– Да, – сухо киваю я, – сам знаешь, время в Зоне – особая категория…
– И не только в Зоне. Десять лет прошло – с той нашей встречи, а кажется, будто один день…
– Мне пора, – почти невежливо перебиваю я. – Ты ведь сможешь сам отсюда выбраться?
Он, морщась, встает. Едва не падает. Хватаясь за стену, виновато объясняет:
– Нога как деревянная. И голова кружится…
Я кусаю губы. Этого только не хватало. Реакция на промедол? Или контузия так проявилась?
Самым разумным было бы просто развернуться и уйти – авось отлежится, оклемается. В конце концов, это не беспомощный инвалид, а один из лучших трикстеров, хоть и слегка помятый жизнью и временем.
Но я все-таки взваливаю его руку себе на плечо:
– Пошли…
Мы пересекли двор. Я притормозил, оглядываясь. Места не совсем чужие – только бывал я тут слишком давно. А с таким «балластом» и вовсе трудно маневрировать…
– Будешь подсказывать дорогу.
– Без проблем, – улыбнулся Доктор. Что-то слишком он веселый – промедол точно шибанул по мозгам.
Мы вышли на улицу, одна сторона которой почти целиком заросла фиолетовой плесенью. Едкий характерный запах висел в воздухе, а побеги жадно подрагивали, когда мы проходили мимо.
– Здесь налево, – предупредил Доктор, когда мы поравнялись с перекрестком. И вдруг добавил:
– Тень, ты меня извини…
– Уже.
– Нет, ты не знаешь, за что, – пробормотал он. – А я ведь хотел тебя остановить – еще там, у поляны цветов. Хотел сказать, что невидимка все равно не решит твои проблемы.
– И чего ж не остановил?
– Я знал, что ты обязательно придешь, я ждал. Несколько часов. И пока ждал – думал…
– О чем?
– О том, что это последний мой шанс, – выдавил он с усмешкой.
Мы подошли к пустырю, тусклые утренние звезды над которым дрожали в мареве дробилок. Пока ковыляли обходным путем, Доктор молчал.
Но я и так все знал – как он сам пытался открыть проход в изнанку. Как шепотом матерился, обходя по кругу поляну с выросшими среди мерзлой земли цветами. Пытался… и все-таки не сумел. А заметив меня, не смог побороть искушение. Выждал, пока я справлюсь, и проскользнул вслед.
Почти банальная история…
– Теперь напрямик, – махнул рукой Доктор.
Мы кое-как миновали то, что когда-то было огромным торговым центром. Когда спускались по обвалившейся стене, Доктор чуть не упал. Я успел его удержать. А он скривился:
– Считаешь меня старым никчемным дураком, да? Может, и прав… Но ты должен знать – невидимка затягивает хуже наркоты.
– Я знаю. А ты не прибедняйся. В этой гонке ты почти меня сделал.
Он кивнул, пряча довольную ухмылку. И указал на развалины то ли клуба, то ли ресторана с уцелевшей ржавой вывеской «Белуга»:
– Тут малость передохнем. Тихое место…
Мы вошли. Доктор тяжело опустился на подоконник. Глянул на восточное светлеющее небо и вдруг буркнул:
– Чего ж ты не спрашиваешь, откуда мне было известно?
– О том, что я приду? А хрена тут гадать – это ведь ты кинул Локки инфу о появившихся знаках…
Все просто – рыбка не могла не заглотить наживку.
Он повернул голову, щуря свои без того узковатые глаза. И негромким, почти вкрадчивым тоном перешел к главному:
– Тогда, наверное, догадываешься – ради чего я сюда притащился?
– То есть невидимка была тебе совсем до лампочки? – простодушно улыбнулся я.
– Можешь считать – совместил приятное с полезным. Но ты зря так радуешься. Уцелеть в Зоне бывает легче, чем за периметром…
Ага. Вот и главное.
– Спасибо за напоминание, Доктор. И ради этого ты полез к дьяволу в пасть? Напрасно…
Он пристально на меня глянул:
– Может, и нет.
Я вздохнул:
– Локки уже передавал мне предложение авторитетов. Оно меня не заинтересовало…
– Авторитетам тоже далеко не все известно.
Я отвернулся, морщась.
На что трачу время? Ведь мог бы еще до рассвета успеть к спрятанному мотоциклу…
– Название «Микулино» тебе что-нибудь говорит?
Я вздрогнул – будто морозом дохнуло в самое сердце. И молча посмотрел на Доктора.
Его голос казался ровным, почти бесстрастным:
– Местный клан там хорошо порезвился… Уцелевшие пару недель боялись возвращаться. А сейчас – вернулись.
Вот как?
Я зябко передернул плечами. Из памяти, как наяву, выплыло наполовину обгорелое лицо девочки – той, что никогда уже не вернется.
Мне захотелось встать и уйти. Оборвать этот идиотский разговор. Но я не двинулся с места. Просто прислонился спиной к закопченному оконному проему. И сухо уточнил:
– На фига ты мне об этом рассказываешь?
– Думал, тебе будет интересно…
– Мне не интересно!
– А знаешь, почему вернулись жители? Потому что ОКАМ уничтожил верхушку местного клана. И перебил бандитов – тех, что уцелели после общения с тобой.
В выгоревшей комнате то ли клуба, то ли ресторана стало тихо. Так тихо, что я услышал свое дыхание. Смог разобрать далекий гул мясорубок из горячего, вечно беспокойного нутра Зоны. А еще – раздражающее царапанье ногтя Доктора по вмятому боку фляги.
Я усмехнулся:
– Что ж, война кланов – добрая новость. Люблю, когда упыри уничтожают упырей.
– Настоящая война – только на подходе, – качнул головой Доктор. – И в ней питерский клан – единственная наша надежда.
– «Наша»? А ты ничего не перепутал?
– Я ведь тебе говорил: свет и тьма – абстрактные категории. В реальной жизни полно полутонов.
– Добро и зло – тоже абстракция? – Я со злостью плюнул. – Знаешь, Док, когда нечисть, гребаный мутант у тебя на глазах вырывает девушке горло – становятся пофиг любые, самые чудесные оттенки…
– А ты знаешь, что дядю этой нечисти, областного губернатора, сняли и отдали под суд?
– Вранье!
– Нет, правда. Они больше не собираются покрывать даже своих.
– Что, – выдавил я ухмылку, – для питерского клана настолько запахло жареным?
– Иногда мне кажется, что не было этих десяти лет. Что ты так и остался талантливым, но зеленым щенком…
– А в кого превратился ты, Док?
– В толстого неуклюжего увальня – зато с мозгами в отличие от тебя. Тень, ты хоть иногда смотришь новости? Знаешь, что творится в мире? Неужели не понимаешь, что станет с Россией, когда грянет новая война кланов?
– Одна война уже была, – пожал я плечами. – Когда в начале Сумерек они дрались за власть. Пока люди валялись с синдромом и гибли миллионами – эти твари делили страну.
– Да, делили… И верх взяли те, у кого сохранились мозги. Я не стану говорить, что они добрые существа. Но они – точно разумные…
– Вообще не люди!
Он сморщился, словно глотая кислую ягоду:
– А смогли бы люди без них поддерживать хоть какой-то порядок, уничтожать хищных мутантов и понемногу одолевать хаос? Ты сам знаешь ответ. Пока большая часть человечества едва выживала, именно они, высшие, неподвластные синдрому, сохранили цивилизацию.
– Давно ли ты полюбил упырей?
– Ты не ловкач – ты упрямый идиот.
– До свидания, – вздохнул я, поднимаясь с грязного подоконника. – Тут уже рядом. Думаю, сам доковыляешь…
Быстрым шагом я двинулся к выходу.
– Постой, – сердито сказал он. И захромал вслед с неожиданным проворством. – Весь мир живет по этим правилам, Россия не может быть исключением. Потому что ее съедят!
– А ее и так жрут, – процедил я сквозь зубы.
– Программа «эвакуации» была уступкой младшим кланам – иначе бы их не удалось обуздать. Временной уступкой…
– Программу отменят?
– Да, если в грядущей схватке мы заключим союз с питерским кланом – единственным, для которого мы не просто пища. И для которого будущее страны не пустой звук!
– Смешно. Ты сам-то веришь в свои слова? Упыри перестанут убивать, а псевдоволки начнут щипать травку?
– Питерские считают – вполне достаточно, чтобы погибали уголовники, всякие отморозки… Вроде уничтоженного тобой Вараввы. Но чтобы это случилось – им придется одолеть остальные кланы. Понимаешь? Без нашей помощи они не победят!
Я сошел по ступеням и остановился, выжидая, пока Доктор меня нагонит. Я всмотрелся в его лицо – уже хорошо, рельефно различимое в светлеющих сумерках.
– И ради этого святого союза надо освободить рыжего упыря?
Нет, ни один мускул не дрогнул у Доктора. В отличие от моего бывшего друга Локки он прекрасно знал, какой «груз» я должен отдать:
– Именно так – Анатолия Борисовича надо вернуть питерским…
Мне захотелось крикнуть от ярости.
«Как, Доктор? Почему?!» Ты, кого я столько лет уважал, и злобное рыжее чудовище – как получилось, что теперь вы в одной связке? Что ж такое случилось с нашим миром?!
Но кричать было глупо. Глупо и бессмысленно. Тем более что мы – все еще в Зоне, метров за шестьсот от периметра. И я просто стоял посреди грязной улицы с треснувшим, вздыбленным асфальтом, между мертвых домов с черными пустыми окнами. Слушал частые удары своего сердца и всматривался в неподвижное лицо Доктора.
Наконец глухо процедил сквозь зубы:
– Ты сам-то понимаешь, за кого вступаешься?
– Понимаю…
Пару секунд мы молча смотрели друг другу в глаза. И неподвижная «буддийская» маска его лица понемногу начинала оплывать – как воск над огнем.
Наконец он опустил глаза. Мрачно выдавил:
– Я все знаю… сколько тысяч людей он сожрал… знаю, что его именем теперь пугают детей в окрестностях Сколкова. Но главное…
Доктор не успел договорить. Я схватил его за плечо и потащил за собой.
Облако желтого тумана, вынырнувшее из бокового переулка за его спиной, надвигалось стремительно, как дым на ветру. Только ветра не было. А Доктор едва мог бежать. Проклятие! Если б это был кто-то полегче – я бы просто взвалил его себе на спину…
Все ближе. От едкого запаха уже щиплет ноздри.
Я не оглядываюсь, но и так знаю – сухая трава вдоль улицы съеживается, чернеет на глазах, обугливаются тонкие веточки на уцелевших деревьях.