Хрёрекр не был военачальником из тех, что требуют слепого исполнения приказов. Он сразу начал приглашать на свои советы ярлов лодий и просто авторитетных воинов из других родов. Никаких особенных целей по укреплению имиджа он при этом не преследовал — слава Одину, он был не из последних ярлов на этой тверди! По ему надо было понять, на кого можно положиться, а на кого нет. В общем, это тоже была рутина полководца — заранее прикинуть, кто будет верен всегда, а кто окажется способен проявить собственные эгоистические амбиции при определённых обстоятельствах…
…К Алъдейгьюборгу викинги подошли к ночи. Начался дождь, противный и мелкий. Не дождь, а тоска. Но Хрёрекр счёл это добрым предзнаменованием, в дополнение к тем свидетельствам благосклонности богов, которые хельг находил в жертвенных животных.
Некоторые из ярлов, правда, сомневались, не стоило бы принести перед штурмом человеческую жертву. Но Хрёрекр напомнил им, что они должны быть современными людьми. Не дикари, чай. Такие серьёзные жертвы, как человеческие, принято делать только в случае явной угрозы всему предприятию. А таковой пока не предвиделось. Не надо зря богов баловать.
Лазутчики доложили, что Гостомысл оказался надежным партнером: у околицы их встретили его люди, и вход в город теперь контролируется викингами из передовой команды. Вадимова стража выведена из строя.
Хрёрекр выдохнул ярлам:
— Пора!
Сам он оставался пока с главными силами. Правда, будучи командиром опытным, он предусмотрел меры против того, чтобы тот ярл, который захватит город, объявил себя конунгом под влиянием соображения, будто именно он и добыл победу. Рядом с каждым находились хрёрекровы ветераны, знавшие его удачу в походах и преданные ему до конца. Кроме того, пока вёлся бы штурм, главные силы уже должны были подойти к детинцу.
Разумеется, было сказано, чтобы под угрозой жесточайшей казни никто не отвлекался от дела ни на женщин, ни на грабежи. Хрёрекровы соратники сумели это внушить даже тупым норвегам.
Дальше ярл мог ориентироваться только по слуху. Вот молча, лишь с небольшим железным лязганьем рванула передовая штурмовая группа. Её задачей было как можно незаметнее, убивая по пути всех, кто попадется на дороге, добраться до детинца.
Впрочем, недалеко здесь и бежать…
За нею так же тихо бросилась вторая группа — авангард, более многочисленный, задачей которого было поддержать атаку штурмовой группы.
Долго хранить штурм в тайне было, конечно, нереально, поэтому третья группа должна была через некоторое время поднять шум у посада, делая вид, будто основной бой идет здесь. За это время авангард сумеет завязать схватку у детинца, чем растянет силы возможных защитников.
Всё пошло по плану. Даже лучше: когда авангард уже расположился у крепости, готовый к штурму, в городе ещё было тихо. Оставив небольшую группу шуметь на подоле, Хрёрекр приказал основным силам выдвигаться к центру.
Вадим попал в ловушку, изобретённую хитрым викингом. Когда у тына начался шум и лязг, к словенскому воеводе был послан гонец с известием, что свей штурмуют город. После некоторого замешательства ворота детинца распахнулись, из них высыпала вадимова дружина и понеслась вниз для отражения штурма. Им дали выбежать, а затем вырезали в темноте, как курей. Тем временем штурмовая группа викингов ворвалась в крепость и начала бой. А спустя короткие мгновения основные силы Хрёрекра по ещё тёплым трупам вадимовых воинов вошли в детинец и довершили дело.
Похоже, в Альдейгьюборге не все ещё протёрли глаза, когда власть переменилась.
Для подавления возможного сопротивления резервные отряды были посланы во все концы города. Здесь их задачей было уже произвести как можно больше шума — но без насилия, ещё раз повторил Хрёрекр. Чтобы словене вообще перестали понимать, что происходит и куда им надо бежать. С городскими концами на том берегу реки решили подождать до завтра. По заверениям Гостомысла, регулярных войск там нет, а обыватели готовы склониться перед вооружённой силой. К тому же, гордо заявил старик, дела прорусской партии в городе пошли настолько хорошо, что если бы не проблема неуправляемого Вадима с его дружиной, Ладога вообще не оказала бы никакого сопротивления.
Тут как раз подвели Вадима. Он был сильно помят, но жив. И как будто даже не ранен. Словении был не в состоянии сопротивляться, пояснил взявший его Гуне Кнутсон.
— Да он бы и так ещё долго копался, — издевательски добавил Гуне. — Он, смотри, со вчерашней пьянки в себя не пришёл.
Вадим поводил вокруг налитыми кровью глазами, и, похоже, действительно не понимал, что творилось. Кто-то из пленных немедленно подтвердил, что вчерашний вечер Вадим провёл в своих обычных возлияниях. И в постель отправился только час назад. Да не один. Так что происходящее было для него, видно, ещё частью сна.
Хрёрекр велел снять с него нашейную гривну, символ воеводской власти. Затем связанного словенского вождя отправили во двор под дождичек, куда уже отводили уцелевших защитников детинца.
В гридницу сносили накопленные Вадимом богатства, основная часть которых состояла из мехов и серебряных дирхемов. Впрочем, попадались и золотые вещи, неплохие доспехи и оружие.
Не сказать, чтобы этого было много, но Хрёрекр многого и не ожидал. На что-то ведь надо было Вадиму содержать дружину. А дани или добычи в последнее время он мог взять явно немного — не с кого. К тому же, объяснил Гостомысл, Вадим в последнее время не покидал Ладоги, опасаясь, что разразится восстание.
«Дурак, — беззлобно осудил противника Хрёрекр. — Ну и ушёл бы в вольные викинги. Его бы и в Миклагарде варягом приняли. Или по Волге прошёлся. Вернулся бы с богатством и славой. А так закончит свои дни в позоре и ненависти, преданный и связанный…»
Хрёрекр власть понимал иначе. Власть — это не сидение в детинце, пока твои тиуны выжимают из людей последние деньги. Власть — это возможность управлять созданной тобой мощью. Чтобы ею добывать богатство и славу. А всё остальное — скучно. Без идеи, без цели удерживать контроль над кем-то, кто в тебя не верит, кто рвётся тебя убрать — зачем это? Ради денег? Так мечом их заработаешь больше, чем выжиманием соков из людей! Власть — это кулак, а не кишки. Для прокорма которых надо тратить так много сил, но которые так легко выпустить одним хорошим ударом…
Необходимо было совершить ещё важное дело. Кое-кто — тот же Одноухий — убеждал, правда, отложить его на завтра. Дескать, воины будут пьяны и довольны, и тогда апробация нового лидера пройдёт на ура. А сейчас-де могут возникнуть вопросы. Шли-то помогать Гостомыслу, а теперь конунгом становится Хрёрекр…
Но тут ярл был убеждён, что лучше знает, как действовать. Добиваться провозглашения себя конунгом надо именно сегодня, сейчас. Бойцы ещё не вышли из состояния конфронтации, мир для них пока ещё чёрно-белый. И в этом мире ценность победы намного более велика, чем в другом, гражданском — сложном, неоднобоком. А в военной реальности дорог лидер, который победу и принёс.
Так что процедуру провозглашения себя официальным конунгом Альдейгьюборга — нет, всей Славинии! — необходимо было провести немедленно. А завтра действительно пьяные и действительно довольные воины принесут уже настоящую присягу. Торжественно, как полагается. Причём принесут те, кто соберётся, кто не заблудится в пьяном угаре победителя. То есть наиболее близкие и наиболее дисциплинированные. Ярлы. Старшие дружинники. Те, от кого многое зависит. А рядовая шантрапа, протрезвев, увидит, что всё решено, и вынуждена будет признать свершившийся факт. Либо понести наказание по законам военного времени. Тем более, что к тому времени на каждом повиснет не по одному преступлению — и изнасилования, и грабежи, и убийства…
Власть — о, власть! Хрёрекр знал, как с ней обращаться. Власть — это тонкая жена. За ней надо очень трепетно ухаживать. Её надо уважать. Тогда она будет покорно снимать с тебя сапоги и предоставлять своё тело для твоих утех. Она будет готовить тебе еду и убирать за тобой. Но за это ты обязан демонстрировать ей свою любовь, уважение и ласку. Иначе ничто не спасёт твою семью от раздоров, а дом твой — от разорения. Но только если в семье твой разлад с женой заканчивается обычно тем, что ты её побьёшь, то разлад с властью всегда кончается тем, что бьют тебя. Видал такое Хрёрекр, видал…
Так что решено: его право на конунгство будет обозначено немедленно. И подтверждено завтра. А послезавтра эти «лутшие мужи словенские» увидят, как будет выполнен пункт договора, что «русские князья правят от имени давших им власть словенских мужей»… Не зря же так долго препирались с Гостомыслом вокруг этой формулировки! Ибо в ней обозначалось главное: «русские князья правят»! А уж от чьего имени…
Ну, видно будет. Если Гостомысл адекватен — пусть считается, что и от его имени. Но, в общем, и это рискованно. Не бывает у одной жены двух мужей! Для кого-то она всё равно — любовница. А если я собираюсь на власти жениться сам — то зачем мне нужен в этой постели ещё и любовник? Хоть и старенький…
Нет, о смерти Гостомысла вопрос пока не ставился. Надо было с его помощью Землю с собой примирить. А дальше — посмотрим. Старички, они ведь болеют…
Велев собрать всех викингов во дворе, за исключением тех, кто был отправлен на патрулирование города, и всех без исключения ярлов, Хрёрекр стал перед ними на ступеньки крыльца.
После короткой, но зажигательной речи, в которой он вспомнил обиду викингов три года назад, обрисовал полную славы и богатств дальнейшую жизнь в завоёванном Аустрвеге, подчеркнул, что местное население по меньшей мере наполовину считает их своими избавителями, Хрёрекр задал сакраментальный вопрос:
— Есть ли среди вас кто-нибудь, или вы знаете кого-нибудь, кто готов с оружием в руках отрицать мои заслуги во взятии Альдейгьюборга и альдейгьюборгской Славинии и протестует против моего права стать здесь конунгом?