5Отель «Лондра», Чайковский, «Четвертая симфония» и кража века
Жизнь имеет только тогда прелесть, когда состоит из чередования радостей и горя, из борьбы добра со злом, из света и тени, словом – из разнообразия в единстве.
Партитура Четвертой симфонии и вид из отеля Лондра
Пересекая просторную площадь Святого Марка, затем неизменно попадая на Пьяццетту, огибая колкий Дворец дожей и пробегая Соломенный мост, с которого туристы обычно любуются более знаменитым – мостом Вздохов, вы ступаете на Riva degli Schiavoni – Славянскую набережную.
Ее название напоминает о мореходах из Далмации и невольничьем рынке, где среди рабов разных национальностей на продажу выставлялись в том числе и славяне. Многие из несчастных попадали на территорию современной Италии именно через венецианские ворота, широко распахнутые к загадочному и прельщающему Востоку. Вероятнее всего, так произошло и с матерью Леонардо да Винчи – Катериной, тайну происхождения которой недавно раскрыли благодаря ученому Карло Вечче и архивному документу из Флоренции, говорящему о ее освобождении.
Оказывается, девушка происходила родом из Черкесии, а попав в рабство, могла совершить долгий путь по Черному морю до Константинополя и пристать к берегу в Республике Святого Марка. Далее судьба направила ее в гордящуюся своим искусством Флоренцию на судьбоносную встречу с нотариусом Пьеро да Винчи. Вместе они дали жизнь своему первенцу – Леонардо, но сразу после его появления на свет пути пары разошлись.
Riva degli Schiavoni в свое время, вероятно, произвела впечатление на юную родительницу будущего ренессансного гения, что потом реформирует многие сферы искусства и станет одним из самых талантливых и загадочных деятелей славной эпохи Возрождения.
Конечно, с того момента набережная изменилась. Широкая, удобная для променадов и любования окрестностями, она прозаично начинается прямо от бывших тюрем, соседствовавших с главным палаццо правителя, и устремляется на сотни метров до Ка'ди Дио, названного в честь – ни много ни мало – божественного дома, где располагалась церковь и больница. Шумной толпе, гуляющей по мостовой в дневные часы, будет предложено множество незаметных деталей из повседневной жизни, способных погрузить в умиротворяющую и мечтательную венецианскую действительность.
Бесчисленные деревянные сваи, частоколом растущие из воды, привязанные к ним беспокойно подскакивающие гондолы, темно-зеленые фонари с розовыми стеклами, балюстрада, в некоторых местах обрывающаяся, чтобы открыть доступ к каменным ступеням с заросшими водорослями, пускающимися в танец от накатывания кружевных волн, – все это будет неизменно увлекать по мере неспешной ходьбы.
Размеренность прогулке придают и виды.
С одной стороны, приковывающая взгляды ренессансная Сан-Джорджо-Маджоре – базилика, которую создал великий архитектор Андреа Палладио на одноименном острове, с другой – тянется череда дворцов с острыми арками, выкрашенными фасадами и золотыми буквами в названиях гостиниц.
А когда вы дойдете до монумента первому королю Италии – Виктору Эммануилу II с косматыми львами на пьедестале, перед вами возникнет одна из них – белоснежный и элегантный отель Londra Palаce, принимавший у себя настоящих мировых легенд.
Об одной из них вы догадаетесь, даже не заходя внутрь и не открывая книги по истории. Мемориальная доска, закрепленная на фасаде, проинформирует на итальянском языке, что «Великий русский композитор Петр Ильич Чайковский проживал со 2 по 16 декабря 1877 года в этом отеле и здесь сочинял “Четвертую симфонию”».
– Это вполне официальная вещь, – уверяет меня генеральный менеджер «Лондры» Ален Булло. – Более того, установка доски прошла сложный процесс согласований, ведь в Венеции все, что касается внешнего вида и размещения на палаццо, – череда договоров и авторизаций. В данном случае ее появление оговорено и с русским посольством, и с мэрией города. Конечно, таким великим гостем мы очень гордимся, а его отношения с Венецией – целая история.
Впрочем, не менее любопытна история и самого Алена, а точнее, встречи его родителей. Французское имя выбрано мамой – парижанкой из хорошей семьи, которую, несмотря на отсутствие желания, в подростковом возрасте на лето привезли в Венецию. Остановились французы в Londra Palace, где в те годы подрабатывал юный венецианец из бедной семьи. Его отец, дабы прокормить всех домочадцев, занимался стеклом, плавал на рыбный промысел, делал некую работу в отеле, куда потом привлек и сына. Именно там состоялась встреча – молодого, но уже работающего венецианца и богемной парижанки, что была моложе на четыре года. Достаточно было одного взгляда, чтобы вспыхнула искра симпатии и разгорелся пылающий огонь страсти. Пару закружил водоворот чувств. Они оставляли друг другу записки в разных местах, словно герои романтичной мелодрамы, и наслаждались нежданной влюбленностью, великодушно подаренной Венецией. Через несколько лет итальянец и француженка решили пожениться.
– Мама в восемнадцатилетнем возрасте, когда приняла предложение руки и сердца от папы, еще не считалась совершеннолетней. Тогда оно достигалось в 21 год, – поясняет Ален, – и ей требовалось разрешение для подобного серьезного шага. Конечно, она его получила и переехала.
Интересно и то, что французским именем я мог пользоваться далеко не всегда. Еще в фашистское время были под запретом иностранные имена. Так вот, меня, новорожденного, не могли зарегистрировать как Алена. Отец, занимавшийся этим, пока мама оставалась после родов в больнице, решил записать сына как Лино. И хотя все звали меня Ален, но в официальных документах я числился Лино. Так продолжалось до 1974 года. Тогда делался запрос президенту республики с просьбой сменить имя. И вот уже почти 50 лет как я Ален всегда и во всем.
К слову, запрет на все иностранные имена коснулся не только людей, но и заведений, в том числе отель «Лондра», ведь до этого название было французским – Londres Beau Rivage. История отсылает к 1853 году, когда появилось первое здание (сейчас оно справа, если смотреть на главный вход), а через некоторое время и второе (современная левая часть). Оба пансиона принимали гостей, имели некоторые отличия во внешнем облике и, конечно, носили разные названия. Один – Angleterre et Pension, второй – Hotel Beau Rivage.
Начало XX века ознаменовалось их объединением: сформировалась центральная постройка, что сделала одним пространством оба здания. Трансформировалось и название. Вместо Angleterre появился Londres, к которому присоединили уже имевшееся Beau Rivage. Через несколько десятилетий под давлением фашистского режима пришлось адаптироваться под итальянский язык и стать Albergo Bella Riva, а затем просто Londra Palace.
Этот отель в конце XIX века имел честь принимать у себя Петра Ильича Чайковского, который, возможно, был его гостем дважды. Во всяком случае, так предполагают сотрудники гостиницы, где прошел знаковый период жизни композитора.
Петр Ильич относился к Венеции весьма неоднозначно: выдающемуся музыканту потребовались годы, чтобы проникнуться чувствами к волшебному городу на воде. Это время не назовешь простым – их роман то скатывался к ненависти и отчуждению, то взлетал на вершину гармонии и томной влюбленности.
Как все началось? Первая мимолетная встреча состоялась в 1872 году, затем через пару лет последовала следующая. Тогда маэстро в письме брату поделился противоречивыми впечатлениями от Серениссимы. Он жаловался на холод, лабиринт улиц, путаницу, вонь, грязь, мрачность, запущенность и отсутствие жизни.
Петр Ильич отмечал при этом величие дворцов, Большого канала и особенно выделял Палаццо дожей – дворец главного правителя Венеции. Тут он не скупился на комплименты, называя здание «верхом красоты и интересности», и уверял, что не только обошел его «вдоль и поперек», но и посетил несколько городских церквей с шедеврами Тициана, Тинторетто и Кановы. Вердикт, однако, неутешителен – композитор признался, что если бы ему пришлось задержаться на неделю среди каналов, то он удавился бы с отчаяния.
Тем не менее Дворец дожей особым образом отпечатался в биографии Чайковского. Это историческое здание – архитектурная жемчужина площади, резиденция правителей республики, где располагались Сенат, Верховный суд, различные ведомства и даже мрачные тюрьмы. Они ютились под свинцовой крышей, что летом нагревалась до невыносимо жгучих температур, и в подземельях. Там, при высоком приливе, под ногами приговореных к мучениям равнодушно хлюпала вода. Необъятные залы с огромными медальонами и полотнами величайших мастеров живописи – Тициана, Веронезе и Тинторетто, – блестящее сусальное золото, драгоценный мрамор, лестница гигантов, высокие, словно для великанов, дверные порталы, колонны с отделкой и арочные резные окна соседствуют с львиными пастями, куда складывались доносы, не сулившие лицам, в них указанным, ничего хорошего.
Именно оттуда – из самого великолепного и триумфального венецианского палаццо – Чайковский без спроса взял старинную книгу.
Проще говоря, совершил кражу. О «преступлении» Петра Ильича рассказывал художник-архитектор Илья Бондаренко, что описал в начале XX века обстановку в доме композитора в подмосковном Клину: «Мимо столовой, канцелярии и комнаты Жегина ведет деревянная узкая лестница наверх, и мы заходим в комнаты Петра Ильича. Зал, обставленный простой безыскусной мебелью, обитой красным штофом <…>. У окна большой письменный стол с записками, мундштуками и начатой пачкой папирос – все оставалось, как уехал в последний раз в своей жизни Чайковский в Петербург. Диван за письменным столом, шкафчик с нотами, поставленными лично Чайковским. Здесь, в переплетах красного сафьяна любимый автор – Моцарт, полный <…>, в углу шкаф с книгами П. И. Среди них интересно брать книгу с отметками на полях рукой П. И. Между прочим, весь томик ”Этик