ои берлинские переживания, хоть и в несколько идеализированном ключе, но зато более объективно и с меньшей склонностью к явным преувеличениям, чем версия полковника.
Клименко, например, пишет, что Рейхсканцелярию русские «взяли штурмом», когда ничего подобного не случилось. Говорит, что комнаты Гитлера и Евы Браун в бункере фюрера были значительно больше остальных, тогда как немного просторней других оказалось лишь помещение для совещаний. Клименко пишет, что первым, кого они обнаружили в бункере, оказался «личный врач доктора Геббельса», который помог Магде Геббельс убить шестерых ее детей. На самом же деле отравивший детей доктор Стумпфеггер бежал вместе с группой Бормана – Наумана и, предположительно, погиб уже снаружи; во всяком случае, с тех пор его больше не видели. Как и не было во рту детей раздавленных капсул от яда, как утверждает Клименко. Детей сначала чем-то опоили, а затем, прямо перед тем, как они уснули, дали им отравленные конфеты. Фрау Геббельс в убийстве не принимала участия. Этим руководил доктор Стумпфеггер, конфеты приготовил тоже он. Она же в отчаянии металась по коридору, пока доктор Стумпфеггер не вышел и не кивнул ей. Потом лишившуюся чувств Магду Геббельс эсэсовские охранники отнесли в ее комнату.
Поэтому отчет Клименко по меньшей мере недостоверен. Если мы сравним его с написанным Ржевской и тем, что можем извлечь из немецких источников, то вырисовывается следующая общая картина.
Клименко и его люди сначала искали тело Гитлера в бункере, потом во дворе Рейхсканцелярии, где наткнулись на трупы Геббельса и его жены. Поскольку тело Гитлера так и не обнаружили, Клименко опрашивал разных военнопленных, захваченных в районе Тиргартена; допрос продолжался всю ночь 2 мая.
Допросы проводились довольно поверхностно, поскольку тогда же ночью Клименко сообщили, что тело Гитлера уже обнаружено. Вице-адмирал Фосс, которого вызвали для опознания тел Геббельса и его жены, наткнулся на труп в пожарном баке с водой. Труп этот имел чрезвычайное сходство с Гитлером, что я лично видел на русских фотографиях. Люди, проведшие последние дни в Рейхсканцелярии, отрицали, что хоть раз видели этого человека во плоти. И все же сходство с Гитлером оказалось столь сильным, что Фосс с готовностью принял тело постороннего человека за фюрера. Труп торжественно положили рядом со сжимающим в когтях свастику огромным орлом, который украшал здание Рейхсканцелярии. (Так никогда и не узнали, откуда взялся этот двойник и кто он на самом деле.)
Тем временем Чураков, член команды Клименко, наткнулся на настоящие тела Гитлера и его жены, вытащив частично труп мужчины за ногу. Однако, когда он доложил о своей находке, появился двойник, и никто не обратил на него внимания.
Вскоре обнаружилось, что двойник носил штопаные носки, чего фюрер и канцлер Великого Германского рейха никогда бы себе не позволил. Этот факт быстро подтвердили бывшие слуги Гитлера, которых доставили для опознания тела. И это оказался не единственный труп с пресловутыми «гитлеровскими» усиками, который откопали, – как не замедлил сообщить мне в Москве генерал Болтин, ученый-историк в военной форме. И все равно не похоже, чтобы двойник в штопаных носках свалился в пожарный бак случайно. Хотя сам Гитлер был более чем возвышенного мнения о собственной миссии, чтобы развлекаться идеей о двойнике, вполне возможно, что люди вроде Монке или Бормана могли держать такого человека про запас для собственных целей. Что объясняло бы, почему этого человека никогда не видели живым в Рейхсканцелярии.
Фальшивого Гитлера на некоторое время оставили лежать на месте в качестве экспоната для легковерных солдат Красной армии; к нему даже приставили особых часовых и засняли для кинохроники. Однако, когда сам Клименко в конце концов обнаружил правду, он перечитал рапорт Чуракова и выкопал настоящие тела. Вместе с Гитлером закопали обеих его собак. По случайности их положили в воронку от бомбы глубже, чем трупы людей. 4 мая провели эксгумацию.
Учитывая состояние трупов, они больше не могли быть идентифицированы с полной достоверностью, и поэтому Клименко и Ржевская искали очевидцев, которые могли подтвердить, что Адольфа и Еву Гитлер похоронили именно в той воронке, в которой член команды Клименко и обнаружил оба тела. И они нашли такого очевидца в лице солдата войск СС, Гарри Менгерсхаузена (Клименко, по ошибке, называет его «Менгесхаузен»), который сам вызвался дать показания. С помощью Клименко он составил один из всего двух официальных документов для этой страницы современной истории. В нем Менгерсхаузен подтверждал, что место, где захоронили Гитлера, совпадало с тем, в котором Чураков откопал тела мужчины и женщины. Ведь действительно, как могли подумать те, кто искал чету Гитлер, что их могли похоронить в той самой воронке от бомбы, в которой люди Клименко откопали два тела разного пола всего несколько дней спустя.
Естественно, Клименко так гордился открытием своих людей, что чуть не плясал от радости. Он срочно доставил Менгерсхаузена в штаб своего корпуса – с такой скоростью, что эсэсовец был уверен, что его везут к месту казни. Осознав свою ошибку, он с готовностью написал еще одни показания, утверждающие, что он лично помогал переносить тела из траншей в воронку и засыпать их землей.
Эксгумированные тела переместили в помещение разрушенной Рейхсканцелярии, где они оставались до наступления темноты под охраной людей Клименко. Затем их, во второй уже раз, завернули в одеяла, положили в ящик и погрузили на грузовик. В штаб-квартире корпуса Клименко приказали передать драгоценную находку в штаб армии в Бухе рядом с Берлином[82]. В соответствии с приказом грузовик углубился в горящую столицу, дабы доставить свой груз.
Во время бесед в Москве я неоднократно обращал внимание на то, как сложно советским гражданам с той или иной степенью точности описать места, тогда как они могли дать чрезвычайно живую и подробную характеристику людей или событий. Когда я спросил, где именно в Бухе поместили тела, Ржевская смогла мне лишь сообщить, что их перенесли из грузовика в какой-то сарай.
Когда я отправился в Бух, чтобы лично все осмотреть, оказалось относительно просто установить, что в конце апреля 1945 года штаб Красной армии размещался в местном госпитале, одном из самых больших в Берлине. На его территории находилось несколько похожих на сараи строений, и трупы могли поместить в любом из них. Однако теперь невозможно установить, в каком именно.
Пока неплохо. Давайте подведем краткий итог: глубокая заинтересованность Москвы в захвате Гитлера живым или мертвым привела к созданию специальных команд, имевших целью отыскать его. Команды эти взялись за дело сразу после захвата Берлина, и член команды Клименко обнаружил труп Гитлера не в самом подходящем месте.
Возможно, будет уместным упомянуть, что, продвигаясь вглубь Германии, Красная армия подготовила значительно больше специальных команд, чем даже западные союзники. Такие команды частично состояли из солдат, подобранных для особых заданий за их отвагу, умственные способности или идеологический фанатизм, однако по большей части из всякого рода специалистов в военной форме: историков, дипломатов, историков искусства или ученых. Перебравшаяся в Германию вместе с Красной армией интеллектуальная элита получила приказ составить подробный отчет о состоянии дел в стране и, соответственно, разработать планы по полной ликвидации нацизма – предпочтительным для Москвы способом. Тех, кто в буквальном смысле не маршировал вместе с Красной армией, в первый же удобный момент перебрасывали по воздуху – например, группу Ульбрихта[83] и значительно менее известную, но поначалу более значимую, группу Микояна[84]. Но о них позднее.
Учитывая столь тщательные приготовления, странно, что в Москве скрывали судьбу тела Гитлера за столь непроницаемой завесой. Все, что нам позволено знать, – это то, что Клименко организовал рентгенограмму зубов. Автор убежден, что в штабе армии в Бухе не имелось сомнений по поводу того, что у них находятся тела именно Адольфа и Евы Гитлер. Но что произошло потом? Очевидно, ничего – по крайней мере, в последующие несколько дней. Как нам известно от Ржевской, вскрытие производилось 8 мая – через несколько дней после обнаружения останков тел и спустя восемь дней после даты смерти! Ржевская не смогла сколь-нибудь детально описать состояние трупов: «Понимаете, зрелище оказалось крайне неприятным; я не осмелилась подойти слишком близко».
Когда я спросил, проводились ли какие-либо химические анализы, она ответила: «Да, конечно».
«Что, согласно заключению о вскрытии, стало причиной смерти?»
«Он принял яд».
«На основании чего сделано такое заключение?»
«На теле Гитлера не оказалось пулевых ранений. Голова не повреждена – за исключением ожогов».
«Вы в этом уверены?»
«Уверенной я быть не могу, поскольку не видела собственными глазами, и я не врач. Но я уверена, что цитирую официальное заключение того времени».
Давайте на некоторое время оставим в стороне вопрос, как в действительности умер Гитлер, – вопрос, который вновь поднимает замечание Ржевской, – и зададимся вместо этого другими. Почему вскрытие не производилось несколько дней, во время которых продолжалось быстрое разложение? Почему не в госпитале с его легкодоступным персоналом и оборудованием? Почему в официальной «Истории Великой Отечественной войны» ни словом не упоминается об обнаружении тела Гитлера? Почему член редакционного совета этого титанического труда, генерал Болтин, настойчиво говорил автору, что Москва не совсем уверена в смерти Гитлера? Почему все, имеющие даже самое отдаленное отношение к смерти Гитлера немцы находились под следствием еще несколько лет после того, как его труп идентифицировали в Бухе? Почему Сталин сказал Гарри Хопкинсу на Потсдамской конференции, что ему неизвестно, что стало с Гитлером? И почему официальные советские источники игнорировали показания таких информированных свидетелей, как Клименко и Ржевская, не утруждая себя ни подтверждением, ни опровержением их показаний?