В 2019 году я вернулся в Россию. В МГУ защитил диссертацию кандидата исторических наук и был принят на работу в Институт российской истории РАН старшим научным сотрудником.
Затем исследования вновь позвали в Италию, куда я приехал в 2022 году в статусе представителя Института российской истории в Италии и Ватикане. Тогда же я получил статус национального гида. Сейчас провожу экскурсии по Венеции и Падуе. С 2002 года я уже делал это для религиозных туристов – паломников, так что в новом измерении деятельность хоть и немного трансформировалась, но в целом с ремеслом я знаком уже 20 лет.
Сегодняшняя жизнь, новая повседневность – то, чего у меня никогда не было. Ведь раньше я всегда жил будущим, не успевая радоваться сегодняшнему дню. Когда заканчивал написание очередной диссертации (а я их защитил четыре) или книги, уже думал, чем буду заниматься дальше, над чем работать. Были важны вещи карьерного свойства, перспективы продвижения планов по церковной или научной линии. Сейчас этого нет. Достигнута наконец необходимая гармония с самим собой. Живу «здесь и сейчас», vivo la vita, как говорят итальянцы, и это действительно счастье.
Научная деятельность, конечно же, продолжается. Уже почти готова докторская исторических наук по теме русско-греческо-венецианских связей. В целом данное направление планирую развивать и дальше, благо имеется множество материала, чем Венеция невероятно ценна.
За все годы жизни здесь, возник особый уровень общения с городом. Я его расцениваю как часть себя, вернее, это я стал его частью, со всеми нашими – моими и его – общими плюсами и минусами, ведь живу тут почти полжизни. Люблю Серениссиму, погружаюсь в каждый ее кирпичик. Не могу сказать, что идеально изучил всю ее жизнь (это же 1200 лет истории!), однако постоянно погружаюсь в нее и совершенствуюсь. Но самое важное – я синхронизирую биение моего сердца с ритмом жизни Венеции.
Светлана Конеген, журналист, телеведущая, художник
Я родилась в Санкт-Петербурге, тогда еще Ленинграде, – городе на воде, городе-фантоме, городе-призраке. Это очень важно, потому что он, как и Венеция, которую я узнала и полюбила много позже, лежит на перекрестке двух стихий: воздушной и водной. Возможно, поэтому наши отношения с Венецией сложились так стремительно быстро и в известной мере были похожи на взаимное узнавание того, что обеим было уже когда-то известно. Да, Венеция обладает волшебным, совершенно магическим обаянием: она умеет завораживать, влюблять в себя, как умеет и безжалостно разбивать человеческие судьбы.
Она всесильна и самодостаточна. И наконец, она лежит на стыке миров: вот этого, живого и настоящего, подчиненного всем разрушающим законам хаоса, и того – другого, безграничного, над которым упомянутый земной хаос уже не властен. Она, если угодно, чистилище, которое предстоит пройти каждому из нас прежде, чем окончательно раствориться в вечности.
Для меня этот город – отражение собственного прошлого и будущего, как прошлого и будущего тысяч и тысяч других смертных, проходящих через нее. Я тоже прошла, а сейчас живу рядом, в Тревизо, и часто в Венеции бываю. В связи с этим выбрать какие-то любимые места, закоулки, кафе, рестораники в этом городе нелегко, ибо их немало.
Известно, что в Серениссиме лучше всего обедать в маленьких чиккеттериях, своего рода забегаловках, где можно получить бокальчик вина и своеобразные бутербродики со всем на свете: от свежего, мягкого сыра с креветками до рыбы и прошутто. Вот они и называются чиккетти.
Моя любимая чиккеттерия находится на Дзаттере и зовется Al Bottegon. Когда-то давно меня и моего мужа Франко туда притащил наш друг – художник и литератор Андрей Бильжо – большой знаток, давно живущий в Венеции. С тех пор мы тоже таскаем туда с неизменным успехом своих друзей, и немалая часть такой популярности заключается в нетуристичности места. В Al bottegon забегают в обед только свои: служащие, рабочие, местные жители. Если бы я жила в районе Дзаттере, то тоже частенько бы заглядывала в это, столь дорогое сердцу и желудку, заведение.
Еще я с особым чувством отношусь к завораживающему своей таинственной красотой палаццо Дзеноббьо. Помимо внешней привлекательности дворец дорог двумя моими первыми выставками, где я принимала участие как художник. Они проходили именно там. Позже экспозиции случались в Милане, Варезе, Триесте, Турине. Приходилось мне выставляться и в других местах Венеции, но палаццо Дзеноббьо приворожило навсегда, оно удивительное!
Вообще до Венеции я работала на телевидении, радио, занималась журналистикой. При этом художественное образование у меня тоже есть. И Венеция послужила сильным стимулом: она дала мне самый настоящий творческий пинок. Во время какой-то очередной Биеннале я вдруг начала снимать. С собой не было ничего из материалов, а пойти и купить необходимое я даже не подумала. Зато в кармане валялся, как сейчас помню, четвертый айфон. Тогда я начала делать им фотографии в стилистике сепии, а через некоторое время получила первые отзывы на них.
В нашей съемной квартире в Венеции (мы всегда там снимали на время Биеннале) постоянно толкалась московская художественная публика, и кто-то из близких друзей из группы AES+F, порывшись в моем телефоне, сказал: «Ты понимаешь, что у тебя уже выставка готова?» Мне это и в голову не приходило, какая еще выставка? «А ты пошли Ольге Свибловой [директору Московского дома фотографии], она тебе объяснит какая», – был ответ.
Я действительно так сделала. И Свиблова была поражена. Она полагала, будто я делаю какие-то светские картинки, а выяснилось, что делаю я совсем другое. Ольга практически сразу организовала мне персональную выставку, а затем те работы купил замечательный коллекционер, художник, режиссер Джулиан Шнабель.
Конечно, с того момента я всерьез увлеклась фотографией, мешая ее с различными техниками живописи и графики. Так что Венеция еще стала для меня и великим провокатором и фактически во многом изменила биографию. Моя жизнь трансформировалась очень часто, но то был действительно радикальный перелом. Дело в том, что здесь, как я уже говорила, ты касаешься вечности, фактически собственной кожей можешь ощутить небытие. Ты уходишь из этой жизни, и одновременно эта жизнь оборачивается другой стороной, становится более яркой и неожиданной. Это изменение оказалось очень серьезным, практически новым рождением.
Я сейчас живу в другой атмосфере, абсолютно иной, отличной от прошлого. Венеция, безусловно, знаковый для меня город, судьбоносный, решающий. И человек, который пережил благодаря Серениссиме подобное перерождение, просто не может жить и чувствовать иначе.
Светлану я очень хорошо понимаю: Венеция и для меня стала бездонным источником вдохновения, роковым городом, без стеснения указывающим жизненный вектор пути вот уже 18 лет. Она не смеет надоесть, превратиться в обыденность или позволить себе навевать смертельную скуку. Нет-нет!
Вместо этого Серениссима удивляет меня глубоко и крепко спящей мощью, проступающей в волевых изгибах дворцов, силе волн, бьющихся о набережные, несдвигаемых со своих мест веками соборах, в гордых львах с раскрытыми книгами, в резном кружеве тяжелого бело-розового Дворца дожей, оттеняющего ясное небо.
Под нанесенной годами коммерческой шелухой еще с жаром пульсирует 1000-летнее сердце амбициозной Владычицы Адриатики – решительной, смелой, свободной и непокоряющейся. Я слышу ее ритм везде – на набережных, рынках, во дворцах и на отдаленных островках лагуны. В гуле толпы и тишине, утром и вечером, в любой сезон, под палящими лучами солнца и в обнимающем таинственном тумане. Венеция жива, пока бьется ее сердце, пока есть те, кто его чувствует, слышит и оберегает.
Серениссиму можно любить или ненавидеть, но этот город вряд ли достоин равнодушия. Он трогает струны души, дотягиваясь до самой сути, чтобы внутри пробудить творческую искру, стремительно превращающуюся в непотухающее пламя. Этот огонь провоцирует создавать произведения, слушать свою внутреннюю правду и, как и сама Венеция, идти до конца в идеях и решениях, не оглядываясь на других.
Она обогатила мир величайшими шедеврами, изменяла мысли признанных гениев, способствовала рождению новых направлений и событий, оставаясь верной себе и своей истории. Ее воздух до сих пор способствует созиданию. Для этого совсем не обязательно быть Серовым, Дягилевым, Айвазовским или Чайковским.
Достаточно иметь внутренний огонь, что неизменно ярко возгорается от соприкосновения с венецианской красотой и вечностью. Однажды зажженное, творческое пламя будет трепетно и горячо сиять в глубине души, очищая и освещая путь человека, принявшего решение однажды последовать за ним.
Список литературы
Кара-Мурза, Алексей Алексеевич. Знаменитые русские о Венеции / Алексей Кара-Мурза. – Москва: Издательство Ольги Морозовой, 2019. – С. 575.
Талалай, Михаил Григорьевич. Вдохновительница наших успокоений. Российский некрополь в Венеции / М. Г. Талалай. – Москва: Старая Басманная, 2013. – С. 89, [26] л. цв. ил. – (Серия «Русская Италия» = «Italia dei Rusi»).
Ястребов, Алексей Олегович. Русско-венецианские дипломатические и церковные связи в эпоху Петра Великого: Россия и греческая община Венеции / Протоиерей Алексий Ястребов. – Москва: Познание, 2018. – С. 390 [1].
Волков-Муромцев, Александр Николаевич. Палаццо Волкофф: мемуары художника / Александр Волков-Муромцев; пер. с англ. Ольга Никандрова; сост., науч. ред. и коммент. Михаил Талалай. – Санкт-Петербург: Алетейя, 2022. – С. 223. – (Серия «Италия – Россия») (Независимый альянс).
Матасова, Татьяна Александровна. Софья Палеолог / Татьяна Матасова. – [Изд. 2-е, испр.]. – Москва: Молодая гвардия, 2017. – С. 301. – (Жизнь замечательных людей: серия биографий; вып. 1835 (1635).
Нечаев, Сергей Юрьевич. Русская Италия / С. Ю. Нечаев. – Москва: Вече, 2008. – С. 319.
Моррис, Джен