Не я первый указываю на это сходство, но вполне присоединяюсь к тем выводам, глядючи на события со своего профессионального вершка информационного работника. Одна и та же идеология, одни и те же мотивы, одна и та же прозрачная аллюзия.
А ведь у нас ещё есть один князь. Который тоже — «незаконно, но по просьбе». Это Ростислав в своей Тмутаракани. Сын рано умершего Владимира Ярославича, этот юноша не мог уже никогда претендовать на стол великого князя — поскольку отец его не успел им побыть. А значит, отныне вместе с будущим родом своим обречён был оставаться «младшим» князем и ходить под рукою своих дядьёв — живых сыновей Ярослава. Которые и делили Русь между собою.
Тогда вообще получилось наложение двух объективных конфликтов в ходе развития княжеского домена на Руси: необходимость делить страну между «равными» князьями, выжившими сыновьями Ярослава (до того в ходе гражданских войн при сменах правления выживал один), и — массовое появление князей-изгоев. То есть тех, коих преждевременная смерть родителя навсегда отрезала от перспектив на верховную власть. Иными словами, в нашем земном и материальном виде их тоже нужно было обеспечить землёю и кормлением. А у «старших» князей, понятно дело, такая необходимость прилива энтузиазма никак не вызывала.
Ростислав решил для себя проблему радикальным образом: взял да и выгнал из Тмутаракани Глеба Святославича, сына тоже ещё не великого, но живого князя, сына Ярослава Мудрого. Глеб сидел законно: ему удел отец дал, по уговору с братьями, поделивши Русскую землю. А за Ростислава папка попросить не мог, и приходилось действовать силою. Правда, в первый раз дело не сладилось — сам Святослав его и выгнал из нагло оккупированного удела. Но затем Ростислав вернулся и снова Глеба прогнал. Ненадолго, впрочем: вскоре херсонесские греки его отравили. Но это уже другая история и другая интрига.
Факт, что такому человеку легенда о находнике — подлинном основателе династии — была крайне впору. Да и вся история такая справедливая: жителям новгородским приходилось худо, они позвали храброго и мудрого князя, он прискакал (или приплыл, неважно) — и оттуда есть пошла Русская земля.
Красиво!
Кстати, примечательно, откуда бежал в Тмутаракань Ростислав в 1064 году вместе с воеводами Переем и Вышатой.
Втроём.
Появ с собою лишь свою малую дружину.
Всю свою «русь».
Да.
Из Новгорода.
Глава 2.6. Выбор цели
Хрёрекр в задумчивости пососал концы своих усов. Слова старика звучали как песня. Наконец-то и эти спесивые словене признали, что сила — а значит, и право — на стороне русингов. Да и вообще в предложении Гостомысла было много привлекательного. А главное — вот он, Альдейгьюборг. Сам в руки просится.
Это, пожалуй, пахнет удачей… Вон Тюргисл-то в Ирландии себе конунгство оторвал. Дядя Хастейн — графство во Франках. Даже эта скотина Волосатые Штаны — и тот то у франков, то у англов что-то оттяпывал… А он, Хрёрекр, чем хуже?
Но что-то не вязалось…
— А чего это вы ко мне пришли? — подозрительно спросил он послов. — Это же из-за меня ваши проблемы начались? С чего это Гу… Гос… в общем, понимаешь… — с чего это ты меня так залюбил?
Старик открыл было рот. Но Хрёрекр становился слишком разговорчивым, когда пива было чересчур. Как сейчас. Он этот свой недостаток знал, но упрямо и даже с вызовом продолжил:
— И если уж на то пошло — чего ты в Готланд не отправился? Вы же их тогда погнали. Вот у них бы и просили прощения…
Гостомысл вскинулся:
— Не за что нам у них прощения просить! Сам знаешь, княже, народишко у нас терпеливый. Но как вожжа под хвост попадет — так и богов вон понесёт! У нас там одного боярина знаешь как потрошили? Собственные глаза заставили в землю закапывать…
— Ты мне тут байки не трави! — рявкнул Хрёрекр. — Нашёл тоже отговорку! Ты давай без увёрток — отчего к готам не пошёл?
Старик ссутулился и мрачно буркнул:
— Прощупывали мы у них почву… Через третью сторону…
— И?..
— Ты же знаешь готов, Рюрик. Они сразу неприемлемые условия выдвинули. Сказали, что мы им должны компенсировать все убытки. А ещё оплатить всю недополученную прибыль, все их военные затраты…
— За то, что они у нас сами не покупали, — желчно вставил ещё один Словении, важный и толстый.
Гостомысл покосился на него.
— А ещё они потребовали репарации, виру за всякого убитого и свободы отмщения каждому кровнику, — добавил он сумрачно.
— Это в какой же правде видано, — вновь высунулся второй посол, — чтобы после виры ещё и кровничать! Международное право для них — тьфу!
Хм, подумал Хрёрекр, типично для готландцев. Но и словенская комбинация предстала перед ним в полной своей циничной наглости.
— И теперь вы, значит, приволоклись сюда, чтобы меня с готландцами стравить! Дескать, у нас силёнок не хватило, а вы давайте-ка с Хрёрекром поговорите! Так, что ли? — попытался он остро взглянуть на Гостомысла.
Как уж там удался острый взгляд после всего выпитого, неизвестно, но старик, против ожидания, не заюлил:
— А и так! — отрезал он. — Чего ж такого-то? У нас все знают, что если кто и может готам окорот дать, так это самый первый ярл из всех русов свейских — ты, Рюрик!
Это было бесхитростно до грубости, но Хрёрекр против воли не мог не ощутить прилива гордости. Льстит, подлец, но как приятно льстит, Локи его забери! Конунг! А впрочем, что ж он, Хрёрекр, — разве не из первых он норманнских ярлов, действительно? А то и самый первый. У Рагнара этого только удача была хорошая, а сам он глуповат. Только скальды воют: «Ах, Волосатые Штаны, ах, его сыновья!» А сам Парижа злосчастного взять не мог!
— Я не только русинг, я ещё и викинг, — попытался он остаться хмурым.
— И викинг, и викинг, — так согласно закивали головами словене, что Хрёрекр не мог не распорядиться налить им пива.
— Только ты, Рюрик, не гневайся, — степенно продолжил Гостомысл, отхлебнув немного. — Но, объективно говоря, русином-то быть выгоднее. Викинг — он ведь чего? Сегодня живой, штурмует какой-нибудь Йорвик… а завтра ему со стены смолы на голову нальют. И ни тебе Йорвика, ни добычи, ни жизни. А русин — он себе на корабль сел, товару нагрузил, с выгодой продал, по пути у кого-нибудь чего-нито отнял… И ходит весь в шелку, серебре и девках! А уж мы тебе рухляди-то меховой подбрасывать будем. И торговать с хазарами да булгарами некому, кроме нас с тобою, будет. Ты ж всем другим русингам на самое горлышко торговлишки сядешь! А самому все пути на полдень открыты будут! Кривичских русое только прижмёшь, дай…
Ай, старик, ай же и язва, мысленно ахнул Хрёрекр. Во как завернул! Торгуй, дескать с хазарами, только от готландцев нас защити да и кривичей примучь!
Но что-то очень важное в его предложении было… Что?
Так, пива хватит… А!
Контроль на входе в Аустрвег. Да, в этом не просто «что-то». В этом — всё! Это ж одного серебра сколько через альдейгьюборгские ворота течёт! Если их собою подпереть, то на одних только таможенных пошлинах можно пол-Готланда купить!
Что готландцы в таком варианте сделают? Воевать станут? С ним? Не, не будут они с ним воевать.
Данов натравят? Нет, не рискнут — ни одни, ни другие. Тем более, что у данов во Франкии и Англии большие дела.
Подкупят уппсальских ребят, которые мнят себя общешведскими королями? Ха, сидя в Альдейгьюборге, Хрёрекр сам будет королём. Сунься-ка к нему, если он во главе тамошних русое станет! Местные, правда, их подвырезали сильно, но не всех же! Кто-то по рекам-лесам русил, дань-вейцлу себе собирая, кто-то на Булгар шёл, кто-то в Ростов утечь успел. Или в Гнёздово. А кто ещё мерь да кривичей на словен поднял?
Как ни крути, остаётся готландцам одно, если он твёрдо сядет в Альдейгьюборге. Идти к нему, Хрёрекру, на поклон. Или искать обходные пути. А путей этих всего один. По Двине вверх. А там либо к Кенугарду и там в Миклагард, либо в другую сторону и через Смалескья на Волгу. Или по Неману? Ну, там опять же в Днепр придёшь…
Он почесал в затылке. Да, тут без смоленских русое и союзных им кривичей не обойтись. Это их земли и их волоки. Так что, дабы не дать пути готландцам, примучить их по-любому придётся. Иначе рискуешь оказаться в той же яме, где ныне словене трепыхаются, — в осаде со всех сторон.
Хрёрекр, как и все шведские русинги, неплохо представлял себе географию Аустрвега и окрестных стран. Хотя Восточная земля и имела для них некий сакральный смысл — ещё с тех пор, как Один выстроил где-то там Асгард, — сама по себе операционная составляющая возможной кампании особых сложностей не представляла. Там тот, кто владеет реками, владеет всем. События ныне это прекрасно показали. Поэтому необходимо было решить прежде всего речную проблему.
Тут важно учесть все сложные переплетения интересов племён и родов, что сидели по рекам: со всем восточным миром воевать было безнадёжно.
Итак, пути альдейгьюборгских русов на юг контролировали русы смоленские. Ате — пути смоленских на север. Тут они друг друга гасили. Правда, у смоленских был открытый путь на запад поДвине. Зато у других — на восток по Волге. Так что здесь тоже была взаимность — тут они друг другу никак помешать не могли. Если б прогнавшие своих русов словене не подрались с мерью, они бы хоть частично могли решать свои проблемы волжской торговлей. А впрочем, чем им торговать-то? Пушнину булгары не хуже их умеют в Хазарию продавать…
Итак, забирая под свою руку словен, мы получаем восток и север. То есть заодно лишаем этих деятелей из Галогаланда их монополии на моржовые клыки и прочие прелести Океана.
Теперь кривичи. Забирая их, получаем пути с Двины на Волгу и Днепр, и с Волхова — на Днепр и Двину. Но зато дороги на юг закрывают угры с хазарами, что на Кену гард базируются. А на восток — опять меря и вятичи. Дикие, не русские. В общем, на Миклагард так вот запросто не сходишь. Надо с уграми договариваться. Что означает на самом деле — с хазарами. Ибо под ними угры, и именно они сегодня контролируют Кенугард.