Какая-то машина озарила нас фарами.
И мы двинулись в сторону сквера.
Я мягко обнял Настю за талию. А она прошептала:
– Глеб, нам надо поговорить…
Конечно.
Нам давно пора поговорить. Только не сейчас!
Она мягко, но решительно высвободилась. И крепко взяла меня за руку.
Я вздохнул и подчинился. Мы неторопливо двинулись по аллее.
– Скажи, Глеб, ты до самой пенсии собираешься преподавать ОБЖ?
– Пенсия – это хорошо, – пробурчал я. – Какой там требуется стаж?
На самом деле я никогда не загадывал так далеко. Весь мой опыт приучил меня планировать только на ближайшие месяцы.
– …И вообще, ОБЖ звучит гордо!
Настя качнула головой:
– Считаешь – это твой предел? Неужели не веришь, что способен на большее?
Я мягко сжал её ладонь.
Угу. Строить грандиозные планы свойственно девушкам в её возрасте. Они ещё не понимают, как это здорово – когда ты можешь радоваться тому, что у тебя есть…
– Скучно жить в Ермилово? – усмехнулся я. – Хочешь увидеть мир? Поверь, он того не стоит.
– Чего не стоит?
– Ничего. Даже одной твоей улыбки. Он и раньше был так себе. А после Сумерек вообще испаскудился…
Глупая девочка. Она и не понимает, как ей повезло – обитать здесь, в Ермилово, в живом, почти нормальном городке. Ни Зон, ни псевдоволков… Два крупнейших местных предприятия сохранились в том виде, что и до Сумерек. У людей есть нормальная работа. Значит, рождаются дети, работают школы. И ещё маячит какая-то надежда впереди.
А в сытой и богатой Москве её почти нет…
– Если мир так плох, разве мы не можем сделать его лучше? – отражённый свет окон блеснул в глазах Насти.
Да, наверное, скучно работать учителем в маленькой школе.
Я покачал головой:
– Мир и не заметит наших усилий…
– Но ведь все равно надо пробовать.
Я не ответил. Мне и так всё было ясно. Девичья дурь – милая и незатейливая!
Ладно, вот откроем мы с Ромкой компьютерную фирму, и я пущу в дело, легализую свои сбережения. Ничего не буду жалеть, тем более – для Насти! Куплю машину. Каждое воскресенье будем ездить на Плехино озеро. Заживём на всю катушку, будем счастливы – каждый день, каждую минуту! И эта её блажь сама развеется – как дым на ветру…
Она склонила голову на моё плечо:
– Ты просто должен к себе прислушаться… Сердце подскажет.
Сердце?
Целую минуту я и правда стоял и слушал. Вглядываясь в черноту ночи. Мысленно матеря русских классиков, до сих пор забивающих мозги провинциальным дурёхам…
Откуда-то издали донёсся звук мотора.
Грузовик?
А сердце молчало. И никакого катарсиса… Наоборот, муторно и неуютно стало на душе.
Торчим тут посреди тёмного сквера, будто сопливые школьники! Холодный ветер усиливается. И в каждом шорохе чудится что-то угрожающее, тревожное…
Сдавленный крик прилетел издалека. А потом чей-то смех.
Пьяные?
Не мы одни отмечаем день рождения.
– Пошли назад, – сказал я. – А то Алёна обидится.
Мы медленно двинулись по аллее. Вернулись к Березинской улице.
Я спросил:
– Кстати, как там моя сестричка? Даётся ей родная литература?
– Конечно, – кивнула Настя. – Только у неё – особая точка зрения.
– Неужели?
– Обозвала Онегина мудаком.
Я засмеялся:
– А что? В чём-то она права…
– Сказала, Ленский должен был набить ему морду…
– Ещё бы! Дуэль – не наш метод. Тратить на такого патроны!
Настя улыбнулась:
– А вообще, Пушкин ей нравится. Говорит, она б подстерегла Дантеса в тёмном переулке и…
Окончить фразу не успела – я дёрнул Настю в сторону, за кусты.
– Что такое?
– Ничего, – сухо ответил я, наблюдая, как удаляется полицейская «труповозка». – Показалось…
Они выехали с улицы Силионова – оттуда, где дом Алёны!
Дрогнувшей рукой я вытащил мобильник. И набрал номер Белки.
Женский голос раздался из динамика:
«Абонент не отвечает или временно недоступен».
Я оцепенел.
Набрал ещё раз – словно не веря себе. И с тем же результатом.
– Что-то случилось? – спросила Настя.
– Ничего, – прошептал я и кивнул в сторону скамейки у подъезда. – Обожди меня здесь… Пожалуйста!
Она удивлённо моргнула и покорно направилась к скамейке.
А я, ускоряя шаг, двинулся к дому Кузнецовых. Едва сдерживал себя, чтоб не броситься бегом.
Удары сердца гулко отдавались в висках.
Возле их подъезда было тихо и пусто.
Я вытащил пистолет из подмышечной кобуры. Постоял в темноте, наблюдая за домом. Потом подошёл ближе. И увидел на асфальте у крыльца красную ленту. Точно такой же были перехвачены волосы Алёны…
Но это могло быть случайностью. Совпадением!
Я тешился этой надеждой несколько секунд – пока взбегал на третий этаж.
И замер перед распахнутой настежь дверью квартиры.
Кто-то всхлипывал там, внутри. Кто-то стонал и хрипло матерился. Я узнал голос Романа. И шагнул через порог с пистолетом на изготовку.
Ромка сидел в коридоре на полу. Валентин лежал у кресла в гостиной.
Оба – избитые до крови, почти до беспамятства.
Раздавленный стереопроектор валялся посреди комнаты. В углу, спрятавшись за опрокинутым стулом, рыдала одноклассница Алёны.
В ванной шумела вода.
Я рывком распахнул дверь. И на меня оглянулся испуганный Миха – с огромной ссадиной во всю щёку:
– А, это ты…
– Где Белка? Где остальные девочки?
– Белка – не знаю.
– Как не знаешь? – хрипло выдавил я.
– Они её искали. Но её уже не было, – отозвался Роман.
– Угу, – кивнул Миха, щупая разбитую губу. – Она куда-то слиняла. Ещё до приезда полицаев…
– А Алёна?
– Её нет, – пробормотал Валентин и выплюнул кровь – прямо на паркет. – Эти суки… её увезли!
Я непонимающе моргнул:
– За что?
– Ни за что… В экологическую… резервацию.
– Она же не подпадает под закон!
– Мы тоже пытались им объяснить… – хмуро отозвался Роман. – Говорили, что это ошибка.
– А им насрать! – уточнил Миха. – Ещё хотели загрести Белку. А когда не нашли… – Его лицо болезненно исказилось. – Они взяли Женю. Сказали – им все равно кого!
На глазах у паренька блеснули слёзы. Миха отвернулся.
Женя – это его подружка.
Я стиснул зубы. К горлу подкатил комок бессильной ярости.
Вот, значит, как…
В памяти опять ожили кадры из рекламного ролика. Федеральная программа «Чистое будущее». «Эвакуируются сироты до шестнадцати лет!»
А когда не выполняют план – гребут всех подряд?
Ну да, модернизация, эффективная экономика… Когда ж вы подавитесь, ненасытные твари!
Я спрятал пистолет в кобуру. Помог Валентину подняться с пола. Ромка поднялся сам. Рыдающей девочке я подал стакан холодной воды.
Кажется, только теперь она меня узнала.
– Глеб Антонович! – всхлипнула и обняла меня за ноги. – Глеб Антонович, спасите меня!
– Пожалуйста, выпей воды.
– Они за мной вернутся! Вернутся и заберут!
– Я здесь, слышишь? Значит, никто тебя не тронет.
Девочка дрожала, как в лихорадке. Её зубы стучали по стеклянному стакану. Но, кажется, она чуть успокаивалась. Подняла на меня красные заплаканные глаза:
– Глеб Антонович, вы их спасёте?
Что я могу ей ответить?
Только не правду…
– Конечно, спасём. А сейчас… иди домой.
– Нет! Я не пойду – я боюсь!
– Всё будет нормально. Миха, проводи её.
Дверь за ними захлопнулась.
А я машинально поднял опрокинутый стул. Зачем-то убрал с пола разбитую тарелку с остатками торта – выкинул в мусорное ведро.
И опять коснулся «зелёной трубки» на сенсорном экране мобильника.
Телефон Белки не отзывался.
Я изо всех сил пытался верить, что она просто его выключила…
Опустился на стул. Открыл список номеров, тайком скачанный из её мобилы. И начал методично всех обзванивать – номер за номером.
Белки нигде не было.
– Мы что, так и будем сидеть? – хрипло спросил Валентин. – Эти сволочи сами нарушили свой закон! Надо ехать в городское управление МВД… Обращаться во все инстанции! Они не имеют права…
Роман молча вздохнул.
Я закрыл глаза.
Вдруг вспомнил, как пару часов назад мы с Белкой едва не поругались.
Милый ребёнок, считающий себя абсолютно взрослым… Где ты можешь быть? Гуляешь с каким-то мальчиком? Да ради бога!
Лишь бы всё дело было только в этом…
Лишь бы опять заработал твой чёртов телефон!
Валентин, пошатываясь, выбрался в коридор. Накинул куртку.
– Ты куда? – поднял я голову.
Он тряхнул белобрысой головой с запекшейся на затылке кровью:
– Найду управу на этих тварей! Если надо – хоть до министра…
– Не говори глупостей.
– Что? – растерянно обернулся он. И полез в карман за очками.
Я встал и обнял его за плечи:
– Сядь. Успокойся.
Им ещё повезло, что полицаи не повязали их тоже – за сопротивление. Так бы и исчезли все трое – без следов…
В «эвакуационных» бригадах обычно работают полные отморозки.
– Включи логику, Валька! – пробормотал Роман.
– Мы должны их спасти…
– Да, но голыми руками мы ничего не сделаем. Ты с нами, Глеб?
О чём это он?
Я хмуро смотрел на разбитое лицо Романа. А его глаза лихорадочно сверкали. Нет, это не истерика… Не минутный порыв.
Он действительно пойдёт до конца. И обязательно погибнет…
Я качнул головой:
– Это бессмысленно.
– Ты с нами? – хрипло повторил Ромка.
– Сперва должен найти сестру…
– Хорошо, – сжал он губы. – Мы пойдём без тебя. У меня есть автомат – отец когда-то купил за ящик тушёнки. И два запасных магазина!
Они начали обуваться.
А я остался в гостиной. И хмуро смотрел на экранчик телефона.
Внутри было пусто и холодно. Только неотвязная мысль чёрной мухой билась в виске:
«Какая же сука навела?»
Кто сдал Белку? Неужели тот, кто делал ей удостоверение ребёнка?