А ну — не заплатишь, а вместо того буйну голову снесёшь? Лучше от тебя подальше держаться. В лесочке. А охотники пострелять если из молодёжи найдутся — ну, пусть сбегают, постреляют, пока ты, грозный такой, но нечестный, на порогах корячиться будешь, корабли свои с добром на плечах перетаскивая…
Неконструктивный подход, понятно, — но кому ты в лесу гулком втолкуешь это?
И вот тут снова та самая косточка на счётах — с руною, скажем, «тейваз», руною воина. Воин — не бизнесмен. Руна воина тесно связана с руною разрушения — «хагалаз». А нам нужна руна «феу». Руна собственности. И вот когда мы щёлкаем ими на счётах времени, то видим, как рунные наши костяшки не сразу, но неизбежно приводят нас к новому разряду, к новому порядку.
И заключается он в том, что владение товаром, на накладной которого значится: «Насилие, 1-й сорт» лишь помогает тебе вступить в торги:
Зимой Торольв поехал в горы, взяв с собой большую дружину — не меньше девяти десятков человек…Он вёз с собой много товаров. Торольв быстро назначал лопарям встречи, взыскивал с них дань и в то же время торговал. Дело шло у них мирно и в добром согласии, а иногда и страх делал лопарей сговорчивыми. /436/
Вот так и получалось, что —
— имаху данъ варязи, приходяще изъ заморья, на чюди, и на словѣнехъ, ина меряхъ ина всѣхъ, кривичахъ.
Да, люди тут по большей части вооружены плохо, хуже, чем ты. Да, большею частью они сидят по глухим лесным весям и даже не ведают, что на свете есть Восток — покуда не прибудут туда рейсом на твоём корабле и не окажутся там проданными в рабство. Да, страх делает людей сговорчивыми.
Но — отметим ещё одно ключевое слово: «товаров». И — «торговал».
Ибо долговременный бизнес на страхе не делается.
И вот тут и становятся ярые наши викинги всего лишь одними из участников цепочки из полезных друг другу участников торгового дела. И меч даёт им лишь одно из преимуществ — как, скажем, финским охотникам преимущество даст владение стрелами с тупым наконечником и знание повадок пушного зверя. И даже когда руна «хагалаз» вбрасывается в местные расклады — вдруг обнаруживает себя викинг… едва ли не наёмником!
В ту зиму Торольв опять поехал в Финнмарк, взяв с собой около десяти дюжин человек. Так же как и прошлой зимой, он торговал с лопарями и разъезжал по всему Финнмарку. А когда он зашёл далеко на восток, и там прослышали о нём, к нему явились квены и сказали, что они послы Фаравида, конунга квенов. Они сообщили, что на их землю напали карелы, и Фаравид послал их просить, чтобы Торольв шёл к нему на подмогу. При этом они передали слова Фаравида, что Торольв получит равную долю добычи с конунгом, а каждый из его людей — долю трёх квенов…
Когда карелы узнали, что на них хотят напасть, они собрались и выступили против квенов. Они думали, что победа снова будет за ними. У них были более крепкие щиты, чем у квенов. Карелы падали со всех сторон. Много их было убито, а некоторые бежали. Конунг Фаравид и Торольв взяли там огромные богатства и вернулись обратно в страну квенов. После этого Торольв поехал со своей дружиной в Финнмарк. Он и конунг Фаравид расстались друзьями. /438/
Дело в том, что собственно экономических основ для войны по тем временам вполне достаточно:
…Ладога контролирует сложную для проезда порожистую зону Волхова длиной около 36 км и обеспечивает здесь судовождение. Ладога — лидер своей округи, которая занимает узкую каемку приречной земли вдоль р. Волхова длиной около 50 км. Эта зона опознается по цепочке поселений и сопок, суммарно относящихся к последней четверти I тыс. н. э. и, следовательно, по времени своего возникновения одновременных древнейшему археологически выявленному строительному горизонту Е2 самой Ладоги (750–890 гг.). Некоторые поселения и сопки непосредственно приурочены к местам остановок судов и перегрузок товаров возле порогов.
Итак, перед нами портово-перегрузочный центр. То есть склады, доки, ремонты, сопровождение, охрана, лоцманские услуги. Но скандинавские саги свидетельствуют и о том, что существовал в этих местах бизнес и посерьёзнее простой логистики:
…отправились они летом на восток в Гардарики, пришли осенью в Альдейгьюборг…. Был им дан мир для их поездки [в Хольмгард].
…
Магнус, сын Олава, начал после йоля свою поездку с востока из Хольмгарда вниз [т. е. к побережью] в Альдейгьюборг. Стали они снаряжать свои корабли, когда весной сошел лёд.
…
А весной собрался он [Харальд Сигурдарсон] в путь свой из Хольмгарда и отправился весной в Альдейгьюборг, взял себе там корабль и поплыл летом с востока.
….
Калье и его люди пробыли в Холъмгарде, пока не прошел йоль. Отправились они тогда вниз [т. е. к побережью] в Альдейгьюборг и приобрели там себе корабли; отправились с востока как только весной сошел лёд.
Таким образом, у нас появляются уже судостроительное производство, соответствующие торгово-посреднические услуги, соответствующая инфраструктура. И всё это требует соответствующей власти — ибо не может эта самая инфраструктура быть заложницей настроений любого проплывающего ярла и любой подобравшейся сюда банды.
Конечно, необходимо достаточно трезво оценивать такие свидетельства. И саги — произведения всё-таки не исторические, и «привязаны» данные высказывания к временам на сто — двести лет более поздним, нежели занимающая нас эпоха. Тем не менее, даже с поправкою на время нет необходимости отрицать, что обмен, аренда и продажа судов должны были существовать здесь едва ли не с самого основания Ладоги. Морские корабли в реках и на порогах не больно-то потаскаешь — а значит, надо договариваться с кем-то из местных, чтобы оказали содействие как в перевалке грузов, так и в замене плавсредств. И в этом наверняка был один из важнейших экономических смыслов существования Ладоги, как то и доказывают находки в ней и около корабельных заклёпок.
Ареал словенских и кривичских находок
А поскольку разным заинтересованным лицам важно было, чтобы такое содействие оказывалось им, но не их врагам, то появлялся и военный смысл захвата Ладоги под свой контроль.
Вот только местные роды тут оказываются не при делах. Они что — подряды на обслуживание варягов поделить не могли? После того, как их же и выгнали?
Иными словами, гражданской войне следовало кипеть как раз за контроль над Ладогой именно как центра перевалки «река — море». То есть, условно говоря, кривичи могли захотеть отнять этот центр у словен, чтобы самим прикоснуться к серебру, коим проезжие гости оплачивали обслуживание себя. Но призывать взять власть в нём этих самых «проезжих» — это, согласимся, странное окончание подобной войны.
Но. Где кривичи и где — словене? Ладога — строго говоря, вообще не их земля. Пункт, вынесенный за границы собственно племенных ареалов. Это прекрасно видно по карте археологических находок.
Здесь как раз замечательно видно, что Ладога в определённом смысле экстерриториальна для обоих племён. И уже только по этой причине не могла бы послужить предметом войны «род на род» по всему лесному пространству будущих Псковщины и Новгородчины. А вот если пунктом, представляющим собою замечательные ворота для въезда в это лесное пространство, богатое мехами… Этим пунктом она, собственно, и была. И в качестве такового не могла не представлять собою интереса для тех, кто как раз и заинтересован был в свободном входе-выходе в меховой рай.
Глава 2.5. Призвание волка в пастухи
Гостомысл метался, не зная, как примирить все противоречия. Зима прошла тяжело, весна тоже особых перспектив не сулила. Популярность посадника среди населения начала шататься.
И в это время Вадим нанёс жестокий и неожиданный удар в спину. Он заявил, что лучше Гостомысла знает, как править землёй. И предложил несколько простейших лозунгов, которые с восторгом подхватил измученный трудностями народ.
При этом было ясно, что героем кто-то манипулировал. Вадим и раньше-то звёзд с неба не хватал, в политику не лез, наслаждаясь вольной жизнью воина — с драками, пивом и бабами. А в последние месяцы он и вовсе опустился. Выбежит на очередную войнушку, позверствует там — и снова закрывается в детинце, где напивается со своими дружками. И вдруг — нате! Из казармы, не сняв сапог, — ив политики!
Более того, чего одна программа его стоила! Вадим заявил, что во всём виноваты злокозненные русинги и их объективные пособники среди словен. Из тех, кои выступают за либерализм. А потому необходимо возродить словенское гордое имя и навести в стране порядок железной рукой. Нерешительное правительство Гостомысла отстранить от власти. Показательным массовидным террором подавить сопротивление чуди и веси. Мерю взять в железа. А кривичского князя Витаса, предателя и убийцу, арестовать и казнить. Всех тех, кто выступает за возврат русингов, депортировать за пределы словенской земли. Или справедливо осудитъ и казнитъ.
Вадим также пообещал установить фиксированные цены на хлеб, мясо и медовуху. А бу де селяне не станут продавать хлеб по установленной цене, — отбирать его беспощадно.
Пока Гостомысл бился, пытаясь найти и обезвредить подлинного автора этой самоубийственной программы, умилённая лозунгами чернь сместила на вече правительство и присвоила Храброму титул князя. Вадиму были даны также все затребованные им особые полномочия по наведению порядка. Гостомысл был посажен в поруб до показательного суда.
Видно было, что старику пришлось действительно нелегко. Забыв про пиво, тот пригорюнился и уставился в стену. Пришлось даже попросить толкнуть его, чтобы дед вернулся к действительности.
Последствия Вадимовых действий были, как и следовало ожидать, плачевны. Два или три чудских рода, которые он подверг примерному наказанию, не смогли осенью дать урожая по причине выбытия мужчин. Весь же и меря, посмотрев на это безобразие, настолько ополчились на Ладогу, что граничные земли опустели, а город наполнился толпами беженцев из подвергнутых ответному геноциду словенских сёл. Вадим метался от границы к границе, и хотя и одерживал победы, но не добивался этим нечего.