[16].
Я тоже помнил о подобном историческом казусе. Вытерев платком заплаканное лицо Оды и подумав немного, я спросил у нее, готова ли она на менее героическое, но не менее полезное времяпровождение в Крыму. Получив утвердительный ответ, я отправился в радиорубку и связался в капразом Кольцовым. Зашел я издалека: дескать, прошу разрешения набрать кое-кого из местных жителей для работы в качестве грузчиков – ведь тягачей у нас не будет, а вертолет двигать надо. Да и для других работ нужна будет грубая сила. Кроме того, не помешал бы и повар, и прачка, можно в одном лице.
– Николай Антонович, – сказал он, причем я явственно услышал усмешку с того конца провода, – я все понимаю, и не буду возражать, если твоя невеста будет рядом с тобой, тем более если от нее будет реальная помощь. Ты ей только объясни, что в сам вертолет ты ее взять не сможешь – места мало, да и каждый лишний килограмм на счету. Ничего страшного не случится, если вы на короткое время с ней расстанетесь. А насчет грузчиков – идея хорошая, действуй.
Интересно, откуда он узнал про Оду? Ну да ладно, восьмерых местных мужичков посильнее я быстро нашел – все Одины родственники, все сложены примерно как бог Один, простите за каламбур, и, что немаловажно, все неплохо знают русский. И многие из них служили в «охотниках». Когда я пошел узаконить их статус, оказалось, что Кольцов уже предупредил об этом кого надо, так что за рекордное время моя команда пополнилась еще девятью штатными единицами.
Следующим, над чем пришлось поломать голову, был вопрос о том, как лучше доставить наш вертолет в Крым. Мы исходили из того, что для «Ансата» в качестве «вертолетоносца» может сойти и местная баржа с усиленной палубой. Если же с вертолета снять лопасти, то он теоретически сможет пройти по любому каналу. Нашему каналу. А вот по Березинскому водному пути, увы, не получится – баржа попросту в нем застрянет. Альтернативный путь – через Волгу и Дон – заставит нас совершить несколько перелетов: до Твери, от Волги до Дона, от Мариуполя до Крыма… А моторесурс у нас хотя еще практически девственный, но все же не бесконечный.
Поэтому было решено отправить нас со вторым караваном, через Березину. Для этого в Речицу заранее отправили группу, которая раздобыла там баржу, у которой срочно усилили палубу, и пригнали ее в Оршу. А плашкоут, на котором мы прибудем из Бомарзунда, будет отбуксирован в Ригу сразу после нашего взлета.
Тридцатого августа – по календарю предков – для нас же это одиннадцатое сентября – наш плашкоут взял на буксир пароход «Русалка», в девичестве «Mermaid», и мы покинули гостеприимный Бомарзунд. С нами отплыла и довольная донельзя Ода.
Часть нашей команды уже ждала нас в Орше, другие же, вместе со мной и с моим штурманом Игорем Шульгиным, располагались в уютных каютах с настоящими иллюминаторами (или без таковых) на круизном пятизвездном судне, коим являлась «Русалка». Причем пять звездочек она получила за то, что на топчанах лежали настоящие матрасы (и даже без клопов!), а «туалет типа сортир» был в рабочем состоянии.
Оде выделили отдельную каюту, но она все время, словно хвостик, ходила за мной, опасаясь, что я возьму вдруг и улечу, как сказочный Карлсон. Конечно, для меня это было приятно, но в то же время, немного нервировало, так как приходилось на ходу решать множество разных проблем.
Например, с горючим для вертолета. В этом времени нет АЗС, цистерн и танкеров, по крайней мере вне Балтики. Как доставить в Крым необходимое количество авиационного горючего для нашего «канадца» – турбовального двигателя «Пратт энд Уитни»? Технари нашли выход – заказали у интендантов несколько сотен дубовых бочек. В них закачали с «Лены» горючку, тщательно закупорили их и погрузили в трюм баржи. В полевых условиях нам придется заправлять вертолет старым дедовским способом – с помощью центробежного насоса. Так что Одины родственники будут очень даже к месту.
Для того чтобы наши охранники и, по совместительству, грузчики, поняли, с каким грузом им придется иметь дело, мы провели для них наглядную демонстрацию – я вылил ведро горючки на кучу ветоши и поджег ее. Импровизированный костер ярко пылал, а солдатики и «охотники» стояли, любовались пламенем и задумчиво почесывали затылки. Похоже, что они осознали и впечатлились.
На «Русалке» мы проводили время в основном на палубе, благо погода была прекрасной. Наш гордый «Ансат» был крепко-накрепко принайтован к палубе и закутан в старый парус. Со снятыми лопастями он был похож на огромную морковку. Зато ему не были страшны ни жара, ни холод, ни качка; тут мы не раз вспоминали с нежностью и теплотой наши каюты на «Королеве», где и не качало особо, был кондиционер и электрическое освещение…
В Риге было плюс двадцать девять, но не успели мы дойти до Динабурга – в нашем будущем Даугавпилса, – как температура упала до семи-восьми градусов, и зарядил мелкий противный дождик. Потом, у Полоцка, дождь прекратился, потеплело градусов до двадцати пяти, и при этом стало невыносимо влажно.
И вот, пятого числа пополудни наши техники перебрались на плашкоут – Наиль при этом ухитрился свалиться в реку, вода в которой оказалась не слишком теплой, – и началась подготовка к полету. Был снят парус, заботливо закрывавший «Ансат» от нескромных взглядов, установлен хвостовой винт и несущие лопасти.
Когда нам сообщили, что пора в путь дорогу – вон, уже и Улла видна на горизонте – так именовалась деревня рядом с устьем одноименной реки, вертолет был уже готов, и мы с Наилем отбирали самые нужные нам на первое время вещи, чтобы складировать их в грузопассажирском отсеке. Вооруженцы проверили крупнокалиберный пулемет «Корд», установленный по правому борту фюзеляжа. На всякий случай мы решили подвесить под пилоны два пусковых контейнера с неуправляемыми ракетами С-8.
Все это время Ода крутилась вокруг меня, жалобно заглядывая в глаза. Потом она не выдержала, расплакалась, чмокнула меня в щеку и убежала. Я и сам чуток расстроился. Впрочем, мы с ней скоро увидимся в Симферополе.
8 (20) сентября 1854 года. Борт вертолета «Ансат»
Поручик Гвардейского флотского экипажа
Семенов Николай Антонович
Тросы, удерживавшие «Ансат» на палубе, отцеплены, двигатель запущен, и мы поднимаемся в воздух. Сделав прощальный круг над караваном, вертолет берет курс на Оршу. Мы летим над бескрайними белорусскими лесами, почти родными – ведь мои предки по материнской стороны были родом из Белоруссии, только не отсюда, а южнее, из деревни Акшинки Гомельской области. В наше время это была уже бывшая деревня, которую после Чернобыля расселили, и то не сразу.
Игорь вдруг запел у меня под ухом: «Под крылом вертолета зачем-то поет зеленое море тайги». Ну, что тут поделаешь – он родом из Томска, не отличает тайгу от широколиственных лесов. Ну и, естественно, не «зачем-то», а «о чем-то». Но критиковать его я не стал – поет он так, что заслушаешься. Он мне как-то сказал, что мама хотела, чтобы он стал оперным певцом, а он ее огорчил и поступил в Сызранское училище, хотя его отец, сам летчик-истребитель со стажем, мечтал, чтобы сын пошел по его стопам. Тот, понятно, не был доволен, что Игорь стал вертолетчиком – у летчиков, летавших на «трубах», это почему-то считается вторым сортом.
Лететь было красиво – солнце стояло еще довольно высоко, а под нами виднелись леса, тут и там перерезанные извилистыми ленточками рек и речушек, а кое-где синели небольшие озера и ярко-зелеными пятнами выделялись болота. Перелет был совсем недолгий, где-то минут двадцать пять, и под нами показалась Орша. Я ожидал увидеть город, но то, что я увидел, было больше похоже на деревню-переросток: несколько каменных зданий в центре, а вокруг – избы, избы, избы… Вспомнилось, что в 1812 город сожгли французы, от чего он так и не оправился, да и в 1830–1831 годах, во время Польского мятежа, город сильно пострадал.
Но обрадовало то, что у одного из мостков на Днепре я увидел плашкоут, на палубе которого был намалеванный белой краской круг. Я облегченно вздохнул – наш небольшой перелет прошел вполне благополучно. Но, как оказалось, нам не удалось обойтись без приключений.
Игорь Шульгин, перестав любоваться видами белорусских лесов и полей и поглядывая на приближающуюся палубу плашкоута, вдруг насторожился, обернулся назад и жизнерадостно заржал:
– Я так и знал, что эта чертовка не отстанет от нас. Микола, поздравляю – у нас «заяц»!
Честно говоря, и я подозревал, что Ода способна отмочить нечто подобное. Но перед стартом у меня голова работала только в одном направлении – как нам поудачней взлететь. После того, как зареванная Ода скрылась с глаз моих, я перестал следить за ее передвижениями. И, как оказалось, напрасно. Вытерев слезы, эта безобразница незаметно пробралась в грузопассажирский отсек и спряталась под сложенными в нем коробками и тюками с имуществом. Она тихонечко, как мышка под веником, сидела там, ожидая, когда вертолет поднимется в воздух. Минут через двадцать полета Ода стала осторожно выбираться из-под коробок с сухпаем, ЗИПами и прочими нужными вещами. Когда вертолет резко пошел на снижение, непривычная к таким воздушным качелям Ода вскрикнула, чем и выдала себя. Бдительный Игорек услышал шум и «обрадовал» меня известием о нелегальном пассажире.
Мне хотелось после приземления сказать много «ласковых» слов своей красавице, и вряд ли их можно будет найти в словарях русского и шведского языков. В голове у меня промелькнули картинки, которые были похожи на иллюстрации к творчеству маркиза де Сада. Но я знал, что когда мы приземлимся, скорее всего, дело закончится моим укоризненным взглядом и ласковым поцелуем в ее румяную щечку. Ну, не умею я долго злиться.
А через две-три минуты нас уже встречали те из наших ребят, кого я отправил заранее в Оршу…
Часть 3. Тихо плещет волна…
9 (21) сентября 1854 года.
Северный Крым, у русла реки Чатырлык