Лишь бы сейчас «Газель» остановилась.
Отчаянно взмахиваю левой рукой:
– Тормози! Понимаешь ты, идиот?! Туда нельзя!
Он будто не слышит. Или слышит, но делает по-своему – не сбавляет ход, а, наоборот, ускоряется.
«Газель» летит мне навстречу, как спятивший железный зверь. Я до сих пор целюсь в лобовое стекло. А Кид лишь ухмыляется в ответ – в мельчайших подробностях я успеваю рассмотреть эту спокойную ухмылку, его пальцы, крепко сжимающие руль… И расширенные от ужаса глаза Ромки.
Сейчас…
«Сейчас!»
Последняя секунда растягивается в бесконечность. И мир опрокидывается мощным ударом…
Очнуться удается уже в придорожной канаве. Поднимаю гудящую голову. Вроде кости целы. Хотя при попытке встать в боку оживает боль. Но это не самое худшее.
Дрожащий от бессильной ярости и отчаяния, я смотрю вслед удаляющейся «Газели».
Они не остановились.
В последний миг Кид чуть вильнул рулем и зацепил меня только по касательной. А я… Не решился в него выстрелить!
Он все точно рассчитал. Или прочел в моих глазах, что я так и не осмелюсь нажать спуск. Теперь небось радуется, что меня перехитрил.
Идиот!
Я хрипло матерюсь, обкладываю его трехэтажными загибами – длинно, почти витиевато, насколько хватает злости и фантазии. Так, словно это может хоть что-то изменить.
НАПРАСНО!
«ВСЕ НАПРАСНО…» – будто тяжелым молотом отдается в висках.
И я умолкаю.
Низко нависающие над дорогой ветки еще покачиваются. А машина уже исчезла. Остался один звук мотора, который можно различить сквозь бешеные удары сердца…
Опираясь на автомат, стиснув зубы от боли, я поднимаюсь и делаю шаг вслед этому звуку.
Метр за метром, раскачиваясь, словно пьяный, упрямо ковыляю вдоль свежей колеи в высокой траве.
«Татуировка» на груди пылает все сильнее. Но я почти свыкаюсь с невидимым пламенем. Я сам иду ему навстречу, вслушиваясь в дальний, едва уловимый гул мотора. И когда к звуку машины добавляется раскатистый грохот автоматной пальбы, срываюсь на отчаянный бег.
Глава 4
Больше километра – глотая вязкий, обжигающий воздух, наперегонки с собственным сердцем. Левый, ушибленный бок пылает болью, а тысячи иголок словно пронзают грудь, впиваясь в легкие, но я одолеваю эту дистанцию быстрее, чем на дорожке стадиона.
И оказываюсь рядом в тот самый миг, когда несколько фигур в камуфляже вырастают у обочины – на пути у сдающей задом «Газели».
Я жму спуск, работая короткими, экономными очередями.
Двое валятся на землю, остальные убегают в кусты. И я провожаю их, расходуя остатки магазина.
Достаю из куртки, прищелкиваю новый. Подбегаю к неуклюже пятящейся машине… И многое становится ясно.
Лобовое стекло пробито пулями. А Кид… Все его лицо залито кровью – даже удивительно, как в таком состоянии ему удается управлять «Газелью».
Что с Ромкой? Забился в угол, неуклюже прижавшись к двери. Переклинило от страха? Узнать не успеваю.
Заросли впереди шевельнулись. Я отскакиваю от машины и посылаю длинную очередь вдоль придорожных кустов. Оттуда долетает сдавленная ругань.
Попал?
Хрен его знает. Плохо, что «Газель» начинает съезжать с проселка в кювет. Кид безвольно свешивается на приборную панель – кажется, потерял сознание.
– Ромка! Сядь за руль!
– Не… могу…
Что значит не могу? Я сердито бросаюсь к машине, собираясь подзатыльником вывести его из ступора. Распахиваю дверь и вижу, как Ромка закрывает руками живот, – темное пятно под его пальцами растекается по синей футболке.
– Понятно, – бормочу я.
В эту секунду лес вокруг оживает автоматными вспышками. Я падаю в придорожную канаву. И, вжимаясь в землю, пытаюсь понять – сколько их?
Вероятно, не меньше десятка.
Нет, это не случайная встреча. Они точно ждали нашу «Газель». А когда поняли, что я один, – опять полезли…
Минимум двоих потеряли, но отступать не собираются. И патронов не жалеют.
Пули срезают сучья над головой, выбивают щепки из стволов сосен. Но, кажется, ни одна не попадает в остановившуюся у обочины машину.
Да, кое в чем еще можно быть уверенным. Им нужен груз – тот самый, который мы должны доставить в Зону № 9. Тот, без которого вся наша операция не имеет смысла…
Пока лишь единственное работает в нашу пользу – это не спецназ ОКАМа и даже не полицаи. Наверняка большая часть – обычные бандиты. И с дисциплиной у них не очень.
Вот кто-то вырвался вперед – здоровяк в куртке цвета хаки. Поливает мою канаву огнем и короткими перебежками от дерева к дереву движется вперед. Детина явно привык тренироваться в меткости, стреляя по безоружным…
Ловлю момент, когда он опять показывает из-за сосны свою бритую башку. И жму спуск, всаживая пулю точно посреди низковатого лба.
Выпучив глаза, здоровяк мешком валится на траву. «Минус три!»
Плохо, что остальные не такие смелые. Или имели опыт где-нибудь в горячих точках, работая наемниками для упырьих кланов. Пока несколько держат меня под огнем, не давая поднять головы, остальные охватывают с флангов.
Готовятся взять в мешок.
А патронов у меня все меньше…
Я гляжу в сторону «Газели». Добраться до водительского места – последний мой шанс. На узкой грунтовке толком не развернешься, деревья стоят почти вплотную к обочине – но если сдать задом всего на десяток метров, можно достичь прогалины. Там угадывается если не дорога, то хотя бы старая просека. Если сумею вывести туда наш фургон…
Легко сказать.
Всего несколько метров отделяет меня от кабины – но как их одолеть под плотным огнем?
И Ромка уже не воин. Через разбитое стекло кабины я вижу его лицо – белое как мел. Он не сможет меня подстраховать.
Значит, остается рискнуть самому.
Стиснув зубы, я чуть приподнимаю голову, вглядываясь в заросли впереди вдоль обочины. «Длинную очередь вдоль тех колыхнувшихся веток. И одним прыжком – под машину. Потом переползти на сторону Кида».
Если б я мог ускориться – как там, с упырями… Только вряд ли.
Знахарка меня спасла. Но форму я до сих пор не набрал. И вдобавок истратил остатки сил в последнем марш-броске…
То есть почти наверняка получу пулю. Но хотя бы не зря, не забившись, как крыса, в щель!
Удары сердца отсчитывают секунды.
Я нажимаю спуск. Очередь сшибает целый куст, и кто-то тяжелый с хрипением заваливается – там, в чаще. Но когда я почти готов метнуться к «Газели», что-то мелькает в воздухе, и я инстинктивно врастаю лицом в землю.
Оглушительно грохнуло.
Сверху сыпануло землей и сосновыми иголками.
«Граната?!»
И летела она вовсе не со стороны бандитов.
Я приподнимаю голову, озираюсь и вдруг понимаю, что Кида не видно в машине. А откуда-то из-за колеса по придорожным зарослям начинает работать второй «калашников».
Это кажется невероятным. Я же видел, в каком состоянии наш командир…
Но удивляться некогда.
И, расстреляв по кустам остатки магазина, прыжком я перелетаю дорогу, падаю рядом с «Газелью». Ползу под машину. Пули срезают рядом траву, взметают в воздух фонтанчики земли… Но ни один из выстрелов не задевает колеса.
Ага! Им нужна наша машина – целая и по возможности невредимая. Думаю, их предупредили, что не на всякой колымаге можно перевозить наш груз.
– Глеб… – долетает сиплый, едва различимый стон, так не похожий на голос прежнего Кида.
Я переползаю ближе, на его сторону. Теперь хорошо могу рассмотреть его похожее на кровавую маску лицо. Сейчас оно озаряется страшноватым подобием улыбки:
– Не ожидали, суки… А у меня еще есть… гранаты…
Да, вижу. Целый вещмешок лежит рядом с ним в траве. Плюс второй автомат и несколько запасных магазинов. Похоже, в этой поездке он держал весь комплект рядом со своим сиденьем.
Я вытаскиваю несколько «РГД-5». Достаю из кармана на вещмешке запалы и торопливо привинчиваю. Кид берет одну из гранат и неуклюже, морщась от боли, швыряет в кусты. А пока мы вжимаемся в землю, бормочет:
– Уходи… Глеб. Спасай груз!
Близкий разрыв бьет по ушам. Но я все-таки продолжаю слышать голос командира. Будто что-то вспомнив, он тревожно вздрагивает и хрипло выдыхает:
– Моя вина… Это я передал в Центр…
– Угу.
Он хватает меня за руку, почти умоляюще:
– Новые координаты… Понимаешь? – каждое слово дается ему с трудом. Кид кашляет, выплевывая кровь.
Я молча отворачиваюсь. Совсем недавно сам готов был пальнуть в этого высокого, крепкого, как скала, и упрямого, как баран, типа. А сейчас… сейчас мне больно оттого, что он умирает. И некогда разбирать, кто в чем виновен. Вместо болтовни я привычно меняю магазин в своем «калаше».
Бандиты опять смелеют, и мы встречаем их щедрыми очередями. Но поливая заросли свинцом, я не забываю слова командира. «Он передал в Центр… И здесь нас ждали…»
Значит, вовсе не моя бурная активность привлекла сюда эту сволочь? Значит, сволочью оказался кто-то из наших друзей?
Очевидный, простой до ужаса план – на глухой лесной дороге расстрелять водителя с двумя пассажирами и угнать фургон с грузом. Может, для этого и Настю задержали в другом месте – чтоб выманить нас с подготовленной точки? И чтоб четвертая участница группы не помешала. Она-то еще за сотню шагов могла учуять засаду… Или не только учуять.
Я вот тоже заранее ощутил, а ни хрена не смог!
«Татуировка» давно не пылает невидимым огнем. Даже не саднит… Единственное, что пока нас выручает, – канава, куда сползла «Газель», довольно глубокая. А подступы к ней относительно хорошо простреливаются.
Мы еще сдерживаем натиск – до тех пор пока не кончатся патроны и гранаты.
Но я знаю – это ненадолго…
Еще одна «РГД-5», запущенная Кидом, летит над высокой травой.
Он судорожно толкает меня в плечо.
Да, я готов. Сейчас! Почти одновременно с разрывом вскакиваю и прыгаю в кабину.
– Прости, Глеб! – через звон в ушах успеваю различить сиплый, отчаянный голос.
А в следующую секунду весь окружающий лес будто раскалывается злым грохотом «АКМ» и гулкими хлопками «М-19».