Я вздрагиваю и беру на себя его боль – короткой молнией-вспышкой.
Хотя сам он давно через нее перешагнул. И вместе с его обжигающей памятью в меня входит его сила.
«Ну, здравствуй, Глеб!» – только сейчас лейтенант отпускает мою руку.
– Здравствуй… Андрей, – его зовут так же, как Демина. Я еще многих могу тут угадать по именам. Но вглядываясь в их лица, пытаюсь отыскать единственного человека…
Моего отца.
Я ведь знаю, он – здесь! Обязательно должен был сюда попасть – еще четырнадцать лет назад, в день, когда его убили на моих глазах.
– Папа! – отчаянно выкрикиваю я в это огромное человеческое море. Мне так много надо ему сказать. И попросить прощения – за то, что не сумел его спасти, не смог перехитрить ненавистных упырей. – Папа!
Но налетающий ветер гасит мой голос. Ослепительная вспышка растворяет в себе целый мир.
Полет…
Теплое сияние…
Все выше, выше…
И кто-то невидимый отчетливо произносит в этой сверкающей высоте: «Теперь память твоей земли с тобой, Глеб. Живи и побеждай!»
…Сухое дерево поскрипывает на ветру. Как мохнатые лапы, скребущие небо, раскачиваются кроны сосен. А над ними, среди голубого бархата, проплывает одинокий силуэт ястреба.
Краски и звуки можно чувствовать, как мелодию.
Можно часами смотреть вверх, погружаясь в светлую безмятежность…
Если бы не чьи-то пальцы на моем плече, не испуганный голос у меня над ухом:
– Что с тобой, Глеб?
Зачем повторять это в который раз, зачем тормошить меня, будто пьяного?
Разве нельзя просто спокойно сидеть у меня за спиной?
– …Тебе плохо? – всхлипнула Катя.
– Нормально, – глухо отозвался я. И успокаивающе, мягко сжал руку девушки.
Минуты тянулись. Мы молча сидели на прислоненном к дереву мотоцикле.
Говорить не хотелось.
Хотелось, разбежавшись, прыгнуть в реку, нырнуть с головой в ледяную воду. И плыть, плыть в темной глубине. Пока хватит воздуха, пока вода не очистит душу, не смоет все, что камнем тянет на дно…
Но реки рядом не было.
Только лесная тропа.
И кто-то сейчас приближался по ней – я мог уловить шорох травы под ногами. Катя тоже замерла, напряженно вслушиваясь…
Шаги – ровные, спокойные. Так идут по давно хоженому пути, не боясь потревожить затаившегося врага.
Нет, это не погоня.
Тем более что бандиты и полицаи в одиночку по лесам не шляются. А тот, кто приближался, был один, я понял это еще до того, как он показался из-за дальних кустов.
Человек в полинявшей куртке, в какой-то нелепой помятой шляпе…
Увидел нас и замер, словно вкопанный.
– Здравствуйте! – произнес я как можно более миролюбивым тоном и приветственно поднял ладонь.
Незнакомец вяло шевельнулся.
Я подумал, что сейчас он развернется и бросится наутек. Но вместо этого он отозвался слабым, старческим голосом:
– Добрый день! – и неторопливо стал приближаться.
Когда путник поравнялся с нами, я рассмотрел, что он действительно очень стар – минимум лет семьдесят. Из-под помятой шляпы торчат седые пряди нечесаных волос. В руке корзинка – не плетеная, а синяя пластиковая, похожая на те, что используют в супермаркетах. Только ручка была самодельная – из скрученных в жгуты разноцветных проводов. На ногах незнакомца драные и чиненные с помощью таких же проводов сандалии – обутые поверх толстых вязаных носков.
– Не подскажете, куда ведет эта тропа? – дружелюбно спросил я.
Путник резко притормозил. И внимательно осмотрел нас с ног до головы.
Во взгляде, кроме настороженности, читалось искреннее любопытство.
– В Коровино ведет, – объявил он, наверное, удовлетворенный итогами осмотра.
– Далеко?
– Километров восемь.
Коровино? Было на карте такое название? Кажется, да…
Пока я вспоминал, старик вкрадчиво уточнил:
– Вы сами-то откуда путь держите?
– А мы типа заблудились, – изобразил я растерянную улыбку. – Полночи кружим – еле отыскали тропу…
– И чего ж вас в лес-то понесло – на ночь глядя?
– Вот, думали срезать путь…
– Все-то вы торопитесь! Эх, молодежь-молодежь… – вздохнул он. Лицо оставалось серьезным, но в глазах, сквозь прищур, угадывалась насмешка.
Не верил он ни единому моему слову.
– Всего доброго! – я сухо попрощался. Плевать мне на его недоверие, запущу мотор – и поминай как звали…
– Через Коровино вам лучше не ехать, – вдруг объявил старик.
Я смерил его внимательным взглядом и убрал палец с кнопки стартера.
– Это еще почему?
– А туда нагнали полицаев – как тараканов. Выставили оцепление вдоль опушки. Но соваться в лес боятся… После того как кто-то прикончил Варавву и половину его банды.
– Надо же, – я озабоченно покачал головой, – половину банды… Какой ужас!
Старик улыбнулся:
– Так что вам лучше повернуть направо – километра через полтора, возле болота. Двигайтесь вдоль него и еще через десяток километров попадете на мертвый хутор. А дальше начнется Чертова чаща…
– Оригинальное название.
– Мало кто осмеливается ездить по тем местам. Но вы ведь не боитесь?
Я пожал плечами:
– Спасибо за совет. Мы подумаем…
Он постоял еще немного, рассматривая нас бледно-голубыми, будто выцветшими от времени глазами. Казалось, старик хотел еще что-то сказать. Или спросить.
Но так и не спросил.
Попрощался и двинулся дальше по тропе.
Он удалился почти на десяток метров, когда я крикнул вдогонку:
– Скажите, а не знаете, что за деревня недалеко от Огненной реки?
Старик вздрогнул и замер, будто наткнувшись на невидимую стену. Резко развернулся и уставился на меня острым взглядом:
– Вы видели там деревню?
– Ну, да… – растерянно кивнул я.
– И как эта деревня выглядела?
– Дома – обычные, церковь – высокая, красивая… Там еще резной узор на дверях – будто птицы порхают над цветами…
Старик молча, не мигая, смотрел на меня – так, будто я сообщил ему что-то необыкновенное. Потом выдавил:
– Не возле реки. До реки там десяток километров… И деревни – давно нет. Все местные попали под «эвакуацию». А дома сожгли. Церковь – тоже…
Он опустился на траву, будто ноги перестали его держать, и глухо добавил:
– Никто не спасся. Ни один человек.
– А я видел…
– Врешь, – резко оборвал меня старик. – Не мог ты видеть! – он отвернулся и опустил голову, пряча глаза. А потом и вовсе закрыл лицо ладонями, будто его слепил утренний свет, пробивавшийся между кронами сосен.
Я выждал еще минуту, неловко кашлянул. Старик отнял ладони от лица, медленно повернулся. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Глаза его оказались сухими, и взгляд был пронзительный, совсем не старческий.
Больше я не стал задавать вопросов. Только тихо сказал:
– Спасибо.
– Прощайте, – чуть слышно отозвался он и хрипло напомнил: – От болота надо идти направо…
Все исполнилось в точности.
Очень скоро повеяло сыростью в набегавшем потоке воздуха, а потом справа от тропы замаячили камыши. Полтора километра – как старик и говорил. «Фалкон» пролетел их за считаные минуты.
Я заглушил мотор и осмотрелся.
Вправо тропы не видать, если и была – давно заросла. И верно, кому охота наведываться на мертвый хутор? Но если держаться подальше от края болота – проехать можно.
– Глеб… – тронула меня за плечо Катя.
Ясно. Все время нашего общения с лесным путником она терпеливо молчала. А сейчас не выдержала:
– Глеб… О какой деревне вы говорили?
Угу. Вероятно, со стороны та беседа выглядела чистым безумием.
– Какая деревня? Не знаю, – честно ответил. Может, я и правда контуженый, который видит то, чего видеть не дано? «Резной узор на дверях – будто птицы порхают над цветами…»
Я вздохнул.
Потому что следом из памяти пришло еще одно видение – огненный водоворот, вонзающийся в мою грудь. Я сморщился. Воспоминание – такое ясное, что даже кожа на груди засаднила…
Да, реально засаднила!
Я испуганно пощупал тело сквозь футболку. Чуть-чуть болит…
– Катя, – глухо пробормотал я, – у тебя не найдется… зеркальца?
Конечно, идиотизм.
Отважный трикстер в роли мнительной барышни. Да и откуда у Кати зеркальце? После всех этих передряг.
Но зеркальце нашлось. Совсем крохотное… и вполне достаточное.
Через секунду, задрав футболку, я растерянно изучал чуть припухшие, красноватые линии на своей коже. В том самом месте!
Нет, это был не просто шрам. Линии складывались в фигуру…
– Катя, – выдавил я неловко, – глянь, пожалуйста… Что это за хрень?
– Клещ? – встревожилась она.
Соскочила с мотоцикла, обошла его и озабоченно уставилась на мою «разукрашенную» грудь. Потом недоуменно подняла взгляд:
– Татуировка воспалилась? Болит, да?
Я едва не выругался. Но все-таки сдержался. Глупо. Хотя как ей объяснишь, чтоб не выглядеть психом? Я ведь и сам в себе до конца не уверен.
– Катя… а что это за фигура? Это чего-нибудь значит?
Она улыбнулась:
– Ну ты даешь! Забыл, что сам себе наколол? Это ж Крест Богородицы, древний символ света и возрождения… Да ты не волнуйся. Красиво получилось. И скоро заживет.
– Да, заживет, – сухо кивнул я, одергивая и заправляя футболку в джинсы. А в голове опять звучали голоса – отчетливые, будто наяву.
«Все зависит от того, сможешь ли ты поднять новую ношу…»
«Благослови воина Глеба…»
«Живи и побеждай!»
Значит, смог? Значит, благословили?
Значит, не пригрезилось?
Глава 2
Не по-осеннему горячее солнце высоко встало над горизонтом. Но в Чертовой чаще веяло прохладой. Здесь еще с ночи хранился густой полумрак. И ничто не могло потревожить нечеловеческую гармонию, даже крик одинокой птицы.
Изогнутые ветви слегка покачивались. А листочки подрагивали, жадно расправляя к солнцу зеленые ладони.