славная церковь впоследствии отмечала годовщины дебатов, продолжая преследование староверов.
Уже 16 августа правительство смогло отклонить еще одно требование 4000 стрельцов о финансовой поддержке, а через четыре дня двор и высшее дворянство действительно отправились в летнюю резиденцию Коломенское, а затем в другие «потешные деревни». В этом не было ничего удивительного, но к новогодним праздникам, 1 сентября, цари должны были обязательно быть в Кремле, а этого не случилось. В результате за стрельца ми закрепилась дурная слава: они-де прогнали царей 2 сентября появилось анонимное письмо «одного стрельца и двух мещан», вероятно, состряпанное Милославским, содержавшее обвинение в том, что Хованский (который был к тому же потомком литовского великого князя Гедиминаса) хотел стать царем, женить своего сына Андрея на царской дочери, и оба планировали убийство царей, Софьи, Натальи, патриарха и многих других. Воз можно, Хованский действительно хотел взять власть свои руки, а после майской резни планы убийств также не были невероятными. Во всяком случае на основании этого широко обнародованного письма Софья смогла 17 сентября, в день своих именин, вместе с московским дворянством выдвинуть обвинение, в том числе и в государственной измене. Обвиняемых, отца и сына, выманили из Москвы другим подложным письмом и сразу же казнили без суда и следствия.
Софья, которая находилась в хорошо укрепленном Троице-Сергиевом монастыре, одновременно ловко высказывала доверие ошеломленным стрельцам. Правда, они еще раз занимали Кремль во главе со вторым сыном Хованского (Иваном), которому удалось избежать ареста, но уже 19 сентября попросили о прощении и обратились к патриарху за содействием. 8 октября регентша предъявила им ультиматум из восьми статей: они должны были отказаться от самоуправления и принятия самостоятельных решений и в конце месяца собственноручно срыть свой «столп». Когда 6 ноября правительство, наконец, вернулось в Москву, было восстановлено и название «стрельцы». Но теперь охрану Кремля взяли на себя дворянские полки, что в чисто организационном плане создало предпосылку для дворцовых переворотов 18 в. Большинство стрельцов были переведены на границу.
Софья блестяще справилась с обязанностями «государственного мужа» и спасла самодержавие. Последствия восстания, которое современники сравнивали со смутой в начале столетия, ей пришлось преодолевать еще до конца 1683 г. Но политическим фактором стрельцы отныне больше не были, их социальная деградация продолжалась. В 1685 г. от явки в суд освобождался каждый, кто был анонимно обвинен стрельцами. В 1689 г. стрельцы играли определенную роль в переходе власти к Петру (см. далее), но именно для него они были символом старой отсталой Москвы, с которой он покончил в 1698 г. (см. главу «Петр Великий»).
Теперь Софья могла править беспрепятственно. Оба царя нужны были только для праздников и приемов послов. После такого ужасного начала своего «царствования» Петр вместе с матерью и так предпочитал во второй половине 80-х годов жить за пределами Кремля. Софья вовсе не удаляла его от двора, что приписывали ей впоследствии. В начале 1684 г. Иван женился на Прасковье Салтыковой, которая родила ему пятерых дочерей. Одна из них в 18 в. стала императрицей (см. главу «Анна»), Иван, которого Петр всегда почитал как старшего брата и соправителя, умер 29 января 1696 г.
Конечно, семилетнее правление Софьи было слишком недолгим для больших дел, хотя в период еще более короткого царствования Федора было много реформ и реформаторских инициатив. Но Софья не была настолько свободна в своих решениях, она должна была в определенной степени считаться с Нарышкиными. В любом случае все возможности для того, чтобы стать реформатором имел ее основной соратник и, как считали некоторые историки, любовник, В. В. Голицын, который в последние годы правления Федора уже координировал реформы, а во время восстания был назначен главой Посольского приказа. Он продолжил внешнюю политику Ордина-Нащокина (см. главу «Алексей Михайлович») и разделял интерес Матвеева к Западу. О последнем свидетельствует его замечательная библиотека, состоявшая из 216 томов, и беседы, которые он вел с иностранцами на латыни. Неясно, были ли у него планы внутреннего развития государства. Если верить сообщениям польско-французского посланника де ла Невилля, то они касались таких радикальных проектов, как освобождение крестьян от власти помещиков и военной службы, возделывание пустынь, развитие образования, объявление религиозной терпимости и пр. Возможно, в действительности за этим крылось только лучшее использование дворянских и крестьянских ресурсов и план введения подушного налога на содержание армии.
Конкретно не проявилось ничего из этого, кроме понятного стремления гарантировать положение регентши путем проведения политики в интересах служилого дворянства, поскольку бояре в спорах между Милославскими и Нарышкиными чаще всего вели себя сдержанно. Дворянство, прежде всего, интересовали три проблемы, которые были последовательно решены правительством. Еще в 1682 г. на основе подготовительных работ, проведенных еще при Федоре Алексеевиче, наконец, приступили к долгожданному межеванию земли, в 1683 г. усилили поиск беглых крестьян, а в 1684 г. наследование выслуженных имений было приравнено к наследованию родовых имений. Благодаря последнему было достигнуто практически полное уравнивание обоих типов имений, к чему на протяжении десятилетий стремились владельцы выслуженных имений. Это отвечало самодержавной политике нивелирования, в том числе и дворянства, так что разные правительства шаг за шагом уступали этому стремлению. (Петр Великий закончил это уравнивание в 1714 г.) Поиск беглых крестьян централизованно регламентировался инструкцией для розыскных чиновников от 2 марта 1683 г., а в следующем году был распространен и на Западную Сибирь. С другой стороны, к беглецам, вступавшим в армию в южных пограничных округах, по-прежнему относились снисходительно, а в 1684 г. даже было объявлено всеобщее прекращение преследования. Межевание земли тянулось долго и продолжалось еще и при следующем монархе, поскольку не все дворяне встречали землемеров как желанных гостей, и возникало много споров.
В области экономики Софья и Голицын продолжали содействовать развитию мануфактур иностранных предпринимателей, так что второе и третье поколение семьи Марселис (см. главу «Алексей Михайлович») к этому времени имели семь железоделательных заводов. В эту семью в 1677 г. через брак вошел Генрих Бутенант, получивший в 1683 г. привилегию на плавку железной и мед ной руды на Крайнем Севере, в Олонецко-Онежском регионе. В текстильном деле ведущую роль играли голландцы С 1683 по 1689 г. братья Элиас и Матиас Табберт (Тарбет) руководили бархатной и суконной мануфактурой под Москвой; Арент Паульсен (Паулус, Павлов) в 1681 1682 гг. открыл на Московском суконном дворе шелковую мануфактуру, которая с 1685 г. перешла в собственность государства, но в 1689 г. была закрыта. В обоих случаях не было благоприятных условий для производства: персидские длинношерстные овцы не были акклиматизированы в России, а шелк, ввозившийся армянскими купцами из Персии, был попросту дешевле. Эти и другие иностранные предприниматели, хотя и получали от правительства значительные привилегии, такие, как монопольные права и освобождение от пошлин, никогда не могли бы стать собственниками своих мануфактур. Все больше и больше предприятий переходили в русские руки. Иногородняя торговля, напротив, развивалась с большим успехом, после того, как благодаря Московскому миру (см. далее) Украина получила большую безопасность, и в 1687 г. пал таможенный барьер. В этот период перестало действовать объявленное 21 января 1689 г. — через добрых три года после Потсдамского эдикта по инициативе бранденбургского посланника приглашение гугенотам обосноваться в России.
Это приглашение свидетельствует о типичной для Голицына терпимости в религиозных вопросах, которая имела положительные последствия для иностранных слобод в Москве и даже для иезуитов. Правда, она удивительно контрастировала с непреклонным преследованием староверов, которое снова разгорелось после казни Никиты Пустосвята вслед за упомянутой религиозной дискуссией. В конце 1684 г. ведомствам было дано распоряжение разыскивать староверов и, если они не отрекутся, сжигать. Проповедников и попавшихся повторно следовало немедленно казнить. Это объяснялось не только религиозным рвением Софьи и Голицына, но и основанным на опыте стрелецкого бунта страхом перед тем, что староверы могут присоединиться и к другим восстаниям. Однако сожжения не производили никакого впечатления на диссидентов, скорее даже провоцировали самоубийства, так как староверы и без того уже жили в ожидании конца света. Их предводителями были, как правило, бывшие монахи Соловецкого монастыря, бежавшие в леса после кровавого подавления их восстания в 1676 г. (см. главу «Алексей Михайлович»). Только в 1687–1688 гг. были преданы смерти в огне 2700 человек в Палеостровском монастыре, несколько тысяч в Березове (на Волоке) и еще 1500 человек в Палеострове после годичной осады монастыря.
В такой неспокойной обстановке произошло еще одно религиозное столкновение, правда, после религиозной дискуссии в Москве, на этот раз не со староверами Речь шла о борьбе между «латинским» и «греческим» направлениями, на фоне которой в искусстве и литературе того времени происходило плодотворное влияние украинской культуры на москвичей. Оба лагеря были основаны украинцами или выходцами из Западной России. Епифаний Славинецкий, развивавший греческо-ортодоксальное учение, и Симеон Полоцкий, чей западный образ мыслей допускал и «латинские отклонения». Их учениками в 80-е годы были монах Евфимий, сотрудник необразованного патриарха Иоакима, и, с другой стороны, Сильвестр Медведев. Последний, бывший дьяк Приказа тайных дел, как и его учитель, от которого он унаследовал костяк своей библиотеки, насчитывавшей под конец 539 томов, и руководство школой в Заиконоспасском монастыре, в которой было больше 23 учеников, писал стихи, но прежде всего теологические трактаты. В одном из них («Хлеб животный») и в религиозной беседе, состоявшейся в середине 1681 г., он должен был по официальному поручению опровергнуть приехавшего в Москву «кальвинистского» вольнодумца Яна Белободского. Медведев при этом придержив