ался давно уже принятого в Южной России римско-католического взгляда на правильный момент для приобщения святых тайн во время причастия. Во второй половине 80 х годов этот спор о причастии, как первый действительно спорный теологический вопрос, волновал православную церковь. Аналогичные мысли в свое время высказывал даже Славинецкий, но и тогда скандал не возник бы, если бы не был спровоцирован появлением двух братьев-греков Иоанникия и Софрония Лихудов.
Эти два авантюриста прибыли — как, впрочем, и Белободский — в Москву, чтобы преподавать в будущей академии, устав которой, разработанный еще Полоцким, Медведев представил Федору Алексеевичу незадолго до его смерти. После этого устав, в котором обнаруживались первые признаки влияния западного естественного права, по приказанию патриарха был переработан Евфимием таким образом, что латинское было заменено греческим, и учителя из Украины и Литвы остались не у дел. После дальнейших обсуждений латынь снова появилась в учебном плане, когда «Славяно-греко-латинская школа» (или «Эллино-славянская академия»), первая высшая школа в России, наконец, открылась в 1687 г. в помещениях Заиконоспасского монастыря. Благодаря объединению школ Богоявленского монастыря и типографии (где находился оплот «греков») — академия сначала насчитывала 28, в следующем году — 32, а в 1689 г. даже 182 ученика, изучавших — если были преподаватели наряду с языками (в том числе церковно-славянским) грамматику, поэтику, риторику, диалектику, физику и пр.
Лихуды, явившиеся с рекомендацией от иерусалимского патриарха, также помогли Евфимию в сочинении трактата против Медведева, а когда он после этого представил другую книгу («Книгу о Манне хлеба животного»), в 1688 г. сами написали направленное против него произведение. Медведев ответил еще одним трактатом «Известие истинное», но его все больше прижимали к стенке, поскольку Софья не хотела обрекать себя на упреки в том, что она допускает нападки на православие. Теологический спор стал достоянием общественности, и Софья опасалась нового раскола, тем более что многие староверы из-за неприязни к греческому влиянию симпатизировали «латинскому» направлению.
Кроме того, Софья не хотела, чтобы были перечеркнуты ее честолюбивые планы. С 1685 г. она участвовала в публичных церемониях. Таким правом, собственно говоря, обладали только цари. С середины 1686 г. она присвоила себе титул «самодержицы» и чеканила монеты со своим изображением, а несколько позже велела изобразить себя в царственной позе, и это был вообще первый реалистический женский портрет. Все это могло означать только то, что она добивалась коронации. Во всяком случае в середине 1687 г. она осведомилась у главы Стрелецкого приказа, преданного ей выходца из низов Ф. Л. Шакловитого, о возможности поддержки ее планов стрельцами. Очевидно, она не получила достаточных гарантий, поскольку стрельцы еще не отошли от шока 1682 г. Тем не менее, использование титула самодержицы (прежде лишь спорадическое, а теперь постоянное) связано с наибольшим триумфом ее регентства, а именно: подписанием Вечного мира в Москве 26 апреля (6 мая по н. с.) 1686 г.
Внешняя политика Голицына с самого начала была нацелена на ратификацию Андрусовского мирного договора (1667 г.), по которому Москва получала левобережную Украину (и правобережную часть Киева). Но это первоначально лишь фактическое разделение Украины не удовлетворяло Россию и не способствовало отношениям с Польско-Литовским государством и, как показала первая русско-турецкая война при Федоре, с Османской империей. Только сближение Речи Посполитой (и Швеции) с Габсбургской империей в начале 80-х годов, совместная победа Запада над турками под Веной (1683 г.) и, прежде всего, поражения польского короля Яна Собесского на юге Украины привели поляков к пониманию того, что нужно сотрудничать с русскими на украинско-османской границе. Для вступления России в антитурецкую коалицию — «Священную лигу» (Габсбург, Польша и Венеция), образовавшуюся в 1684 г., Польша пожертвовала своими претензиями на Украину в целом, хотя посредники при переговорах пытались получить согласие Москвы на вступление в лигу до урегулирования территориальных вопросов. Наряду со вступлением в лигу договор предусматривал и наступательный союз против османов и крымских татар. Это стало возможным благодаря признанию границ 1667 г., взаимному признанию титулов (оспориваемых со времени смуты), объявлению свободы вероисповедания для православных (насильственное обращение которых в католицизм было запрещено в Польше) и католиков (в Москве только на основе статус-кво), свободы торговли и взаимной правовой помощи, а также выплате русскими 146000 рублей «по дружбе». «Самодержица» Софья лично принимала участие в окончании переговоров, и сохранение имеющего символическое значение Киева, казалось, оправдывало ее амбиции. Ради мира с Польшей Ордин-Нащокин прежде должен был отказаться от Украины; теперь Россия имела и то, и другое. Таким урегулированием были разочарованы запорожские казаки, которые, как и их гетман Иван Самойлович, все еще надеялись на то, что Россия, возможно, овладеет и правобережной Украиной.
Естественно, султан попытался помешать польско-русским договоренностям. Он, наконец, ратифицировал Бахчисарайский мирный договор, заключенный в 1681 г. между Россией и вассалом Османской империи — государством крымских татар, позволил восстановить православную церковь в Истанбуле и проявил щедрость к посланцам церкви из Москвы, которые советовались со вселенским патриархом по вопросу, который больше всего интересовал церковь на Украине: подчинение Киевской епархии Московской патриархии. Это фактически произошло в 1685 г. и, таким образом, на год предшествовало заключению мира. Провозглашенный за несколько лет до этого русский протекторат над православными христианами под турецким игом получил более прочную основу, а мир еще долго сказывался на польском и восточном вопросе в 18 и 19 вв. С другой стороны, следствием мира с Полыней стало усиление отчужденности Софьи и патриарха Иоакима, который все больше опасался латинского влияния и поэтому тайно возлагал еще большие надежды на Петра. Уже в 1684 г. Голицын разрешил въезд в страну двум иезуитам, которые затем с 1685 г. фактически проводили в иностранной слободе римско-католические богослужения. Возможно, это было решающей ошибкой Софьи; при ее свержении патриарх не оказал ей никакой поддержки. В любом случае в свете этого становится еще более понятной борьба братьев Лихудов и Медведева.
После заключения мира союзники стали требовать нападения русских на Крым. Весной 1687 г. войска под командованием Голицына двинулись в путь, но летом, после длинного похода, степных пожаров, из-за недостатка пищи и воды поход пришлось досрочно прервать. Голицын не мог примириться с неудачей. Он утверждал, что напуганный хан отступил, и что гетман Самойлович (и без того нелюбимый казаками) якобы устроил поджог. Это было несправедливо, поскольку гетман, который уже давно ратовал за дружественную Москве политику, например, за переход Киевской епархии под юрисдикцию Москвы (проча своего родственника, епископа луцкого, в новые митрополиты), и даже предостерегал от опасностей крымской экспедиции. Теперь его сместили, сослали и заменили Иваном Мазепой. Софья, которая знала, что ее положение зависит в том числе и от успеха похода, приняла версию Голицына, а когда он, возвратившись осенью, сообщил, что погибли 40000 -50000 человек, то она публично осыпала его почестями.
Под давлением Польши, а также светских и церковных сановников Балканских стран в Москве в течение 1688 г. было принято решение о втором военном походе. Весной 1689 г., после напрасного ожидания перемирия союзников с турками, армия, опять под командованием Голицына, выступила в новый поход. На этот раз 112000 человек действительно участвовали в боях, но не справились с осадой Перекопа. Голицын, чьи способности как военачальника совершенно очевидно оставляли желать лучшего, снова вернулся в Москву. В его неудачах сыграли роль также климатические условия и отсутствие координации между союзниками, но следует положительно оценить то, что он связал руки татарам и помешал их объединению с турками. И на этот раз Голицын скрыл правду в своем отчете и, вероятно, даже умолчал о 20000 убитых и 15000 попавших в плен. Софья снова осыпала его похвалами и подарками, но катастрофу больше нельзя было утаивать.
И первый договор с Китаем не очень способствовал укреплению регентства, хотя свержение Софьи было уже решено до того, как содержание договора стало известно в Москве. После того как казачьи соединения в 1639 г. дошли до Тихоокеанского побережья, правительство с середины века начало создавать опорные пункты, что вскоре повлекло за собой вооруженные конфликты с Китаем в пограничном Приамурье. Несколько попыток России установить дипломатические отношения потерпели неудачу. Только после того, как в 1685 г. произошли бои за основанный в 1651 г. Албазин, в конце 1686 г. начали зондировать обстановку, и в 1689 г., наконец, начались переговоры при посредничестве иезуита Жербильона. В Нерчинском договоре от 27 августа 1689 г. Россия отказалась от Приамурья и за это, первым из европейских государств, получила прочные дипломатические и торговые связи с Китаем, что было тогда важнее территориальной экспансии. Россия снова продвинулась в этот район лишь в 19 в.
Ко времени заключения договора Петру уже исполнилось семнадцать лети он, по-видимому, давно хотел взять бразды правления в свои руки, тем более что его сводный брат Федор начал самостоятельно править в возрасте четырнадцати лет. Но Петр в это время обнаружил в себе склонность к мореплаванию и только с 1688 г. стал проявлять больший интерес к государственным делам. В июле 1689 г. произошли первые стычки между ним и Софьей, главным образом потому, что он отказывался участвовать в чрезмерных чествованиях Голицына и других участников второго крымского похода Взаимные подозрения в планировании убийств достигли высшей точки 7 августа, когда Петр, опасаясь нового стрелецкого бунта, бежал в Троице-Сергиев монастырь, что означало открытый разрыв с Софьей. Между ним и регентшей завязалось единоборство за расположение стрельцов, на которое пока могла рассчитывать Софья. Но когда патриарх Иоаким открыто стал на сторону Петра, Софья сама сделала попытку провести переговоры в Троице-Сергиевом монастыре. Однако ее туда не пустили, и через два дня Софья вернулась назад. Петр обвинил ее в заговоре и потребовал выдать Шакловитого. Наконец, он выиграл эту бор