Именно этот день был, в определенном смысле, решающим. Немцы продвинулись еще на десять километров, ничего не жалея для захвата Понырей. Борьба перешла за рамки человеческих рефлексов, это была битва в подлинном смысле этого слова. Мало что было видно, еще меньше из-за всеобщего грохота было слышно. Немцы оборачиваются всей силой к неприметной русской деревне Ольховатке, именно здесь жаждут они прорыва. Вот какие донесения идут от полковника Рукосуева, чьи солдаты стоят непосредственно у Ольховатки.
«Бригаду атакуют до 300 танков. Батареи № 1 и 7 уничтожены, вводим последние резервы. Вторая батарея в действии. Просим снарядов. Я либо буду держаться, либо нас уничтожат. Рукосуев».
Если бы не держался Рукосуев, погибла бы вся страна — немцы рвались вперед смертельно серьезно — со знанием, опытом и почти обреченностью. Но страна, вся Россия знала, что погибающие одна за другой батареи Рукосуева не отойдут. Погибнут, но не отойдут. Ни на метр.
Сонно спит сегодня Ольховатка, и нет уже на этой земле полковника Рукосуева. Но он не зря бросил своих молодых солдат в бой, который длился сорок восемь часов. Свирепая битва не привела немцев к господству над холмами Среднерусской возвышенности — единственной возвышенности на нашей великой равнине. Немцы пробовали подойти с различных точек к Ольховатке, кроме фронтальной. То, что защитники умрут по фронту, но не пропустят, — это немцы уже поняли. Два года войны их чему-то научили.
Под Ольховаткой проявила себя советская штурмовая авиация, ее удар ослабил германский напор. Среди небесных асов летел Алексей Маресьев, потерявший ноги после 18-дневного выхода с вражеской территории. Удача подарила ему долгую жизнь, но не сам ли он, доблестный сын своей страны, вырвал ее из рук жестокой судьбы? И тысячи безымянных Маресьевых шли в эти дни судьбе наперекор.
Идя к Курску с севера, Модель достиг максимальных успехов 9 июля. Далее войска почти остановились в своего рода клинче. Жуков говорит по телефону Сталину, что далее ждать нельзя, потому что далее отступать опасно. Решено контратаковать 12 июля. На северном клину германского наступления 11 июля советские бомбардировщики создали огромную дымовую завесу, под прикрытием которой Рокоссовскому удалось перегруппировать свои силы для наступления на Орел 12 июля. В 3 часа 20 минут утра этого дня Рокоссовский начал двухчасовую артиллерийскую подготовку из 3 тысяч орудий и минометов. 21-я гвардейская армия великого армянина, прирожденного воина и стратега Баграмяна успешно воспользовалась наступившей после артиллерийского грома тишиной. Ее продвижение вперед было неожиданно быстрым, и попытка немцев ввести в прорыв танковую армию оказалась запоздалой. Германская оборона держалась лишь некоторое время, напор был отчаянным, и немцы, способные годами сдерживать весь мир, подались. Войска Рокоссовского пошли по окопам и траншеям, которые они выкопали и которыми они сами владели неделю назад.
Южный фланг
У Воронежского фронта не было столь мощной артиллерийской поддержки, которой отличался Центральный фронт. В то же время у противостоявшего Ватутину генерал-полковника Гота были девять танковых дивизий — лучшее, что имели танковые войска Германии, — дивизии СС «Тотенкопф», «Дас рейх» и «Адольф Гитлер».
В начале шестого утра 5 июля германские бомбардировщики появились над северным флангом. Через полчаса бронированная армада поползла на фронте в сорок километров от Красной Слободки до Измайлова. С небес германские штурмовики прокладывали дорогу 200 германским танкам, сопровождаемым пехотой. Впереди шел 48-й танковый корпус — примерно в пяти километрах южнее Завидовки, Алексеевки и Лучанино. Быстро шла очистка местности от пехотных мин. У Бутово «Гроссдойчланд» бросилась в бой. Высоты у Бутово перешли к немцам и без пятнадцати пять здесь уже были наблюдатели германской артиллерии.
В течение дня 5 июля эсэсовские танковые части Гота обрушились на сектор Черкасское — Коровино. Советские офицеры-наблюдатели определили цели германского выпада довольно быстро — 700 германских танков направились против 6-й гвардейской армии Воронежского фронта (Чистяков). После бомбардировки и еще одной танковой атаки немцы сумели создать понтонный мост через Северский Донец, и 60-тонные «тигры» поползли по русскому полю на север и северо-запад в районе теперь уже 7-й гвардейской армии Шумилова.
Но Ватутин уже утром 5 июля пришел к выводу, что главной целью немцев на его фронте является Обоянь, а наступление на Шумилове (Короча) предназначено лишь для отсечения главных советских сил и использования резервов. Ватутин приказывает 1-й танковой армии Катукова прикрыть Обоянь и приготовиться к контратаке утром 6 июля в направлении села Томаровка. Постепенно у Ватутина ситуация, увы, стала изменяться к худшему, и Катуков твердо посоветовал вести себя осмотрительнее. Пусть они атакуют. Как и на Центральном фронте, часть танков была врыта в землю. В землю, которая была уже второй линией обороны. Два дня их страшной убойной силы заставили Ватутина отойти примерно на тридцать километров по ключевой дороге Обоянь — Курск. Но даже немцы отметили неслыханное мужество пятнадцати гвардейцев, вставших обреченным арьергардом уходящих из села Черкасского сил.
В 10.30 вечера, когда германские ракеты освещали все пространство между Белгородом и Томаровкой, Ватутин решил нанести контрудар артиллерией и авиацией по скоплению германских сил и по обозначившим себя орудиям. 6-й Гвардейской армии он приказал взять на себя основной удар немцев, рвущихся к Обояни. Ливень несомненно помогал обороняющимся. Русские сражались и днем и ночью. Страшный ливень словно помогал им — немецкие танки скользили на подъемах. В ночь на 4 июля Жуков был в штаб-квартире Рокоссовского. От военнопленного он узнал, что подлинное наступление начнется только на следующий день.
Повернувшись к Жукову, Рокоссовский спросил: «Что будем делать?» Ответ Жукова: «Мы не можем терять время. Отдавай приказ согласно плану, а я свяжусь со Сталиным». Телефонистка немедленно связала его со Сталиным, который только что завершил разговор с Василевским. Жуков сообщил, что намерен предварить подлинное германское наступление, и отдает приказ бомбардировщикам и тяжелой артиллерии. Было ощутимо, в каком напряжении находится Сталин — но он одобрил действия Жукова и велел ежечасно связываться с ним. Он будет в Ставке всю ночь. Его напряжение было очевидным. И не он один. Жуков признавался, что «все мы, несмотря на долгую подготовку, несмотря на нашу растущую силу, были в состоянии высокого возбуждения. Была ночь, но никому не пришло в голову идти спать».
В 2.20 ночи за десять минут до германской артподготовки, Рокоссовский отдал приказ своим 600 орудиям Центрального фронта. Звонок от Сталина: «Начали?» Огонь Рокоссовского продолжался полчаса. Половина германской артиллерии замолчала навсегда. А в воздухе 6-й флот немцев летел бомбить Поныри. Но Жуков и Рокоссовский спасли значительную долю русской артиллерии.
В полшестого утра на обоих фронтах немцы пошли вперед.
Вечером 7 июля жара спала, и ночной свежий ветер принес туман. С рассветом танковые дивизии СС «Дас райх» и «Адольф Гитлер» вырвались на дорогу, ведущую к Обояни. 400 германских танков с артиллерийским прикрытием и пехотой обрушились на 1-ю танковую армию Катукова в секторе Сырцево — Яковлево. Первым делом Катуков вызвал авиационное прикрытие. К северо-западу от Сырцева Катуков укрепил свои позиции дополнительными артиллерийскими частями. 67-я гвардейская артиллерийская дивизия была размещена среди танковых моторов. Задача была достаточно проста — не допустить немецкие танки в Обоянь. В 11 вечера 40-я армия Москаленко получает приказ отдать свои танки и артиллерию Катукову, 1-й гвардейской танковой и 6-й гвардейской армии. И тем не менее на протяжении 7 июля на фронте Ватутина немцы дошли до основной оборонительной линии. Теперь в штаб-квартире Манштейна с наибольшей надеждой стали смотреть именно на этот участок своих наступательных действий.
Ватутин
Он наблюдал за ситуацией к югу от Белгорода, где германская армейская группа «Кемп» 5 июля в 2.25 ночи нанесла удар через реку Донец. Активна была 3-я танковая группа. Немецкий свидетель: «Русская артиллерия открыла огонь. Мы мчимся по деревне. Мы должны пересечь реку у брода около Соломино, в семи километрах к юго-востоку от Белгорода. Ведущий танк нащупал брод. Остальные — под защитой. Вокруг разрывы от снарядов артиллерии противника. «Органы Сталина («катюша») присоединяютсся к артиллерии. Лидирующий «тигр» № 321 скрывается в воде. Вот он выходит на противоположный берег, медленно движется по воде, но вот уже танк поднимается на противоположном берегу. Болотистая местность сложна для 62-тонного танка. Широкий «Тигр» поднимается на долину перед Донцом. Русская артиллерия концентрируется на месте переправы. Один из снарядов попадает в мост. Инженеры предпринимают сверхчеловеческие усилия. Первые раненые бредут назад. Они не могут понять, почему некоторые «тигры» стоят недвижимо».
В конце первого дня коммюнике Красной Армии объявило о подбитых 586 вражеских танках. Вечером 5 июля Н.С. Хрущев сказал, находясь в штаб-квартире Ватутина: «Следующие два или три дня будут ужасными. Либо мы выстоим, либо немцы возьмут Курск. Они все поставили на одну карту. Вопрос жизни или смерти для них. Мы должны сделать так, чтобы они сломали себе шею». Ватутин издал приказ: «Ни при каких обстоятельствах не пропустить противника в Обоянь». Немцы пришли к осознанию, что блицкриг уже невозможен. Пробиться одним махом в Курск нереалистично.
К 8 июля были подбиты 76 «пантер». Издалека «тигры» крушили «Т-34». Но в близком бою сказывалась высокая маневренность «Т-34». И, главное, пишут немцы, «сопротивление противника оказалось более прочным, чем ожидалось».
«В прежних германских наступлениях по радио слышались взволнованные вопросы советских командиров, обращенные к вышестоящим чинам: «Меня атакуют. Что должен я делать?» 5 июля этот характерный симптом удивления и замешательства нигде не был слышен». Немцы потеряли 5 июля 26 самолетов. А люфтваффе смотрело на тающие запасы горючего.