А нам Миклагард и не нужен, потёр себе лоб кулаком Хрёрекр. Верно Словении говорил: главное — на горло всей восточной торговле наступить. И с хазарами ссориться никакого смысла нет. Конечно, сидя в Кену гарде, те свои восточные товары, а также лошадей и рабов могут доставить к франкам в Раффельштеттен напрямую, по Припяти и по суше, обходя Алъдейгъюборг. Как оно, собственно, и происходит сейчас. Но зато весь товарооборот Хазарии со Скандинавией контролировать будет он, Хрёрекр. А это немало. Ему и его деткам на пиво хватит.
Следовательно, на первом этапе необходимо было обеспечить контроль над словенами и транзит через кривичей. Таким образом, план должен предусматривать захват не одной только Ладоги. На западе нужно иметь Изборск и Плесков, чтобы взять под контроль Великую. Южнее Ладоги необходимо захватить этот новый посёлок кривичей, запиравший доступ к основному транспортному перекрестку севера — Ильменю. На востоке необходимо взять Белоозеро и Ростхоф— это не зависимый от кривичей путь на Волгу и в Сёркланд.
Таков первый этап.
Далее возникает проблема кривичских транзитов. То есть его, Хрёрекра, контроль над Аустрвегом будет неполон, если другие норманны смогут обеспечить себе путь на юг мимо него. Кому он тогда нужен будет, на далеком Севере, если и без него русинги смогут ходить через Двину-Днепр?
Следовательно, чтобы держать в кулаке готландцев, — готландцев! — нужен Палтескья. Полоцк. А это автоматически означает — нужен контроль и над Смоленском. То есть снова вернулись туда же.
Эхма — и над Кенугардом-Киевом бы тоже! Да там хазары…
Таков второй этап.
По одними силами русов на втором этапе нам не справиться, озабоченно думал Хрёрекр. Во-первых, недостаточно. Более того — ему и самому не очень-то нужны здесь массы викингов, половина из которых, напившись, будет постоянно объявлять себя такими же конунгами, как и он. Во-вторых, даже если пойти на это, сил всей Скандинавии не хватит, чтобы держать под контролем громадную массу разноплемённого населения.
Остаётся одно: активно использовать коллаборационистов и их руками усиленно натравливать одних на других. А самому быть той самой примиряющей властью. Законом и порядком, о которых так пели давеча словенские послы.
А главное — по поступающим данным, урожай в этом году обещает быть неплохим. И основным усмирителем страстей должны стать полевые работы. Если он, Хрёрекр, упокоит всех и загонит народ на поля, то осенью, сидя на мешках с зерном, словене будут восхвалять его как своего спасителя. Хотя бы и ценой крови. Сто человек на алтарь отечества, а остальные успокоятся и через пару лет прославлять начнут…
Гостомысл, видя, что ярл задумался, добавил ещё:
— Ты, Рюрик, насчёт кривичей особо не думай… Вон с нами один из старейшин их, Гинтарас. Он скажет.
Кривич — ага, то-то он глазками посверкивал, когда Гостомысл при нём его народ так нелестно крыл! — что-то сказал. По-своему или по-словенски, Хрёрекр не разобрал.
— Он по-русски плохо говорит, — пояснил Гостомысл. — Но он подтверждает, что из кривичей тоже многие уже поняли, что нельзя с братским словенским народом такую враждебную политику проводить. Хоть они на транзитных путях и сидят, а тоже ведь убытки несут. Вот у них в руководстве и нашлись тоже разумные силы, считающие, что лучше развивать добрососедство. Он говорит, что суверенитетом наелись и хотят тоже под русскую руку стать. Так что кривичи воевать не будут.
— У нас тут и чудин есть, Апубексаръ. Тоже тебя просит, — добавил старик.
Any… как его там дальше, согласно покивал. Этот, небось, русский язык хорошо знает — чай, на их, чудской, земле фактически ту войну с данами вели.
И все же Уппсала Хрёрекра беспокоила. Не хотелось бы их во врагах иметь. Даже напротив: тут, в Свеарике, тоже надо бы союзников оставить. Да и в данах, пожалуй. Тогда Готланд сам, в случае чего, в осаде окажется…
— И что, — спросил Хрёрекр, — вы мне предлагаете поверить, что ни с кем, кроме готов, не разговаривали на эту тему?
Гостомысл поколебался, потом покорно подтвердил:
— Да, ярл, были мы в Уппсале. Но не договорились ни о чём. Не обижайся, но честно скажу: не понравилось нам там. Жестокий они народ. Пленных на дубу вешают. Нет, чтобы по-человечески жертву принести: ножиком по горлу — и к богам. А у них как-то негуманно всё — висят люди, как жёлуди. Дети же смотрят…
Он издевается, что ли, надо мной, пораженно подумал Хрёрекр. Тоже мне богослов выискался, к Хель его!..
— Так что там насчёт Уппсалы? — сдерживаясь, повторил он и оглянулся на своих. Пусть видят, учатся: хоть в голове шумит, а дела он не упустит. И хитрая словенская лиса ему зубы не заговорит.
Старик помялся.
— Говорили мы с конунгом, — промямлил он. — С хельгами-волхвами тоже. Они сказали, что у них и без того много дел в Сконе с данами. А поворачиваться к ним спиной и принимать на себя ответственность за толпы голодных словен они не собираются. Дескать, добровольцам в вик пойти они запрещать не будут, а самим-де у нас делать нечего. Меха они и без нас у суми-корелы возьмут. А ради торговли с хазарами они осложнений с готландцами иметь не хотят. Те-де им деньгами против данов помогают…
Да, уппсальские конунги всегда отличались непроходимой тупостью. Старик не врал: такой ответ могли дать только этот нынешний дурень, лишь позорящий славное имя Инглингов. Но главное, что запрета они не дали, добровольцам мешать не будут. Осталось только экспедицию в Гарды назвать добровольческой акцией, и порядок.
Или миротворческой, может быть? Хотя… Зачем она ему, слава пацифиста?
В викинги народ ныне охотно собирается. А ежели с помощью старика среди словен действительно сопротивления не будет, то и с десятком драккаров вполне можно будет конунгство отхватить.
Да, но не меньше, чем конунгство! Я твою игру, старый, насквозь вижу, довольно думал Хрёрекр. Ты хочешь меня в качестве герцога нанять, чтобы я, как Вадим этот глупый, за тебя по округе с мечом носился. А ты бы в это время со своими врагами полевые работы вёл, глаза их сеял…
Нет уж! Наши с тобой дорожки только до ворот Альдейгьюборга сходятся. А дальше — у кого меч, у того и власть!
Ярл вообще замечал за собой, что в голове рождаются весьма остроумные комбинации, когда выпьет. До которых трезвый бы и не додумался. Так что сейчас надо было переговоры сворачивать. Пора посидеть, помозговать со своими. И было вовсе не нужно показывать словенам, что он уже в целом к решению пришёл. Пускай поживут недельку, ощутят, что тут серьёзные люди к серьёзным решениям серьёзно подходят.
Хрёрекр встал. Как положено по протоколу, распорядился разместить послов, датъ им еды, пива и женщин. Но на вопросительные взгляды Гостомысла намеренно не реагировал.
— Завтра продолжим, господа послы. А то мы уже долго работаем, пора и отдохнуть. Барышни вас проводят…
Итак, на будущей Руси скандинавские бандиты — ну, или, в принятой для Средневековья классификации, воины — обнаружили сразу два потенциально обогащающих их фактора: наличие на определенной территории мехов (и рабов) и наличие выхода через эту территорию на покупателя. Коими выступали прежде всего арабские и византийские потребители и разнообразные посредники — булгары-перепродавцы, хазары — взиматели пошлин, радхониты — профессиональные купцы.
Естественнейшим для Средневековья — да и для дня нынешнего — образом норманны обязаны были устремиться на освоение и покорение этого многообещающего пространства. И устремились. Вспомним: примерно 786 годом датируется первый клад арабских дирхемов в Ладоге. Это несомненный признак, что здесь побывал тот, кто лично сходил в южные походы.
Итак, они приходят из Скандинавии, образуют временные объединения компаньонов («товарищей»), felag, как для торговых поездок, так и для военных экспедиций. Далее они проходят транзитными путями, злодействуют и взаимодействуют, и уходят себе обратно к своим фьордам, нагруженные восточным серебром.
Субъективно-то они вообще ничего больше не хотели, кроме как на юг сплавиться и денег там у богатых арабов отнять. Или у греков.
Или у хазар — но с этими тяжело ссориться, они сами транзитные пути хорошо вооруженной рукою держат. Но объективно получалось, что нельзя было субъективных целей достичь, не вписавшись в местный, хоть и разорванный, социум. Не море-океан — здесь меж людей ходить приходится.
Словом, на этом пути необходимо взаимодействие со всеми, от кого зависит успех их миссий. Со словенами и кривичами, что сидят на реках и порогах. С прочими «Славиниями», по определению Багрянородного, у которых можно снабдить себя лодками, шкурками и рабами. С финнами. С булгарами волжскими.
С хазарами. Просто неизбежно.
Надо оговориться: взаимодействие здесь понимается как скалярная величина, а не как векторная. То есть «мир, дружба, жвачка» — это лишь одно из направлений сотрудничества. Было и противоположное. Многие содействовали норманнским успехам… не совсем добровольно. Например, попадая в рабы. Вспомним:
Они производят набеги на Славян, подъезжают к ним на кораблях, высадятся, забирают их в плен, отвозят в Хазаран и Булгар и продают там.
Или отдавая хлеб. И меха. Потому что тяжело их удержать, когда горло перерезано…
С хазарами же у русов сотрудничество особое. Хазары запирают путь на Восток. Без их согласия ты и туда не пройдёшь, и обратно не выйдешь. Согласго Б. А. Рыбакову, —
— хазары взимали торговые пошлины в Керченском проливе (которым широко пользовались русы) и в Итиле на Волге, через который проходили маршруты разных славянских купцов.
Вот как это, например, бывало:
После 300 года гиджры (912—13-го года по Р. X.) случилось, что около 500 кораблей, из коих на каждом было сто человек (из Русов), вошли в рукав Найтаса, соединяющийся с Хазарскою рекою. Здесь же хазарским царем поставлены в большом количестве люди, которые удерживают приходящих этим морем, также приходящих сухим путем с той стороны, где полоса Хазарского моря соединяется с морем Найтас.