Продолжение приключений Гассана
Так окончил Светомил свою повесть, и ожидал в трепете, что произойдет с ним по обнадеживанию каббалиста Гассана, который выслушав его, сказал ему:
– Успокойся несчастный князь! Рок насытил уже свою против тебя злобу, и бедам твоим с сего часа придёт конец. Благодарю небо, доставившее мне способ пресечь твои мучения! О, если бы оно подало мне помощь, избавить так же великодушного Падманаба, и воздать достойную месть варвару Рукману; тогда бы я мог считать себя благополучным. – После этого он вынул частицу философическаго камня, и вложив её в уста Всемилы, сказал:
– Сила власти великого Вирстона и моего знания, да возымеет сей же час действие свое. Да исчезнет чародейство Рукмана, и образ смерти да снидет от Всемилы во ад, где пребудет до конца дней её, по предначертанию в Книге Судеб[55].
В то самое мгновение Всемила открыла глаза, и как бы пробуждаясь от великого сна, встала с постели. Она бросилась к Светомилу и обнимая его кричала:
– Ты жив еще, любезный мой супруг! Скажи, каким образом избавился ты от злобы Рукмана? Что происходило со мной во время моего сна?
Светомил плакал от радости, и не веря почти глазам своим, едва собрал силы сказать ей:
– Благодари небо! Беды наши кончаются с помощью нашего благодетеля великого каббалиста Гассана. Ты должна была вечно спать; но он возвратил тебе первоначальное состояние, отогнав чародейство. Пади к его ногам, воздай ему благодарность и проси, чтоб он возвратил тебе твоего супруга, отняв металлизированую часть его тела.
Всемила затряслась, взглянув на железные ноги своего мужа, и хотела было пасть к ногам Гассана, произнеся убедительнейшую просьбу о избавлении от чар своего мужа, но Гассан не допустив её пасть ниц, говорил что он и без просьбы её имеет долг, помогать всем невинно страждущим. Потом велел ей отойти к стороне, вынул лук и стрелы Вирста, и натянув золотую стрелу, сказал: «не ужасайтесь», и прострелил ею обе ноги Светомила насквозь. Едва стрела, пролетев, упала на пол: Светомил получил обычный свой вид, не ощущая ни малейшей раны, кроме перенесенного голода. Оба супруга пали к ногам Гассана, и воссылали ему чувствительные благодарности, но тот, поднимая их, говорил: «Я не сделал ничего особенного, кроме моего долга. Но вы должны остаться здесь, и дожидаться пока я не достану меч великого Вирстона; тогда я к вам заеду, и в одно мгновение отнесу вас, куда вам будет угодно. А чтоб вы не претерпевали голода, этот дух будет вам служить, и приносить все требуемое». – Он топнул ногою о пол; от чего выскочил дух страшного вида. Светомил и Всемила при всей своей радости и надежде на Гассана, не могли скрыть изобразившегося на их лицах от этого страха. Гассан, заметив это, повелел духу принять человеческий облик и только в нём являться к услугам варяжских князей, и исполнять все их приказы. Он велел ему постараться об обеде. Дух исчез, а Гассан продолжал к Светомилу: – Я мог бы вас и теперь перенести в Варягию; но вы там не будете в безопасности от врага вашего, чародея Рукмана. Если же вы останетесь здесь до моего возвращения: то тем скроете исцеление ваше от его познания.
Оба, повторяя благодарность свою, обещались терпеливо сносить свое уединение, и повиноваться его совету.
– Поскольку вы, великодушный Гассан, – говорили они, – возвратили нам первое наше состояние; то мы не можем чувствовать никакого огорчения, если только мы останемся неразлучны.
В то время появился дух, несущий на серебряном лотке в золотых сосудах вкуснейшие яства и напитки. Он накрыл стол, поставил на нем принесённое, и Гассан с варяжскими князьями сел подкрепиться. По окончании стола, каббалист вынул пузырек с каплями, данными ему от Мулом-бабы, и подмешав несколько капель в напиток дал выпить Светомилу и Всемиле. «Этот состав, говорил он, возвратит вам обоим прежнюю живость, истребит страх и приведет в забвение прошедшие ваши несчастья». Слова его исполнились после того, как оба пригубили бокалы. Лица их озарило новое сияние прелестей, веселья и бодрости. Потом Гассан, простившись, оставил их и провожаемый их благодарностью вышел из замка.
Первое его дело было призвать на помощь свою книгу, и вопросить каким образом довершить оставшийся путь к острову, хранящему меч Вирстона. Разогнув книгу, он прочитал:
Ростущее у ног тебе да будет конь.
Препоны пропадут, златой стрелой лишь тронь.
Прочитав это, взглянул он под ноги, и увидел, что стоит на некотором роде морского растения. «Без сомнения эта трава, – сказал он, – назначена доставить мне нужное к продолжению пути»», – и вынув золотую стрелу, коснулся водоросли. Место это слегка поколебалось, трава пропала, и он увидел себя, стоящего в раковинной колеснице, запряженной двумя морскими конями. Он тронул вожжи, и кони понесли его сквозь расступающуюся в стороны воду с таким стремлением, что меньше часа спустя он был уже близ стальной стены.
Гассан приблизился, и рассматривая стену, увидел что она превосходила вышиною египетские пирамиды, и была столь же гладка и светла, как зеркало. Немного пройдя, приметил он на стене талисман, составленный из незнакомых ему букв. Гассан заключил, что это и есть то самое место, в которое ему следует стрелять. Вынимает он лук, напрягает со стальной стрелою и пускает. Едва она коснулась талисмана, вся окрестность сотряслась под ногами его. Стена со страшным треском обратилась в густой дым и поднимаясь в вышину, исчезла в глазах Гассана, который и сам почувствовал что он несколько приподнялся кверху. Тут взорам его предстала другая стена, светящаяся от чистого серебра. Равный талисман укреплял и её. Вторая серебряная стрела из рук Гассана разрушила его силу. Он исчез вместе со стеною, превратившейся при ужасном громе в голубой пар. Земля под ногами его поднялась еще выше, и показала последнюю золотую стену. Тысячи огней казались выскакивающими от её блистания. С большею надеждою метнул он золотую стрелу, разбил третий талисман, и с ним разрушив стену, пресек все препоны к получению в свою власть меча Вирстона. При совершении последнего выстрела жестокий треск, шум и гром оглушили слух его, земля поколебалась и стена вспыхнула огнем и исчезла. Воды взволновались, и откатясь седеющими от пены валами на все стороны, взнесли на поверхность моря остров, хранящий меч Вирстона.
Все что способно придать природе красоту и великолепие, ослепляло тут его взоры. Чистый и ароматный воздух, зеленеющая земля, распускающиеся ароматные цветы, деревья, склоняющие свои ветви под тяжестью зрелых плодов, прозрачные источники, текущие с усыпляющим чувства легким шумом, показали ему место, созданное для успокоения блаженных теней. Редкие эти предметы столько же удивляли Гассана, сколько воздух оживлял его чувства. Но стоящий по середине острова храм, привлек к себе всё его внимание. Он ускорил шаги и достиг хранилища меча великого Вирстона.
Гассан рассматривал это здание, которое, казалось, истощило на себя все сокровища земные, и вобрало в себя всё искусство, превосходящее понятия смертных. Оно блистало от золота и дорогих камней. Снаружи стены были расписаны разными сражениями столь живою резьбою, что пешие воины и всадники казались движущимися, а кровь из пораженных – льющейся. Он долго не перестал бы насыщать зрение этими редкостями, если бы надпись на дверях, сделанных из белейшей слоновой кости, не принудила его, оставив первое, прочесть следующее её содержание:
Как счастлив ты, что входишь в этот храм!
Конечно должен быть ты равен небесам;
Когда они во власть тебе сей меч вручают,
И оным отомстить невинных оставляют.
Владей им, не взносясь, пороки истребляй;
Но что и ты не бог, отнюдь не забывай.
Сим счастьем не гордись, которое дав боги,
Умножать могут иль сломить по воле Рока.
Кто выше мер взошел, скорее может пасть;
Остерегись, чтобы тебе не довелось упасть.
Надпись эта укоренилась в мыслях Гассана и доставила ему сведения, что внутри этого здания хранится тот самый всесильный меч, который вручает ему власть над всеми чародеями и злыми людьми. Он беспрепятственно отпер двери, и увидел лежащую на серебряном столе златотканую подушку, и на ней лежащий в ножнах меч. Пояс его был сделан из черной простой кожи, с надписью золотыми буквами: «Носящий меч сей не может быть вредим». Преклонив колена, Гассан взял с подушки меч, и перепоясался им. С самого момента этого действия несчетное множество белых духов окружило его, и отворяя двери показывало знаками, чтоб он вышел. Гассан повиновался, и едва сошел с последней ступени, как духи подхватив храм, скрылись с ним в воздухе от глаз Гассана. Приятный вид и очаровательная растительность оставили этот остров уступив место пустыне, ужасной по утесам высившихся повсюду диких гор. Тьма покрыла глаза Гассана, и он не успел оглянуться, как нашел себя стоящим близ подводного замка, на том же самом месте, где росла трава обратившаяся в коней и раковинную колесницу. Тут вспомнил он о луке и стрелах Вирстона, о которых забыл при разрушении стен, охранявших остров. Бросился он искать колчан свой и тул, и к безмерной радости нашел их лежащих в своем месте. В несказанной радости пошел он поделиться своей радостью со Светомилом и Всемилою, которых нашел благополучных с нетерпением дожидавшихся его возвращения. «Не опасайтесь теперь, – кричал он, обнимая их, – не опасайтесь никакого злополучия! Злобный Рукман не может уже навредить вам. Власть его уступает силе меча великого Вирстона, и казнь злодеяниям его уже наступила. Отправимся же немедля окончить муки добродетельного Падманаба. Будьте свидетелями моей радости о его избавлении, и погибели недостойного Рукмана.
Он всплеснул руками, и призвал подчиненного своего духа Пиллардока, который в миг явился к его повелениям. Гассан, держащий в правой руке Всемилу, а в левой Светомила, сказал духу, чтоб он отнес их в жилище Рукмана. Дух превратился в белую птицу изрядной величины, подхватил их на хребет свой, и с неимоверное скоростью поднялся из воды на воздух. Князья варяжские тряслись от ужаса в необычайном этом путешествии, и держались обеими руками за Гассана, который укреплял их малодушие и обнадеживал безопасностью. Увещивания его стали ещё нужнее для Светомила и Всемилы, по мере приближения их острову Рукмана. Страшные пучины вздымали тут волны горами к небесам, и ужасные морские чудовища выскакивали на поверхность, развевая губительные свои пасти.