За реки невинно пролитой крови Энрико наказан Высшими силами. По легенде, он не нашел покоя после кончины, и его страдающий дух ночами появляется около базилики Санти-Джованни-э-Паоло, что венецианцы зовут Сандзаниполо. Той самой, что больше всего понравилась будущему реформатору русского и европейского пейзажа – художнику Сильвестру Щедрину. В ней же прошла траурная церемония перед похоронами на Сан-Микеле композитора Игоря Федоровича Стравинского.
Как повествуют предания, за церковью под покровом тьмы, словно актеры на сцене, появляются призраки, некогда имевшие власть, – своеобразное историческое трио: дож-предатель, дож-слепец и дож-пророк.
Первый – Марино Фальер, задумавший стать единоличным правителем Венеции и затеявший заговор у Сандзаниполо. Его план оказался раскрыт, все соратники казнены, а главный организатор и изменник – сам дож – даже не удостоился чести остаться целым после смерти. Его голову отделили от туловища и расположили между ног, как символ вечного позора, недопустимого в отношении гордой и грозной Царицы Адриатики.
После постыдной смерти Марино вынужден возвращаться на место, где он затеял гнусное преступление, и безуспешно ночь за ночью искать отсеченную голову, поделом слетевшую с плеч. За предателем в надежде на праведную месть ведет охоту Энрико Дандоло, что в 1204 году в весьма преклонном возрасте дал приказ войскам идти на Константинополь, прикрываясь верой и благой религиозной целью.
Оставивший тело дух тоже слеп – завесу тьмы подсвечивают пылающие угли на месте глаз, а вечная боль от клинка, что он держит за лезвие, и без конца стекающая по нему кровь напоминают жестокому правителю о загубленных по его приказу жизнях подданных Византийской империи. Раздираемый злостью и мучениями, Дандоло при этом не может огласить окрестности душераздирающим воплем – его разверстый рот не издает ни единого звука, сохраняя сакральную тишину глубокой бархатной венецианской ночи.
Третий участник немой сцены, разворачивающейся на площади век за веком, – Томазо Мочениго – дож, перед смертью напророчивший Венеции падение и крах в случае определенных решений, что были приняты, несмотря на его предупреждения. В результате несчастный мудрец не может вымолвить ни слова – из уст раскатывается длинный свиток с надписью «Истина» (ит. verita), что мешает дышать и идти. Но даже если безобидный дож и примет помощь от сердобольных прохожих, он обречен снова и снова распутывать опоясывающую ноги бумагу, продолжая выматывающие и бессмысленные ночные прогулки вместо желанного вечного покоя.
Трое глав республики никогда не пересекаются, делая этим фактом создаваемый ими спектакль еще абсурднее – трагедия по закону жанра не может иметь завершение. Так каждый платит за содеянное, а наиболее злостный из них – Дандоло – скитается в отдалении от семейного палаццо, построенного через несколько веков после его смерти.
Прекрасным дворцом на Славянской набережной потомки одиозного дожа распоряжались недолго, передав его впоследствии другим знатным семьям города.
Случайно или нет, но, словно продолжая историю с призраками у Сандзаниполо, владельцем одного этажа стала ветвь рода Мочениго.
Они продали семье Даль Ниэли свои площади последними, уже после того, как «Королевский отель» начал свою работу.
Итак, началось все в 1822-м, когда Джузеппе взял в аренду у другой семьи – Бернардо, – владевшей одним этажом, имеющиеся комнаты. Уже в октябре того же года его гостем стал сам король Пруссии, а дата, когда Его Величество заехал в отель, считается днем рождения гостиницы. В 2022 году она отметила свой двухсотлетний юбилей.
После посещения королевской особы слава и без того удачливого Даль Ниэли сопутствовала новому месту до такой степени, что в 1824 году он с супругой взял заем и выкупил арендованный у Бернардо этаж. До конца дело довели его наследники – почти через двадцать лет они приобрели этаж, ранее принадлежавший Мочениго, и стали полноправными владельцами здания. Конечно, на отель с прекрасной репутацией и отличным местоположением обращают внимание и посещающие Венецию русские путешественники.
Более того, «Даниэли» появляется в произведениях искусства. Например, на картине середины XIX века, выполненной венецианским живописцем Джулио Карлини, он же – автор портретов великих людей республики в специальном зале исторического кафе «Флориан», среди которых архитектор Андреа Палладио, путешественник Марко Поло, комедиограф Карло Гольдони, первый живописец республики Тициан и, конечно, своенравный дож Энрико Дандоло.
Но на картине с отелем на заднем плане главными героями являются гости из России – семья графов Толстых, оказавшихся в Венеции на заре культурного туризма. Мужчины, женщины и дети в нарядных одеждах готовятся совершить прогулку на остроносой гондоле с кабинкой фельце [35]. Гондольер элегантного вида почтительно снимает шляпу, а один джентльмен уже стоит в лодке, протянув руку даме.
Произведение редкого жанра – портрет целого семейства на фоне архитектурного пейзажа, находится в собрании Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге, а поступило оно в коллекцию от потомка изображенных – графа Дмитрия Толстого – последнего директора музея во времена существования империи.
Разглядывая творение венецианца, изображающее знатных русских туристов, стоит обратить внимание не только на детали их костюмов или красоту пейзажа. Внимательный зритель заметит цвет фасада отеля «Даниэли», на фоне которого разворачивается действие. Он светлый, бежевый, а не красный, как сейчас.
Дело в том, что исторически гостиница выглядела скромнее, но выбранный однажды красный цвет настолько сроднился с «Даниэли», что стал использоваться и снаружи, и внутри. Оттенок алого встречается в интерьерах и даже получил особое название – rosso Danieli (красный Даниэли) для удобства идентификации.
Интересно, что точно так же называется специально созданный в 2022 году в честь 200-летия отеля коктейль, состоящий из джина, вермута, битера с добавлением корицы, мускатного ореха и гвоздики, дополненный долькой апельсина и мятой, что можно заказать в баре гостиницы. Разумеется, он тоже rosso, приближенный к тому самому фирменному оттенку.
Но вернемся из XXI века в XIX, когда гостем здания на Славянской набережной стал общественный деятель Александр Герцен. Он давно мечтал посетить Венецию, но практически на пятнадцать лет долгожданную встречу откладывали различные политические события. Ступить на земли Светлейшей публицисту удалось только в феврале 1867 года в возрасте 54 лет.
Не найдя достойного номера в другом отеле, он остановил свой выбор на «Даниэли», где прожил до конца месяца, любуясь городом и готовясь к встрече со знаменитым политическим героем, ратовавшим за объединение Италии, – Джузеппе Гарибальди. Мужчины имели честь быть знакомы ранее и хорошо относились друг к другу.
Конечно, будучи писателем, Герцен отмечал атмосферу Венеции, ее красоту, необычность. Он признавался, что «нет города, который так бы поражал, – наружный вид до того оригинален, изящен и великолепен, что бедная Флоренция сошла на нет», и умирать, не увидев этого чуда, явно не стоит. В Венеции у Александра прошли мучившие его с Тосканы головные боли, что способствовало наслаждению видами и написанию подробных писем о поездке. Некоторые из них, вероятнее всего, отразились в его книге «Былое и думы».
Жил в «Даниэли» и крупный землевладелец граф Ламсдорф. Однако его заселению в отель предшествовала занятная история, рассказанная в мемуарах художником Александром Волковым-Муромцевым и ставшая известной всей Венеции.
Граф долгие годы являлся клиентом гостинцы «Британия» и выбирал для своего длительного пребывания лучшее из имеющегося в фонде. Однажды директор уже в момент проживания Ламсдорфа заявил ему, что занимаемый им номер в определенные даты ближайшего будущего обещан некоей семье, что должна приехать в Венецию. Новость вызвала у графа как у постоянного клиента приступ праведного гнева. Он потрудился напомнить, что занимает определенные комнаты в течение долгого времени, выработав личную традицию и достойно оплачивая ее.
Тем не менее, дабы способствовать добровольному выселению гостя, руководство даже приняло решение не подавать ему еду, но на выручку поспешили узнавшие о беде землевладельца дамы. Они привозили трапезу под его балкон на лодках, спасая принципиального мужчину от голодной смерти.
О произошедшем, разумеется, быстро узнал весь город и с интересом наблюдал за развитием событий. Чтобы достойно завершить инцидент, получивший общественный резонанс, директору пришлось признаться, что история с семьей оказалась выдумкой. На деле в Венеции ожидали сына императора Николая Первого – великого князя Константина. А так как лучшие номера занял Ламсдорф и не желал их покидать, то предложить члену семьи Романовых было нечего.
Узнав истинное положение вещей, граф как истинный патриот и верноподданный первым делом отчитал служащих отеля за скрытность, намекая, что во избежание недоразумений стоило сообщить все сразу, а затем покинул «Британию», перебравшись в «Даниэли».
Впрочем, вероятно, что и детище Даль Ниэли выбирали для своего размещения великородные представители императорской семьи из России. Есть данные, что осенью 1864 года на Riva degli Schiavoni останавливался подающий большие надежды наследник – Николай Александрович, старший сын царя-освободителя Александра Второго.
Образованный юноша с горячим сердцем, обаятельный, приветливый, производивший на окружающих превосходное впечатление, мог стать величайшим монархом в истории. По замечаниям современников и профессора, сопровождавшего его в последнем судьбоносном путешествии по Европе, Николай распространял вокруг себя светлое и отрадное чувство и имел все предпосылки для достойного и справедливого управления страной.
До Венеции в Дании он встретил Дагмару, дочь короля Кристиана IX, и решился сделать ей предложение, но, несмотря на многообещающее начало, счастливой любовной истории не суждено было состояться.