Два года назад господин Гольтяков получил звание оружейного мастера и открыл в Туле собственную мастерскую, изготовлявшую охотничьи ружья, пистолеты и… самовары. В папке, которую Николай Иванович получил на совещании на Елагином острове, были рабочие чертежи капсюльных револьверов и казнозарядной игольчатой винтовки, но не системы Дрейзе, а другой, ранее нам неизвестной. По словам господина Гольтякова, эта винтовка имела калибр меньше, чем винтовка Дрейзе, но пороха в патроне было столько же, сколько и в прусской винтовке, а потому пуля летела с большей скоростью и, следовательно, дальше. Оружие имело большую скорострельность, чем винтовка Дрейзе, и было более надежным.
Николай Иванович, изучив внимательно чертежи револьвера и винтовки, с радостью согласился наладить их массовое производство. Я же обещал обеспечить будущий завод господина Гольтякова необходимым количеством высококачественной стали.
Профессор Слонский, к которому мы пришли с ходатайством оказать нам помощь в строительстве нового оружейного завода и с просьбой о кредите, сообщил нам, что он переговорит с государем и постарается убедить его выделить казенные средства для нашего совместного с Николаем Ивановичем предприятия и таким образом оказать поддержку в осуществлении нашего замысла.
И вот мы с господином Гольтяковым едем в Москву, чтобы там на месте провести нечто вроде рекогносцировки. Всю дорогу мы горячо обсуждали перспективы нашего сотрудничества. Иногда между нами начинались споры, но в одном мы были единодушны – русская армия должна быть вооружена лучшим в мире оружием отечественного производства…
9 ноября (28 октября) 1854 года.
Королевские апартаменты,
Замок Стирлинг, Шотландия
Сэр Теодор Филонов, новый фаворит королевы
Разбудило меня солнце, которое заглянуло в мой новый «нумер» сквозь решетчатое окно. Комната, куда меня поместили, была не столь роскошна, как королевская спальня. Но кровать была удобна, перина мягка, одеяло теплое, а у стены стоял фарфоровый умывальник. Под кроватью же, накрытый крышкой, я обнаружил фарфоровый же ночной горшок. В углу стоял резной стол с двумя такими же резными стульями. На стенах висели гравюры с симпатичными горными пейзажами.
Я позвонил в колокольчик, висевший у изголовья кровати. Через минуту вошел незнакомый лакей в шотландском килте – здесь, похоже, все помешаны на килтах – и сказал:
– Сэр Теодор, что вам угодно? Одежда ваша почищена и поглажена, завтрак вам принесут, когда пожелаете. Хотите потом принять ванну?
– Ванну – обязательно. Кстати, а одежду постирали?
А то я все еще хожу в одежде, которую мне принесли в Холируде. Надоело, знаете ли…
– Нет, сэр Теодор, ее только почистили щеткой, ведь вы в ней всего третий день… Но если хотите, мы ее отдадим в дворцовую прачечную.
– Да, прошу вас. А пока принесите мне другую. И… это… штаны, а не килт, если можно.
Лакей чуть заметно нахмурился при последних словах – похоже, килт тут для них святое, – но сказал все тем же вежливым тоном:
– Ванна будет готова примерно через час. Сейчас принесут ваш завтрак.
Слуга с поклоном удалился, а минут через десять вернулся с другим лакеем, везущим тележку с едой. Пока второй прислужник споро накрывал стол, первый сказал мне:
– Только что мне передали – королева желает вас видеть через два часа. У вас как раз будет время принять ванну и одеться.
– Благодарю вас, сэр, – так нас учили обращаться к незнакомым людям. Но лакей посмотрел на меня с удивлением и произнес:
– Я не дворянин, ваша честь, я всего лишь Джон Ирвинг, слуга ее величества.
– Простите, Джон.
К завтраку мне принесли огромный чайник с неплохим крепким чаем, а сам завтрак состоял из овсянки (куда в Шотландии без нее!), сосисок, недожаренного бекона, бобов в каком-то соусе, чего-то черного и очень противного (потом я узнал, что это «черный пудинг») и многого другого. Тем, что мне принесли, можно было накормить если не весь отряд из моих ополченческих времен, то уж отделение точно. И пока я жевал, перед моим мысленным взором вновь прошли последние события…
Позавчера, когда мы покинули Холирудхаус, Виктория приказала недовольному Пальмерстону, чтобы я ехал в ее карете, сидя напротив нее. Рядом с каждым из нас сидели крепко сложенные слуги, внимательно наблюдавшие за мной. Подозреваю, что даже если бы я захотел попытаться убежать или наброситься на королеву, шансов у меня не было бы от слова совсем. Единственное, в чем мне пошли навстречу – по моей просьбе чуть отодвинули занавески на окнах, так что я увидел самый чуток Эдинбурга, через который мы довольно долго ехали. Красивый город, кстати.
Сразу после выезда моя августейшая спутница достаточно откровенно осмотрела меня с ног до головы, чем мне очень напомнила Лизу во время первого нашего знакомства; после чего сказала:
– Господин Филонов, представьте на минуту, что я не монарх, а просто любопытная женщина. Расскажите мне про жизнь в вашем будущем. Например, кто ваши родители?
– Мой отец, ваше величество, профессор, дворянин, – я намеренно не стал рассказывать, что мой дед после войны женился на сироте-еврейке, которую его семья прятала у нас в Одессе, когда всю ее родню во время румынской оккупации сожгли в зданиях складов на Люстдорфской дороге. Именно она стала моей бабушкой. – Моя мать – из семьи архангельских моряков (я решил не объяснять ей, кто такие поморы и с чем их едят…). Сам я успел послужить в армии и поработать. Отучиться годик в университете на инженера. А потом попал сюда.
Про Донбасс, понятно, я рассказывать не стал.
Я ожидал, что теперь меня начнут расспрашивать про то, что случилось после переноса. Но королева посмотрела на меня и неожиданно сказала:
– Господин Филонов, мои люди умеют держать язык за зубами. Так что, что бы здесь ни было сказано, никто об этом никогда не узнает. Поэтому можете быть со мной полностью откровенным.
Я внутренне похолодел – похоже, меня каким-то образом вычислили. Но к счастью, все оказалось намного прозаичнее.
Первым делом Викуля спросила меня про то, был ли я там – в будущем – женат. Не подумав, я ответил:
– Да, был. Но недолго. Моя супруга… э-э-э… умерла.
– А хорошо вам с ней было?
– Очень хорошо, – тут я не соврал. – И ей со мной, надеюсь, тоже.
Она еще раз осмотрела меня и спросила:
– А как насчет других девушек? Помнится, ваша покойная спутница тоже… имела с вами определенные отношения.
– Именно так, ваше величество. И я уверен, что вышеуказанные отношения были приятны нам обоим. Как, впрочем, и другим моим подругам.
Вика задумалась. Тем временем мы выехали из города, и начало быстро темнеть. Она сделала знак, и слуги быстро задвинули обе шторки. Затем она вдруг сказала:
– Скажите, сэр Теодор, – надеюсь, вы не против, если я вас буду так называть? Откуда вы знаете, что ваши… э-э-э… знакомые были довольны?
Я опешил и вспомнил, что в их времени женщины получали удовлетворение не от «самого процесса», а у врачей, которые предоставляли эту «услугу» в ручном режиме. По крайней мере, это было написано в книге, которую Лизка держала в своем телефоне и пару страниц из которой она заставила меня прочитать. Сейчас это помогло мне выбрать линию поведения с коронованной особой, тем более мне даже не пришлось кривить душой:
– Ваше величество, я считаю, что главное для мужчины – проследить, чтобы женщина получила наслаждение. Свое удовольствие мы и так получим.
Викуля ничего не сказала и, похоже, задумалась. Вскоре глаза ее закрылись, и она тихонько захрапела. А вскоре задремал и я, в процессе вспомнив про себя хохму о том, что Матвиенко и Медведев спали вместе – в качестве пруфа прилагается фото, где на каком-то собрании они оба спят в своих креслах. Вот так же и я спал с самой королевой Англии. Знал бы я тогда, что не в последний раз…
Проснулся я от слов, произнесенных с шотландским акцентом:
– Сэр Теодор, мы приехали!
Я открыл глаза и увидел, что Вики в карете больше не было, не было и слуг, а разбудил меня какой-то лакей в неизменном килте. Я выбрался из кареты и при свете факелов увидел внутренний двор огромного замка. Позже я узнал, что почти все помещения были отданы в восемнадцатом веке под казармы. Но в сорок втором году этого века, аккурат к первому визиту королевы Виктории, они были восстановлены и модернизированы по последнему слову тогдашней британской мысли. Вот они какие – королевские апартаменты в Королевском же дворце замка Стирлинг, где мы и находились сейчас.
Лакей с поклоном отвел меня в небольшую комнатку, где меня уже ждал ужин. Он присовокупил, что мой багаж мне сейчас доставят. Но я, так и не поужинав и не дождавшись вещей, сбросил с себя куртку, рухнул на кровать и уснул крепким сном.
На следующее утро я обнаружил, что, кроме моей сумки, мне принесли еще и весьма объемистый саквояж мадам Бирюковой. При воспоминаниях о незадачливой Лизетте у меня вдруг заныло сердце. Нет, я не любил ее, но все же она была женщиной, и смерти, особенно такой, не заслужила. Потом заставил себя вспомнить о том, что она была бандеровкой и предательницей, и немного успокоился. Подумав, что ей сей предмет багажа больше не понадобится, а мне содержимое может и пригодиться, я поспешил его открыть; и то, что я там нашел, превзошло все мои ожидания.
Первое, что там оказалось – каталоги женской одежды от неизвестной мне фирмы «Madeleine», весна-лето и осень-зима. Уже хорошо. Вика ведь интересовалась фасонами из будущего.
Под ними были кошелек – никто на него не покусился – и телефон с зарядкой, те самые, которые мне показывал недавно Каттлей. Ну что ж, займемся при случае. Конечно, зарядка мне здесь не поможет, но рядом с ней лежала батарейка в виде тюбика с губной помадой. Я б и не сообразил, что это такое, если бы не видел, как этой батарейкой пользовалась Лизонька.
Еще там была косметичка, а также пара наборов косметики, купленных, судя по всему, в Скандинавии. Тоже то что надо для Викули.