Омешики на сошке булатные,
Присошечек у сошки серебряный,
А рогачик-то у сошки красна золота.
А у оратая кудри качаются,
Что не скачен ли жемчуг рассыпаются,
У оратая глаза да ясна сокола,
А брови у него да чёрна соболя.
У оратая сапожки зелён сафьян
Вот шилом пяты, носы востры,
Вот под пяту-пяту воробей пролетит,
Около носа хоть яйцо прокати.
У оратая шляпа пуховая,
А кафтанчик у него чёрна бархата.
В общем, не зря без зарплаты остались. Такого-то кулака да как класс ликвидировать — взводу нашему на месяц выпивки хватит.
Да только уж больно крутоват мужик. В некоторых вариантах былины он —
Борозды кладет как рвы глубокие,
Из земли дубы вывертывает,
Камни-валуны в сторону отбрасывает.
А подъехавшим людям воинским на их приветствие учтивое —
Божья помочь тебе, оратай-оратаюшко!
— отвечает этак с вызовом:
А поди-ка ты, Вольга Святославович!
Мне лишь надобна божья помочь крестьянствовати.
Типа: в моих делах ты, князь, без надобности.
Оценил Вольга обстановку. Как недавно еще принято было говорить, пальцы гнуть не стал. А поведал мирно: дескать, поощрил меня батюшка городками тремя и позволил брать дани-выходы. Вот и еду за получкою, пока касса не закрылась.
На что местный — уже понятно, что авторитет — отвечает:
Там живут-то мужички да все разбойнички,
Они подрубят-то сляги калиновы
Да потопят тебя в речке да во Смородине!
И обосновал данное предсказание рассказом о собственных страданиях:
Я недавно там был в городе, третьего дни,
Закупил я соли цело три меха,
Каждый мех-то был ведь по сто пуд…
А тут стали мужички с меня грошей просить,
Я им стал-то ведь грошей делить,
А грошей-то стало мало ставиться,
Мужичков-то ведь больше ставится.
Наехали, в общем. Но пахарь оказался не промах:
Потом стал-то я их ведь отталкивать,
Стал отталкивать да кулаком грозить.
Положил тут их я ведь до тысячи:
Который стоя стоит, тот сидя сидит,
Который сидя сидит, тот лежа лежит.
Верно Вольга почуял и связываться не стал — не прост мужик, крутой! И пригласил с собою поехать —
за товарища.
По факту — в долю взял. Ибо тогдашний товарищ — это ни разу не приятель и уж вовсе не член коммунистической партии. А человек, с которым товар добытый делят — либо за первоначальные инвестиции, либо за услуги. В том числе и за эскортные.
Данное коммерческое предложение пахарю явно понравилось. К тому же представилась возможность дополнительно с бандюганами давешними посчитаться:
надо им наказ дать — других мужиков пс обижать.
Дальше — что логично в подобного рода предприятиях — настала пора настоящего лидера выявить. Альфу, так сказать. На полпути говорит пахарь Вольге Всеславьевичу:
— Я оставил сошку во бороздочке…
Не для-ради прохожего-проезжего:
Маломощный-то наедет — взять нечего,
А богатый-то наедет — не позарится, —
А для-ради мужичка да деревенщины.
Как бы ножки сошке не приделали соотечественники!
И попросил товарища пару бойцов послать обратно слетать, —
да бросить сошку за ракитов куст.
Вольга, уже, похоже, с ролью беты-лидера смирившийся, приказывает дружинникам исполнить пожелание старшего товарища.
Те, однако, не сдюжили. Не смогли поднять соху. Десяток — тоже не осилил. Тогда всем взводом навалились. Результат — тот же. Пристыдились, руками развели. Тогда пахарь, закрепляя свою роль нового лидера, самолично с кобылки слез (до того всё, видно, в кулак хихикал, глядючи, как люди надрываются), сошку одной рукою из земли выдернул.
Все всё поняли.
В новой властной конфигурации подъехали эти добрые люди к городку, где получка их ждала. Но, как оказалось, действительно обидел тамошних пацанов хитрый пахарь. Затаили они на него. А как увидели врага — немедленно его предсказание исполнили:
подсекли брёвна дубовые на мосту через речку Смородину.
Но поначалу этого бойцы наши не заметили, ступили на мост, тот закономерно провалился, пришлось кому плаванием заняться, кому — сразу в водолазы переквалифицироваться.
Естественно, что руководство восприняло этот демарш сугубо негативно:
Соскочили на тот бережок, да и начали злодеев чествовать. Пахарь плетью бьёт, приговаривает:
— Эх вы, жадные люди торговые! Мужики города хлебом кормят, мёдом поят, а вы соли им жалеете!
Вольга палицей жалует за дружинников, за богатырских коней.
Такой вот образовался союз меча и орала…
В общем, усмирили бандюганов. Вольте они кассу за двенадцать лет выдали. А пахарю обещали соль вообще бесплатно отдавать. Сурово пацаны проставились.
Так что как хотите — а предстаёт перед нами в былине чистый выезд рэкетирской бригады на подконтрольные рынки и автосервисы.
А теперь надобно объяснить, отчего я такую лексику-стилистику обеденную избрал, дабы сюжетец былины пересказать. Впрочем, многие наверняка уже догадались: так яснее нашему современнику является как канва событий, так и противоречия в ней.
Например.
Какой, к Велесу, пахарь? Да с такой сошкою? Да в одеждах княжеских?
Что за разбойнички, которые то ли торгуются за соль, то ли попросту деньги отнимают? Если торгуют, то что за сделка такая, в ходе которой покойнички появляются? Отчего это потом разбойники городок свой отчаянно защищают, да ещё от, можно сказать, соединённого войска княжеского и «крестьянского ополчения»?
Что за князь, немедленно в подручники к смерду-пахарю переместившийся?
Или вот — эпизод, когда наконец наши герои познакомились. Правда, на прямой вопрос Вольги о занимаемой должности соратник его новоявленный лёгкой притчею ответил:
— Ай же ты, Вольга Святославович!
Я как ржи-то напашу да во скирды сложу,
Я во скирды сложу да домой выволочу,
Домой выволочу да дома вымолочу,
А я пива наварю да мужичков напою,
А тут станут мужички меня похваливати:
«Молодой Микула Селянинович!»…
И что за интерес у пахаря всё лето на поле горбатиться, чтобы потом мужиков пивом опаивать? Он что, пивбар держит? А соль ему нужна, чтобы рыбка-вобла была, орешки, сухарики солёные на закуску?
Значит, нужен нам перевод с древне-образного на наш, современный понятийный язык.
Кто такой Вольга, мы сейчас гадать не станем. Похоже, конечно, на Олега исторического Вещего, что щит на врата Царьграда прибивал. Тем более, что в других былинах он тоже величается вещим, и волхвом, и царство Индийское воевать ходит, ровно Царьград. И даже рождается от змея — как летописный князь от змея умер. Что для большого былинного счёта принципиальной разницы не даёт: всё равно дело происходит на рубеже Яви-Нави.
Но предположение это — чисто схоластическое, доказательной базы не имеющее в принципе. Так что можно вполне согласиться с выдающимся русским фольклористом В. Я. Проппом: не будем заниматься фантастикой.
Существенно другое. Вольга наш собирает дружину и едет в некие города «за получкой».
Это не дань — то есть не наши нынешние налоги. Те выплачивают сами «подданные», данеплательщики, практически добровольно. Чтобы спать спокойно.
По мужички у нас налогов не платят, чем и вынуждают ретивый спецназ княжеский за недоимкою слать. Значит, они не прямые и непосредственные подданные государства, а кто-то, обречённый выплачивать регулярные контрибуции.
С другой стороны, это не та контрибуция, что налагается на вражеское население. Потому как выплаты со стороны «мужичков» обязательны, тарифицированы, заложены в план. Ну, раз за двенадцать лет недоимки накопились.
И остаётся у нас одно. Помните? —
…образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами… и отправляются в полюдия… в Славинии… Кормясь там в течение всей зимы…
Да, именно: полюдье. Вооруженный выезд в подчинённые земли, чтобы набрать там еды и товара для жизни на предстоящий год, включая будущие торговые экспедиции в Царьград.
По-своему тогда это был уряжённый образ действий. Данные отношения для внешнего наблюдателя даже напоминают форму союза.
Но понять можно и мужичков-разбойничков, что норовили дружину княжескую к русалкам на пощекотаться отправить. Ибо одним из самых ценных видов товара, что можно было взять в лесных замшелых Славиниях, практиковавших ещё подсечное земледелие, оставались не меха даже. Хотя и они тоже ценность имели.
А рабы.
Неплохая, кстати, аллитерация получается, если произнести сейчас слово «арабы». А они нам очень полезны, арабы, поскольку их источники освещают вопрос немного с другой стороны. Отчего ответ становится предельно выпуклым.
Тени соответствуют.
Помните? — мы уже разбирали известие ибн-Русте в труде 903–913 годов, где он рассказывает о том, что русы —
— нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там их продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян.
Типично норманнское нападение на береговых жителей, не так ли? И оно свидетельствует не только о том, что русы — не «вид славян», — но и показывает их агрессивные настроения в отношении последних.
А далее мы видим в известии ибн-Русте почти классическое описание полюдья, как у Константина Багрянородного: русы не сеют, не пашут, а забирают необходимое у славян и тем питаются и — торгуют.