите.
Царевна поблагодарила притворную торговку за наставление, обещалась последовать ему в точности и, взяв у неё клетку, спрятала.
Поскольку этот и другие посторонние разговоры заняли Зловурана и продержали в покоях царевны большее число времени, чем он мог тут в безопасности пробыть, я, не ведая ни о чем, влетел, по моему обыкновению, под видом мушки и сел к царевне на плечо. Не ожидая, что Зловуран мог осмелиться появиться в том местое, где был я, не имел я насчет него никакого подозрения. Но осторожный Зловуран тотчас же узнал меня и пришел в великий страх. Бледность, показавшаяся на лице его, принудила царевну спросить о причине таковой перемены, и Зловуран употребил это себе на пользу. Он сказал, что ему приключилась великая тошнота, и вышел вон.
Однако я, между тем почувствовав жжение от моего талисмана, который всегда оказывал это действие в приближении ко мне врага моего, обратил взор свой на удаляющуюся торговку и узнал в ней Зловурана. Гнев закипел во мне; я бросился вслед за ним. Зловуран, это заметив, обратился шершнем в надежде, что тогда сможет управиться с мухою. Однако я тотчас превратился в дятла и напустился на моего противника. Тот, видя опасность, обратился в бегство, ибо, не имея при себе волшебного копья, не смел со мною сразиться. Я гнал его до самого Черного моря и едва не настиг. Но Зловуран, осознав опасность, рассыпался в виде песчинок и упал в море. Я не оставил и там преследовать его в образе щуки. Но во множестве песку поиск мой остался тщетен. Ах, если бы этот злодей достался в мои руки, каких бы мы все избегли бедствий! Я возвратился в мой замок и упражнялся в разных видах ворожбы для открытия убежища Зловурана. Однако защита от короля волшебников создавала мне в том препятствия.
Между тем Зловуран, пользуясь доверием Кигана, учинил ему довольно живое описание о красоте вашей сестры и сумел возжечь в нем заочно жесточайшую к ней страсть. А чтоб она и еще преумножилась, помог он ему тайным образом побывать при дворе вашем и увидеть прелестную Рогнеду. Как после этого Киган затребовал её себе в супружество и как разгорелась война, вам, Доброслав, это известно; обратимся теперь к несчастному моему приключению, воспрепятствовавшему мне вовремя оказать вам помощь и защитить ваше отечество от аваров.
Должен я признаться, что любовь, овладев мною, сделала меня слабым. Я, занимаясь ею и не оставляя желания увидеть вашу сестрицу, пропускал нужное время для поисков моего и вашего врага. Но кто ж может противиться побуждениям всесильной любви? Я, оставив все, влетел, по обыкновению, в чертоги Рогнеды и увидел ее занятую писанием письма. В образе мухи сел я на столик и прочел содержание его, которое состояло точно в тех словах, как наставил ее Зловуран. Боги! Что почувствовал я при этом лестном обстоятельстве… «Ты знаешь обо мне, несравненная любовница, – говорил я сам себе. – Ты чувствуешь ко мне равную склонность и повелеваешь мне пред собою предстать. О! Я исполню твое повеление. Оно обещает мне исполнение моей надежды. Я учинюсь попугаем, но только на несколько мгновений, чтобы подробно следовать твоим желаниям. Но тогда же я повергну к ногам твоим обожающего тебя Гипомена в его истинном виде».
Я оставил дворец ваш, чтоб в ожидании назначенного времени выдумать расположение красивейших перьев птицы, в каком виде собирался явиться. Определенный час наступил. Я обратился в самого пригожего попугая, какие едва ли есть в природе: все возможные краски, смешанные с золотом, перемешаны были в моих перьях. Я приблизился к отверстию окна, исполненный страсти и надежды, влетел, был захлопнут в клетке и… пойман. Царевна, караулившая ее, вскричала: «Поймали, поймали!» Её придворные девицы повторяли это слово, и сам я, находясь в чрезмерном смятении и не зная, что сказать, тоже кричал. Это произвело радостный смех.
Царевна, схватив клетку в свои руки, говорила:
– Ах, прекрасная птица, как довольна я, что ты досталась в мои руки.
– Несравненная царевна, – отвечал я, – ты никогда не можешь быть довольнее любовника, наслаждающегося зрелищем твоих прелестей.
Это произвело новый смех. Он беспрестанно рождался, когда я рассказывал Рогнеде, что я наследник престола в королевстве кимбрском, когда я открывал мою к ней любовь и когда требовал согласия ее на вступление со мною в супружество. Мне без умолку задавали разные вопросы, ибо считали меня совершенной птицей. Это вывело меня из терпения, и я, обратясь к размышлениям, понял, что эту шутку сыграл со мною Зловуран и что я нахожусь в волшебном заточении. Я призвал на помощь всю мою науку, чтоб высвободить себя из клетки, но оказалось, что она мне уже не служит. Всё, что я получил от нее, состояло в том, что я подробно, но уже поздно узнал о хитрости произведенной надо мной Зловураном. Опасаясь, чтоб этот враг мой не пришел погубить меня в этой темнице, я приготовил к обороне оружие: выдернул перо из своего хвоста и волшебством обратил его в лук и стрелу. Заклинания мои на этот предмет были столь сильны, что ничто бы не защитило Зловурана от смерти. Однако он, проникнув в мои намерения, не посмел ко мне появиться, а довольствовался только тем, чтобы я остался в вечном заточении и не мешал бы передаче Рогнеды в объятия Кигана. Он понимал, что ничем не сможет лучше поразить меня, как сделав свидетелем счастья моего соперника, когда моя возлюбленная будет похищена у меня пред глазами.