Истекал срок советского ультиматума. Гитлер приказал держаться. Немцы вспоминают о сталинградских условиях в это время:
«Каждому в день раздавалось от двадцати до тридцати патронов с приказом использовать их только для отражения атаки. Рацион хлеба был снижен со 120 до 70 грамм — один ломоть. Воду добывали из талого снега. Килограмм картофеля делился на пятнадцать человек. Мяса не было; мы съели наших лошадей еще до Рождества».
Давка около улетающих самолетов была значительной.
«Пришел лейтенант люфтваффе и сказал, что самолет перегружен и двадцать человек должны выйти. Начался страшный шум, все кричали в один голос: один кричал, что он летит по приказу штаба армии, другой — что он из СС и везет важные партийные документы; многие кричали о своих семьях, о том, что их дети были покалечены во время бомбардировок германских городов, и так далее. Только те, кто лежал на носилках, молчали, но их ужас был написан на их лицах».
Для значительного, растущего числа германских военнослужащих дорога домой начиналась вот так:
«Я пошел в ту часть здания, где лежали тяжелораненые и где было относительно спокойно — многие потеряли сознание, многие умерли. Одного из них я сбросил с носилок. Я сделал три выстрела в мою левую ногу и лег на носилки. Я потерял сознание. Было темно, и боль была ужасной. В помещении было ни огонька. Я продолжал говорить себе: «Это продлится час или два, и мы полетим». Прошло два дня, и кровь вокруг моей раны затвердела, но я старался не привлекать ничьего внимания. Двое лежащих рядом умерли. Но — о радость, они начали нас грузить».
Однако пришел врач, увидел следы пороха вокруг раны и пришел к выводу, что имеет дело с самострелом — за это на Восточном фронте следовала смертная казнь. Его бросили в подвал универмага, началась гангрена ноги, и русский врач после капитуляции спас немцу жизнь, отрезав ногу до бедра.
На горизонте «Сатурн»
22 декабря командующему Воронежским фронтом Голикову было поручено наступление между Воронежем и Кантемировкой тремя колоннами, успех которых означал подступ в середине января к Украине. Северная группа — 40-я армия генерала Москаленко — двигалась на Алексеевку, где она должна была соединиться с южной группой (3-я танковая армия Рыбалко). По центру же шёл генерал-майор Жуков во главе 18-го стрелкового корпуса. Войска соблюдали все средства маскировки. В результате самолёты противника не сумели разглядеть масштабных приготовлений наших войск. Венгерские командиры докладывали, что ничего особенного на фронте не происходит. Советские войска перемещались ночью, мешали снежные метели.
На Ростов советские войска устремились с северо-востока (Юго-Западный фронт Ватутина), с востока (Южный фронт — так с 1 января назывался прежний Сталинградский фронт), юго-востока (Северокавказский фронт) и юга (Закавказский фронт). Основная задача была поручена в конце декабря 1942 года Закавказскому фронту — выход на Краснодар — Тихорецк — и Южному фронту, движение на Сальск — Тихорецк; после занятия этих позиций оба фронта штурмовали Ростов. Тогда германская группа армий «А» попадет в подлинный переплет.
Во исполнение этих планов 2-я гвардейская армия Малиновского и 51-я армия Труфанова вышли 11 января 1943 года к реке Маныч между её устьем и железнодорожной станцией Пролетарская. Малиновский рассчитывал, что он бросит на Ростовское направление прежде всего 3-й гвардейский корпус; а 2-й и 6-й механизированные корпуса и 98-ю стрелковую дивизию выдвинет уже непосредственно для боев за Батайск и Ростов. Ротмистров получил распоряжение захватить плацдарм на южном берегу Маныча к утру 17 января и, если обстоятельства окажутся благоприятными и вера в удачу не ослабеет, броситься на Ростов.
Но Закавказский фронт, несмотря на все предпринимаемые усилия, так и не смог пробиться к Тихорецку. Закавказские дивизии трудового и битого генерала Петрова (Одесса, Севастополь) замедлили свой ход еще в грязи предгорий, им было еще очень далеко до Краснодара. 20 января Петров доложил Василевскому, что взятие Краснодара в сложившихся погодных и стратегических обстоятельствах не представляется возможным. Не менее важным оказалось и то, что 1-я германская танковая армия ощутила холод военного поражения и заметно ощетинилась. Да и Манштейн теперь знал замысел советского командования и не мог беспечно оставлять 1-ю танковую армию слишком далеко в предгорьях. Важным обстоятельством было и то, что она наладила «оперативную кооперацию» с 4-й танковой армией. После этого заманить 1-ю танковую армию немцев в окружение стало весьма трудным.
Москва стала переносить акцент главных операций на север. Воронежский фронт Москаленко выступил 12 января и сразу продвинулся на значительное расстояние. Рыбалко атаковал 14-го в густом тумане, уже к вечеру два танковых корпуса начали двигаться на большой скорости вперёд. Неожиданно успешным был рейд советской кавалерии, стремглав прошедшей по снежной дороге на Валуйки. 19 января кубанские черные папахи показались над ошеломлёнными итальянцами и оставили на поле боя более тысячи тел врагов. 5-я итальянская пехотная дивизия как боевая единица перестала существовать. Наступающие советские войска взяли в окружение тринадцать дивизий. 56 тысяч солдат противника были взяты в плен, столько же убито. В руки наступающих войск попало 1700 танков, 2800 пулеметов, 55 тысяч винтовок, много грузовиков и тысячи лошадей. (Понятно, что Будапешт был в трауре. Венгерский диктатор Хорти говорит о 80 тысячах убитых и 63 тысячах раненых.) На фронте противника образовалась брешь в двести километров.
Касторное было взято 28 января. (Тем, кто возьмет Касторное, Голиков обещал оказать честь возглавить наступление на Харьков). Теперь директивы становились все смелее. Успех Воронежского фронта Голикова на Дону создал жестокую прореху на широком отрезке фронта немцев от Воронежа до Ворошиловграда. Германская оборона Донбасса оказалась чрезвычайно ослабленной, открывался путь на реку Донец в два направления — к переправам через Днепр (направо) и к побережью Азовского моря (налево). Уже ставилась задача выйти на линию Чернигов — Херсон и освободить Украину. Но что же с наиболее ценным призом — 1-й танковой армией Клейста?
После окончания войны английский историк Б. Лиддел Гарт задал Клейсту соответствующие вопросы, и германский фельдмаршал поведал свою историю: «Когда русские находились всего в шестидесяти километрах от Ростова, мои армии находились от Ростова в 700 километрах. Гитлер приказал мне не отступать ни при каких обстоятельствах. Я был словно приговорен. Через день, однако, я получил новый приказ — отступать и взять с собой все необходимое из оборудования. Это было трудно выполнить при любых обстоятельствах, но особенно тяжелым было сделать это в условиях русской зимы. Защита моего левого фланга была поручена румынской армейской группе под командованием маршала Антонеску. Слава богу, сам Антонеску не прибыл! Вместо этого сектор взял под свою опеку Манштейн, чья группа армий включала в себя румын. С помощью Манштейна нам удалось пройти сквозь Ростов, перед тем как туда пришли русские. На Манштейна оказывалось такое воздействие, что я должен был послать ему часть своих дивизий, чтобы сдержать русских, наступавших вдоль Дона в направлении Ростова. Наиболее опасным временем отступления была вторая половина января».
Отметим сразу, что сила войск, устремившихся на Ростов, была меньше ожидаемой. Лучшими среди них была 2-я гвардейская армия, оснащенная танками и самоходками. Остальные части ощущали усталость от боев на реке Аксай, они были относительно мало мобильными. И очень существенным было то, что Жуков ждал решения прежде всего в Сталинграде.
Генерал Еременко, обиженный на то, что не ему поручили развязать сталинградский узел, на самом деле решал не менее важную задачу. Теперь воплощение плана «Сатурн» зависело от его умения загнать танковую армию Гота в угол и дойти до желанного Ростова. Немцы за последние несколько месяцев кое-чему научились. Теперь они твердо знали, что самоуверенность наказывается всегда, что русские — не тупые варвары, а талантливые люди, что они неизбежно научатся искусству управления войсками, что в отместку за Киев и Вязьму они создадут Сталинград и Кавказ. Даже Гитлер по-своему усомнился в «безграничности» своего таланта и дал в регионе широкие полномочия Манштей-ну. Тот немедленно отозвал с Северного Кавказа бессмысленно стоящие там танковые части. Они и помогли Готу замедлить и в конечном счете остановить Еременко, который уже взял крупный железнодорожный узел Котельниково —¦ всего в восьмидесяти километрах к северо-востоку от Ростова.
Вечером 8 января Манштейн принимал в Новочеркасске гостей — возвращающихся на фронт офицеров высокого ранга. Танкист Хюбе рассказал, что у Гитлера есть план спасения 6-й армии. Из Франции прибывают три танковые дивизии, и их наступление начнется в середине февраля. Манштейн же вообще в течение вечера ни разу не помянул о Сталинграде. На возвращающегося в котел полковника фон Белова окружающие смотрели как на конченого человека. На следующий день Хюбе и Белов были в Гумраке и поспешили с вариантами спасения к командующему. На обещание помочь танками из Франции Паулюс только повел плечами. А Гитлер обещал только «вечную славу»: «Каждый день вашей обороны помогает улучшить положение всего фронта».
Воронов радировал, что следует начинать «Кольцо». В восемь утра 10 января в воздух взлетела сигнальная ракета. Семь тысяч советских орудий начали обещанное разрушение сталинградского кольца окружения. Снаряды прорезали чрезвычайно густой туман. На земле стоял гул, который Воронов назвал «долгим и непрерывным раскатом грома». Командир артиллерийского полка Игнатов сказал по поводу артподготовки: «После такого светопреставления остается одно из двух: или умереть, или сойти с ума». Немецкий солдат: «Земля ходит ходуном». Один из опорных пунктов Паулюса — село Карповка исчезло с лица земли. Одновременно на низкой высоте появились советские штурмовики и бомбардировщики 16-й воздушной армии. Главной целью бомбардировки были западные укрепления «крепости Сталинград». Особый удар был нанесен по аэродрому Гумрак. Взлетные полосы были вспаханы, неприбранные припасы разметаны, грузовики взорваны.