Утро 6 июля было окрашено в черный цвет — горели поля кукурузы, рожь тлела на ветру между свежими окопами. Восточный ветер разносил гарь. Отовсюду автоматные очереди, периодические залпы «катюши», разрывы мощной пушки «тигра».
На рассвете на Центральном фронте Рокоссовский осуществил контратаку по оси Ольховатки. К полудню обозначилась возможность скоординированной наступательной операции. 3,16-й и 19-й корпуса вышли на линию атаки. Короткая летняя ночь и немецкие мины задержали движение. А к рассвету инициатива перешла к Модели), направившему свои танки против центра русской обороны. Рокоссовский стал наполовину закапывать свои танки — разрешалось пускать их в бой только против немецкой пехоты. Модель приказал танковым командирам захватить высоты у Ольховатки, Теплое, Поныри. С этих высот Курск был виден весьма отчетливо. А на пути — лишь Рокоссовский. Однако к нему спешили подкрепления, и вскоре он мог выставить 3000 пушек, 5000 пулеметов и 1000 танков.
7 июля «тигры» германского танкиста майора Сована взяли Соборов-ку, но застряли на смертельном поле полузарытых «Т-34» и противотанковых пушек. 8 июля 1943 года Модель ринулся на Теплое, Ольховатку и Поныри при энергичной помощи штурмовой авиации. Тяжкой оказалась доля советских артиллеристов; черный дым взвился к небесам. Но Рокоссовский представлял значимость этих позиций и еще ночью 7-го июля ввел на высотки два стрелковых батальона во главе с полковником Рукосуевым. Вот каким был бой: «С расстояния в 200 метров советские противотанковые пушки открыли огонь. В одной из батарей осталось одно орудие и трое артиллеристов — они уже поразили два танка. Прямое попадание бомбы разнесло эту батарею. К полудню такая же участь постигла орудие лейтенанта Герасимова. Командир бригады в конечном счете оповестил Рокоссовского: «Бригаду атакуют 300 танков. Батареи № 1 и 7 разбиты. Ввел в дело последний резерв — батарею № 2. Прошу снарядов. Буду либо держаться, либо погибну. Рукосуев».
Родина могла положиться на такого артиллериста, Родина знала, что он не отступит. Но она держалась 48 часов — за это была пролита кровь Рукосуева и его товарищей. Они погибли все — простые, непритязательные парни, люди прекрасной души. Дважды немцы брали высоту 272 и дважды Рукосуев с товарищами отбивал ее. Полк танковых гренадеров взял ее только в третий раз — и по простой причине — более некому было оборонить этот клочок русской земли. Но и у немцев в атаку, в бой вел последний оставшийся в живых офицер, гауптман Дизенер.
На пути к Ольховатке немцев остановил артиллерийский огонь с соседних холмов. В Понярях ожесточение битвы стало столь ярым, что немцы назвали его «Сталинградом у Курска». Опорными пунктами Красной Армии были железнодорожная и тракторная станции, школа и водонапорная башня, защищаемые 1032-м стрелковым полком. В конечном счете немцы взяли школу, но русские укрепились в центре деревни. В ночь с 10 на 11 июля Модель бросил сюда дивизию баварских танковых гренадеров генерала Шмидта плюс все артиллерийские резервы и роту небельверферов. Многочисленные советские атаки были отбиты германскими пушками. Лес вокруг Понырей сгорел дотла, а конная советская атака была остановлена пулеметами. Лошадиные трупы усеяли обожжённую землю.
Поныри пришлось уступить, но ликующие гренадеры еще не знали, что в результате они вышли к главной линии обороны Рокоссовского, прорвать которую у них уже не было сил. И в воздухе появились краснозвездные штурмовики «Ил-2» 16-й воздушной армии. Советская сторона уже знала, что новые немецкие танки более вего уязвимы с тыла, где их броня была самой тонкой. С советской стороны насчитали 70 поверженных немецких танков.
Итак, в первый день наступления Модель прошел 8 километров, но за последующие 7 дней ему удалось оттеснить наступающих всего лишь на еще 9 километров, теряя при этом лучшие из своих сил.
Юг
Здесь ситуация для советских войск выглядела более суровой для Воронежского фронта. Ватутин планировал на утро 5 июля ударную контратаку, но Катуков отговорил его от этой рискованной операции. Как и на севере танки были наполовину врыты в землю, а противотанковые орудия выдвинуты вперед и тщательно закамуфлированы. Ждали два танковых корпуса: 48-й и 2-й СС.
Утром 6 июля германский ас лейтенант Рюдель пролетел над полем боя: «Под нами ведется яростное танковое сражение… Картина, которую мы редко видели после 1941 года». Из-за врытых в землю «Т-34», минуя травяное море, вырывались самоходные установки СУ-85. Немецкая воздушная атака поразила большое число советских танков — немцы били по моторам («Где моторы, там и бензин»). Черно-синий дым говорил о гибели. Рюдель: «На бортах советских танков часто сидели пехотинцы. Но если слышался гул пикирующего самолета, мы уже знали, что пехотинцы спрыгнут с танков, даже если те шли на полной скорости. Они думали, что пришел их час и у них в распоряжении несколько секунд. Иван предпочитал встретить врага на твердой земле». А на этой земле русские пехотинцы сражались с немыслимым упорством, преграждая путь двум германским танковым корпусам. Им помогала речушка между Алексеевкой и Серцевым. Немцы пытались под прикрытием дымовой завесы построить некое подобие моста, но советские танки били прямой наводкой… Справа «Тотенкопф» прошел уже более 30 километров и перерезал дорогу Белгород — Обоянь и остановился у железной дороги Белгород — Курск.
На следующий день три эсэсовские танковые дивизии атаковали высоту 243. Битва шла немыслимая, но немцам удалось взять 243-ю и выйти на дорогу на Лучки. За нею еле виднелась Прохоровка. Немецкий артиллерист из «Дас рейх» Рюэль пишет: «Русский штурмовик атаковал нашу батарею, и это стоило нам 108 человек, включая командира роты… У меня было столкновение с «тигром», который повредил наше орудие. Я пошел за заменой и был легко ранен — на этот раз в спину. Рану протерли алкоголем, налепили пластырь и я вернулся на батарею, где обнаружил своих товарищей мертвыми».
Вечером 6-го Ватутин доложил по телефону Сталину, что запросил помощи 27-й армии. Результат — «перед нами 332 подбитых немецких танка и 80 сбитых самолетов. Мы отразили двенадцать атак, на холмах лежат 10 000 немцев» Сталин согласился с Ватутиным; он настаивал на том, что немцев нужно встречать на подготовленных позициях «отражая атаки до тех пор, пока не наступит время генерального контрнаступления Западного, Брянского и других фронтов».
В Ставке начали ощущать давление Манштейна, и Василевский, координирующий операции вместе с Жуковым, предложил выдвинуть два танковых корпуса к Прохоровке. 5-й танковой армии было приказано-двинуться из Острогорска к Старому Осколу — в 80 километрах на северо-восток от Прохоровки. Сталин по телефону предложил Ротмистрову пользоваться железной дорогой, но тот опасался стать легкой жертвой немецкой авиации.
Немецкие танкисты 8 июля перегруппировались. В 10 утра 8 июля на семикилометровом участке Гот бросает главную ударную силу Германии — 500 танков — вперед по дороге на Обоянь. Впереди «тигры» и «фердинанды». Никогда еще, пожалуй, 4-я танковая армия Германии не выглядела столь впечатляющим образом. В ее составе пять танковых дивизий — «Гроссдойчланд», «Адольф Гитлер», «Тотенкопф», 3-я и 11-я. Последняя отправилась на Обоянь прямо по шоссейной дороге, остальные к востоку и западу от нее. 9-го немцы, после многих часов отчаянной борьбы, сумели найти «слабое место» в левом центре советских позиций. «Отодвинув» советские войска примерно на четыре километра, германские танки пересекли небольшую реку Псел — последнее естественное препятствие на пути к Курску. Весь следующий день — 9 июля — эти элитные германские дивизии сражались против армии Катукова и пехотинцев Чистякова. Немецкие танки вошли в Кочетовку, где размещался штаб 6-й гвардейской армии Чистякова.
Приобретший известность своим упорством 48-й корпус и танковые дивизии СС вышли к пяти деревенькам на берегу невидной речки Псел — Завидово, Раково, Алексеевка, Лучанино и Сырцево. Ночью пехота при танках («панцергренадиры») сумела захватить дома на противоположной стороне Псела, и Гот решил перевести через реку элиту — «Гроссдойчланд» и 3-ю танковую дивизию.
Дивизия СС «Тотенкопф» также попыталась создать плацдарм, но за ночь речушка, благодаря мощным дождям, превратилась в настоящий поток, а соседние поля — в тяжелые болота. Под прикрытием темноты советская пехота также перешла реку — но в противоположном направлении — с танками и пушками и в результате нанесла двум танковым дивизиям тяжелые потери своим прямым кинжальным огнем с фланга. Созданная днем дымовая завеса скрыла маневры обеих сторон. В эти дни нечеловеческого напряжения ясно стало, по крайней мере, одно: советская артиллерия — страшный враг германских танков. Манштейн и Гот обратились к штурмовой авиации. Этого оказалось недостаточно — Гот был вынужден «возвратить» две свои дивизии и переформировать. А советские войска продолжали контратаку и отвоевали часть деревни Завидово.
Маневрируя, Гот переместил 3-ю танковую дивизию на свой левый фланг с целью вернуть потерянное. На правом его фланге «Гроссдойч-ланд» устремилась через прогал между Лучанино и Сырцево, чтобы затем пустить в брешь «Лейбштандарт» и «Дас райх». Прицельный огонь немецких танков ослабил советскую артиллерию, «Гроссдойчланд» снова перешла речку и захватила Сырцево. Германская танковая армада сделала реальный шаг вперед и на следующий день развила свой успех.
Немцы уже были в паре десятков километров от этой маленькой Обояни, незначительного городка, но важнейшего пункта обороны Курска с юга. Сражение было столь ожесточенным, что немцы решили упростить себе задачу и «переместили» осевую линию своего движения несколько западнее. Лучшие стратеги вермахта решили обойти эту проклятую Обоянь, и единственный обходной путь лежит через богом забытую деревню, произнести название которой могли лишь германские лингвисты. Перед лучшими немецкими танковыми генералами предстала совсем незаметная деревенька, важная холмами, на которых поставили ее география с историей. Изучая карту, Гот заметил, что советские бронерезервы движутся против него с востока между реками Донец и Псел, а в центре этого «прохода» стоит деревенька Прохоровы. Гот приказал встречать противника у этой богом забытой деревни.