не воинственный, не очень подходивший для политической деятельности, очень суеверный и не знающий в этом предела». Своими словами Флетчер подтверждает археологические данные о том, что у Федора была очень маленькая голова и большой орлиный нос; это поднимает изображение на парсуне, которое до сих пор оценивали лишь как сомнительное, до уровня портрета.
Если можно приписать царю какие-либо политические события того времени, то это могут быть только внешнеполитические успехи карьериста Бориса Федоровича Годунова, человека, который во внутренней политике противостоял княжеским кланам, а с 1587 г. официально стал регентом империи. В зарубежных источниках Бориса Годунова называют «губернатором Русской империи». Возобновление войны со Швецией, а в 1595 г. относительно выгодный мир, заключенный в Тявзине, вероятно, прошли мимо царя, равно как и целенаправленное покорение и укрепление Западной Сибири. Однако Федор Иванович был втянут в начатые в 1586 г. переговоры о повышении ранга епархии до патриархии. Торжественное провозглашение патриархии Московской и всея Руси в 1589 г. стало конечным пунктом русских усилий со времени коронации Ивана IV в 1547 г. До сих пор неясно, сообщили ли вообще Федору о гибели его сводного брата Дмитрия Ивановича 15 мая 1591 г. и о том, как это произошло. (Подробно об этом периоде см. в главе «Борис Годунов».)
Хельмут Нойбауэр
БОРИС ГОДУНОВ1598–1605
Борис Годунов, род. в 1552 г., боярин с 1580 г., регент в 1587–1588 гг., избран на царство 17.2.1598 г., коронован 9.3.1598, умер 13.4.1605 г., под именем инока Боголепа похоронен в Кремле, при Василии Шуйском перезахоронен в Троице-Сергиевом монастыре. Отец — Федор Иванович Годунов, мать — Степанида Ивановна (инокиня Сундулия). Женился в 1571/72 г. на Марии Скуратовой-Бельской (умерла 10.6.1605 г.); сын Федор (1589 10.6.1605, царствовал в 1605 г.), дочь Ксения (умерла в 1622 г. под именем инокини Ольги).
Во впечатляющей вступительной сцене оперы «Борис Годунов» композитора М. П. Мусоргского, который сам написал либретто по драме А. С. Пушкина и назвал ее «музыкальной народной драмой», толпа народа, стоя на коленях, умоляет боярина Бориса Федоровича Годунова, избранного на царство, принять царскую корону. Молящих окружают вооруженные приставы, которые следят за ними и пинают их. Сцена показывает равным образом беспомощность vox populi (голоса народа) и его подверженность влиянию. Обстоятельства выбора царя в последние дни июля 1598 г. были совершенно необычными, не имеющими прецедента: правившая до тех пор династия пресеклась после смерти Федора Ивановича. Можно допустить, что выборы Годунова означали возможность создать по меньшей мере видимость генеалогической непрерывности. Близость Годунова к царствовавшему дому была документально подтверждена еще за несколько лет до этого: ему разрешалось прибавить к прочим своим служебным званиям титул «шурина его царского величества», это могло означать своего рода генеалогическую непрерывность. Конечно, этого было недостаточно для того, чтобы убедительно обосновать притязания на престол, но Годунов обладал политическим опытом, а влиятельные круги Московского государства, со своей стороны, хорошо знали его.
Его возвышение произошло удивительно быстро: сын не очень состоятельных родителей, родившийся в 1552 г., он вступил в «опричнину» царя Ивана IV (см. главу «Иван IV Грозный»). По-видимому, он не особенно выделился во время террористических акций, но, без сомнения, полезным для него оказался брак с дочерью внушавшего страх опричника Малюты Скуратова. Борис и его сестра Ирина Федоровна оказались при дворе и открыли для себя знаменательные виды на будущее. Брат, которому еще не было 30 лет, в 1581–1582 гг. получил боярский чин, благодаря чему приблизился непосредственно к трону. Вероятно, еще важнее был брак сестры с наследником престола Федором Ивановичем (см. главу «Федор I Иванович»).
Царь Иван IV ввиду неспособности слабоумного Федора к управлению государством учредил своего рода регентский совет. Его членом был и Годунов, который по своему положению, с точки зрения семейной традиции, сначала стоял настолько же ниже других членов этого совета, насколько и Малюта Скуратов.
То, что боярину Годунову удалось до 1587–1588 г. оттеснить или отстранить конкурирующих членов регентского совета, является свидетельством его личных политических способностей, но успех вряд ли был бы возможен, если бы на его стороне не стояли определенные группировки. Последовательное прикрепление крестьян к земле было выгодным служилому дворянству, владевшему землей; возвышение епархии до патриаршества (1589 г.) укрепляло чувство собственного достоинства высшего духовенства, с этим были главным образом связаны и дальнейшие повышения в чине; дьяки, игравшие важную роль в управленческой практике, преимущественно выходцы из семей купцов или священников — также связывали с ним свои надежды. Впрочем, нет ничего удивительного и в том, что иностранные посредники, прибывавшие в Москву для экономических или политических переговоров, вели их с Годуновым (в своих отчетах они называли его «губернатором», тем самым правильно описывая реальное положение вещей). Подозрения в том, что он мог быть причастным к загадочной смерти сына Ивана, Дмитрия (1591 г.), подтвердить не удалось. Назначение князя Василия Ивановича Шуйского, явного конкурента Годунова, главой следственной комиссии было умным дипломатическим ходом. Комиссия пришла к выводу, что наследник престола погиб в результате несчастного случая. Наконец, огромные доходы позволяли фактическому регенту представлять веские доказательства благоволения людям, казавшимся ему полезными.
Таким образом, он мог быть уверен в том, что настроение в столице было для него благоприятным. Большинство иностранных наблюдателей склонялись к мнению, что его возвышение основывалось не на искусстве хитроумных интриг, а было в значительно большей степени результатом выдающихся политических способностей. В любом случае, можно поставить ему в заслугу то, что он сумел облегчить бедственное положение населения, вызванное изнуряющей политикой царя Ивана IV, не в последнюю очередь благодаря мирным договорам с соседними государствами и охране южной границы государства путем строительства укреплений и опорных пунктов, из которых могли вырасти города. Когда в 1598 г. возникла чрезвычайная ситуация, потребовавшая выбора царя, закономерно встал вопрос о том, есть ли вообще другой реальный кандидат, кроме Годунова, тем более, что его рекомендовали и царица-вдова, и патриарх Иов. Земский собор, действовавший как избирательный орган, носил черты импровизации. Время поджимало, а для процедуры не было установлено никаких формальных правил. Положение характеризует наличие более чем одной редакции протокола выборов. Избранник определенно осознавал сомнительность своего положения, следовательно, было бы неумно принять выбор без колебаний. Если бы он принял на себя обязанности государя, уступив напору царицы-вдовы и патриарха и мольбам московского «народа», то это означало бы, что выбор отвечает всеобщей воле, а не удовлетворяет личное тщеславие. Неизвестно, нашлись ли критики или противники выбора.
Основываясь на опыте десятилетнего фактического регентства, новый царь мог развивать свои дальнейшие политические цели, между тем их осуществление осложнили изменившиеся обстоятельства: решения, которые принимались и осуществлялись боярином Годуновым, одобрялись царем Федором и имели силу закона. Царь Годунов, однако, мог рассчитывать только на свой авторитет, а он ни в коем случае не был непререкаемым. То, что он через свою сестру был связан с династией Рюриковичей, можно было выдвинуть в качестве доказательства генеалогической непрерывности, тем не менее это убеждало не всех: вдовствующую царицу уговаривали самой принять корону — бояре присягали ей на верность, и некоторые распоряжения отдавались от ее имени — но Ирина ушла в монастырь и рекомендовала своего брата. Избранный царь не происходил из знатного рода, близкого к московской династии.
Царь Борис начал свое правление с щедрых милостей, присвоения чинов, наделения землей, подарков. Одновременно он требовал четко сформулированной клятвы в верноподданничестве. И то, и другое можно было истолковать как признак неуверенности, как поиск приверженцев и недоверие ко многим. Перед коронацией Борис произвел общую мобилизацию военных сил, которые сосредоточились в Серпухове, так как якобы существовала угроза нападения татар, но фактически избранный царь искал возможность выяснить настроение служилого дворянства и повлиять на него. Замысел удался: военная операция оказалась ненужной, а дворянство, очевидно, оценило то, что рабочая сила в лице крестьянства была гарантирована им законом. После своей коронации (9 марта 1598 г.) царь Борис почувствовал себя настолько уверенным, что смог основательно рассчитаться с прежними соперниками. Особенно пострадал род Романовых и его сторонники: их глава, Федор Никитич, был заточен в монастырь под именем инока Филарета, его жена также была пострижена как инокиня Марфа. Вельможам, принадлежавшим к родам Шуйских и Голицыных, были предоставлены посты далеко от Москвы. После перестановки кадров на высоких должностях новый царь мог рассчитывать на лояльность выдвиженцев; дьяки центральных приказов, как носители важных управленческих функций, были преданы новому государю.
Хотя после Ливонской войны, принесшей много жертв, и опричнины наметилось улучшение экономического положения страны, финансовая ситуация была все еще неудовлетворительной. Это можно было объяснить низкой эффективностью управления; его организация была неудачной, полномочия приказов многократно дублировались, регулярные налоги часто приходилось дополнять специальными пошлинами; наличных денег не хватало (в обращении были только серебряные копейки или их доли, рубль служил лишь расчетной единицей). То, что органы управления одновременно работали к