Но в этих богатырях долго ещё сохранялись черты, по которым можно судить о более далёком прошлом русского этноса, когда он ещё не был русским.
Мы примерно помним, каковы были богатыри былинные. Здоровые, могучие парни. Очень гордые — подчас вплоть до кичливости. С вполне рыцарскими представлениями о чести. И настроенные послужить сперва земле Русской, а уж затем — стольному князю Владимиру как её полномочному главе.
Тем не менее это именно они пируют с князем, они выполняют его приказы, они ездят от него послами в другие страны и они — главное! — собирают для него дань!
А с кого собирают? Да всё с мужичков тех, о коих чуть выше речь шла. То есть — как мы знаем из реальной истории, с местных племён.
Это уже ставит Владимира-князя над ними всеми.
Да только вот, как выясняется, не всё князь светлый сам делает. Он, по солидарному описанию практически всех былин, лишь пирует, веселится и проявляет моральную нестойкость в отношениях с женщинами. А собственно князем-военачальником «работает» за него кто-то из богатырей — чаще всего Илья Муромец, их признанный глава. Вот, например, как он рассылает войска в былине о Михайле Потыке:
А и старый казак он, Илья Муромец,
А говорит Ильюша таково слово:
«Да ай же, мои братьица крестовые,
Крестовые-то братьица названые,
А молодой Михайло Потык сын Иванович,
Молодой Добрынюшка Никитинич.
А едь-ко ты, Добрыня, за синё море,
Кори-тко ты языки там неверные,
Прибавляй земельки святорусские.
А ты-то едь ещё, Михайлушка,
Ко тыи ко корбы ко темныи,
Ко тыи ко грязи ко черныи,
Кори ты там языки всё неверные,
Прибавляй земельки святорусские.
А я-то ведь, старик, да постарше вас,
Поеду я во далечо ещё во чисто поле,
Корить-то я языки там неверные,
Стану прибавлять земельки святорусские».
Ничего себе, размер свободы у богатыря — войну и мир объявлять, земли чужие захватывать!
А веда мы знаем же, где такое происходило! У хазар. Каган и— некий царь, который реально творит политику.
А ещё у нас там есть, если помните, многочисленные и, главное, системные свидетельства того, что русы одно время могли быть вассалами хазарского кагана.
И что интересно: такая трактовка — что в образе Владимира Красно Солнышко отражается хазарский каган как сюзерен русов — очень стройно организует и информационную систему былин. Объяснимы становятся и жестокие самодержавные, но столь нехарактерные для ранней эпохи русов замашки Владимира, когда богатыри упрашивают его, словно Ивана Грозного:
Не вели меня за слово скоро сказнить,
А скоро меня сказнить, скоро того повесити,
Не ссылай меня во ссылочку во дальнюю,
Не сади во глубоки да тёмны погребы.
Или так:
Ох ты ой оси, солнышко Владимир-князь!
Ты позволь-ко, позволь мне слово вымолвить,
Не позволишь ле за слово ты сказнить меня,
Ты казнить, засудить, да голову сложить,
Голову-де сложить, да ты под меч склонить.
Объяснима становится и его вечная неблагодарность по отношению к богатырям — вассалы ведь, и так служить обязаны. Объяснимы и его поручения нередко выполнить явно не государственное поручение — невесту украсть или племянницу спасти.
И в этом смысле я очень продуктивной считаю посыл известного писателя Вадима Кожина о том, что важным элементом содержания былин была борьба с Хазарским каганатом. Добавлю лишь, что не только борьба, но и служение — как элемент известного исторического дуализма.
Во всяком случае, с могучим богатырём по имени Жидовин встречаются наши богатыри на заставе, а наказать его хотят за то, что тот им за проезд не отстёгивает:
Зачем нашу заставу проезжаешь,
Атаману Илье Муромцу не бьёшь челом?
Под атаману Добрыне Никитичу?
Есаулу Алеше в казну не кладёшь
На всю нашу братию наборную?
Это, конечно, весьма шаткое свидетельство — дорожными поборами занимались тогда все, кто мог позволить себе создать заставу на торговом пути. Но русы, как то видно из истории, сильно страдали именно от хазарских поборов на транзитах. Иногда и головами расплачивались. Потому вкупе с говорящим именем богатыря можно нелживо допустить, что речь идёт как раз о взаимоотношениях русов с хазарами. А уж в чьих интересах богатыри дорожку стерегли — князя Киевского или кагана Итильского… Варианты равноценны.
И вот здесь есть смысл привести снова очень точное наблюдение Льва Прозорова:
Бросается в глаза, что образ «царя» русов у Ибн Фадлана практически совпадает с нарисованным былинами образом Владимира Красно Солнышко. Не менее очевидно и то, что даже для эпохи Ибн Фадлана этот образ чересчур архаичен. Современник арабского путешественника, Игорь Рюрикович, самым активным образом участвовал в боевых походах — что отмечают не только летописцы, творившие веком позже его смерти, но и современники-иноземцы (Лев Диакон, Лиутпранд), — и, как показывает история его гибели, отнюдъ не считался у подданных-славян неприкосновенным.
Правда, далее исследователь делает предположение, с моей точки зрения фантастическое:
Два эти обстоятельства наводят на мысль, что Ибн Фадлан просто слышал от русов их эпические песни — те самые, что легли в основу былин.
Это сомнительно по нескольким причинам. Во-первых, сам формат общения арабского путешественника с русами, как он предстаёт из его записок, едва ли предполагает вдумчивое ознакомление с устным народным творчеством. Во-вторых, данные восточного автора — восточных авторов, ибо эти данные переходят от одного к другому — вообще точнее, чем былинная картинка:
Он сказал:
Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников, причём находящиеся у него надёжные люди из их числа умирают при его смерти и бывают убиты из-за него.
С каждым из них [имеется] девушка, которая служит ему, моет ему голову и приготовляет ему то, что он ест и пьёт, и другая девушка, [которой] он пользуется как наложницей в присутствии царя.
Эти четыреста [мужей] сидят, а ночью спят у подножия его ложа.
То есть это именно рассказ, а не опоэтизированная жизнь из былины. В-третьих, как, надеюсь, мне удалось показать, это не заметки самого ибн-Фадлана, а присоединённый к ним кусок какого-то более циркулярного рассказа о русах.
Но, так или иначе, Л. Прозоров делает поразительный по точности вывод:
…конкретные черты былинного Владимира — черты не дружинного вождя летописных племён, а сакрального, священного правителя, живого кумира первобытности.
Каковым, как мы знаем, был в известной нам истории только хазарский каган.
Однако в то же время необходимо заметить, что сам образ былинного богатыря — богатырей — более соответствует не «хазарскому» времени, а «дружинному». То есть не времени ранних, разобщённых ещё русей, одна из которых «специализировалась» на службе у кагана, а той эпохе, когда уже сложилась дружинная культура. То есть это примерно X век.
В самом деле: богатыри у нас все — на конях, богатыри у нас вооружены мечами (или саблями, в которых, впрочем, всё равно запечатлён образ первоначального меча), богатыри у нас кольчужны, латны и богато одеты. При этом у них нет характерных для славянского вооружения топора, дротика, рогатины. Даже лук редок, а копьё — непременно «рыцарское», используемое в поединках на конях. Есть, правда, палица. Но — булатная. Иными словами, железный шестопёр, тоже оружие профессионального русского воина.
А мы уже знаем, сколько стоило такое профессиональное воинское вооружение. Цена одного лишь меча означала годовой доход от пары деревенек.
И богатыри именно их и получали от «ласкана князя Владимира». Не случайно в былинах повторяется рефреном в соответствующих ситуациях:
Чем тебя мы станем теперь, Алёшу, жаловать?
Пожаловать нам сёла с присёлками,
А города с пригородками!
И тот же мотив мы постоянно обнаруживаем в тех же летописях, начиная с легендарного:
…и раздал мужемъ своимъ волости и городы рубити: овому Полътескъ, овому Ростовъ, другому Бѣлоозеро.
Но здесь же мы обнаруживаем не менее постоянное противоречие в былинах. С одной стороны, князь богатырей часто унижает, подозревает в неверности и нечестности, даже прямо предаёт. Мы об этом говорили: типичное поведение сюзеренов по отношению к вассалам.
С другой же — богатыри князю практически ничем не обязаны. Да, «сёла с присёлками» они от него принимают — но всегда могут плюнуть, шваркнуть, фигурально говоря, шапкой о землю и уйти со службы. Даже в условиях, когда на Киев нападают враги.
То есть получаются у нас вассалы… на контракте. Пока ты, княже, ласков, мы с тобою. Но когда ты несправедлив — будь здоров! То есть богатырь к собственности не привязан. Скорее это обязанность князя — сделать так, чтобы он не был обижен ни морально, ни материально. Что вновь приводит нас к описанному в летописи управленческому принципу:
Сребромъ и златомъ не имамъ налѣсти дружины, а дружиною палѣзу сребро и злато, яко дѣдъ мой и отецъ мой доискася дружиною злата и сребра.
И продолжение очень важное:
Бѣ бо любяше Володимиръ дружину, и с ними думаа о строеньи землинемь, и о уставѣ земленемь, и о ратѣхъ.
Но что это была за дружина? Что она собою представляла?
Нравы же русских богатырей, какими они предстают в былинах, находятся в восхитительной корреляции с тем, что мы знаем о русах из исторических источников. Эта корреляция тем более примечательна, когда принимаешь во внимание, что эпос былинный создавался не народом. А этими самыми богатырями. Говоря точнее — этим самым дружшшым слоем, который, фигурально говоря, и выстроил вокруг себя государство. Недаром же местные племенные археологические культуры переходят в древнерусскую через посредство дружинной.