Вожди Рады обратились за помощью к Берлину. 9 февраля 1918 г. немцы подписали сепаратный мирный договор с двумя молодыми людьми, претендовавшими на представительство Украины.
Начальник политического департамента германского Генерального штаба генерал Бертерверфер полагал, что потеря Украины будет решающим ударом по России: она будет отделена от Черного моря и Проливов, отделена от балканских народов, лишена лучшей климатической зоны.
Вожди рейха ликовали: Польша замыкалась Украиной в германской зоне влияния, мост между германизированными Прибалтикой и Украиной делал ее стратегически неуязвимой.
Но большевики совершенно игнорировали «самостийников», и эта позиция, по сведениям немцев, все более соответствовала складывающейся на Украине действительности. «Самостийное» украинское правительство бежало, и в Брест-Литовске появились другие украинцы (Медведев и Шахрай), уполномоченные вести мирные переговоры не от имени Центральной рады, а от лица образованного в Харькове большевистского правительства Украины. Троцкий заявил представителю Рады Любинскому, что власть Центральной рады распространяется лишь на комнату Любинского в Брест-Литовске.
Время шло, и генерал Гофман заявил, что германская сторона не намерена вступать в длительные дискуссии. Некоторые истины для нее уже самоочевидны. Так, вопрос об окраинных областях России германская сторона считает решенным – представители этих областей высказываются за отделение от Советской России, и немцы склонны поддержать их намерения.
Троцкий немедленно заговорил об аннексиях, и никто не смог оспорить убедительности его слов. Мир слушал и видел, какой мир видится Берлину справедливым. Начавшаяся как беспроигрышная для немцев, дипломатическая партия стала оборачиваться их пропагандистским поражением. Возмущенные тем, что дипломаты готовы заболтать их победу, генералы из командования германских войск потребовали, чтобы «результаты мирных переговоров соответствовали жертвам и достижениям германской нации и ее армии, чтобы результаты переговоров увеличивали нашу материальную силу».
Генерал Гофман сделал то, что стало известно в истории как «козырная карта удара кулаком». Он расстелил перед русской делегацией карту с обозначенной на ней линией, за которую большевистское правительство должно было отвести свои войска, если оно не желало возобновления боевых действий с Германией. Троцкий спросил, какими принципами руководствовался Гофман при составлении этой карты. Гофман ответил: «Обозначенная линия проведена в соответствии с военными соображениями». Троцкий подытожил: «Позиция противостоящей стороны прояснилась, и ее можно суммировать следующим образом. Германия и Австро-Венгрия отрывают от территории России область величиной в 150 000 квадратных километров.»
Наконец, 10 февраля 1918 г. Троцкий заявил следующее: «Мы отказываемся подписывать эти жесткие условия мира, но Россия воевать более не будет». Он не намерен подписывать никакого мира, но Россия выходит из состояния войны, распускает свою армию по домам и объявляет о своем решении всем народам и государствам. В напряженной тишине послышался комментарий генерала Гофмана: «Неслыханно!»
Переговоры были прерваны в очередной раз. Советская делегация покинула Брест-Литовск и вернулась в Петроград. Пораженные немцы ждали. По прошествии трех дней они заявили, что начинают наступление против Петрограда и Москвы. Троцкий ответил, что тем самым они нарушают условия перемирия, требующие двенадцатидневного предварительного уведомления о возобновлении военных действий. Немцы возразили: «Вы уже нарушили условия перемирия отказом подписать мирный договор».
18 февраля Гофман двинул на опустевшие русские позиции пятьдесят три дивизии, направляясь к Пскову, Ревелю и Петрограду. В эти дни Ленин говорит Троцкому: «Речь идет о судьбе революции. Мы должны немедленно поставить свою подпись. Этот зверь прыгает быстро».
20 февраля немцы вошли в Минск. Гофман 22 февраля: «Самая комичная война из всех, которые я видел, малая группа пехотинцев с пулеметом и пушкой на переднем вагоне следует от станции к станции, берет в плен очередную группу большевиков и следует далее. По крайней мере, в этом есть очарование новизны».
К последней неделе февраля германские войска захватили Житомир и Гомель, дошли в Прибалтике до Дерпта, Ревеля. Они быстро растеклись по Украине, Белоруссии и Прибалтике. Большевики оставили Киев 2 марта 1918 года. Но ни благодарственные молебны Петлюры, ни красноречие Грушевского (ставшего «президентом») не смогли скрыть, по признанию Винниченко, «горькой правды», состоявшей в том, что Рада была обязана своим возвращением «германским тяжелым орудиям».
27 февраля пала старая ставка царя – Могилев, а немецкие самолеты впервые бомбили Петроград. Немцы находились в ста с лишним километрах от российской столицы. Передовые их части дошли до Нарвы и только здесь встретили сопротивление.
Ленин подписал декрет «Социалистическое Отечество в опасности». В этом декрете, в частности, предписывалось взрывать при подходе немцев мосты и дороги, ведущие в Петроград, оказывать немцам сопротивление всеми доступными средствами.
Настал критический момент. Ленин знал, что Россия не способна вести войну, ни оборонительную, ни «революционную». Крестьянская беднота не желала воевать, военная машина развалилась, заканчивались запасы боеприпасов и продовольствия, не хватало лошадей для перевозки пушек и снарядов. Артиллерия была, по словам Ленина, в состоянии «безнадежного хаоса». Россия не могла защитить свою береговую линию от Ревеля до Риги – там не было укреплений против германских войск.
Ленин пишет: «Мы предложили всем народам справедливый мир, оттягивали всячески и несколько раз мирные переговоры, чтобы дать время присоединиться другим народам… Заключая сепаратный мир, мы в наибольшей, возможной для данного момента, степени освобождаемся от обеих враждующих империалистических групп, используя их вражду и войну, затрудняющую им сделки против нас…»
Ленин потребовал заключения мира на любых условиях, в противном случае он уходит в отставку. Радек однажды закричал ему: «Если бы у нас нашлось пять сотен смелых людей, мы посадили бы вас в тюрьму!» На что Ленин ответил: «Скорее я вас посажу в тюрьму, чем вы меня!»
Но недели героической позы окончились, наступило время суровых решений. С одной стороны, Троцкий отправил официальное предложение о мире немцам. С другой – он спрашивал британского дипломата Ф. Линдли, смогут ли Британия и Франция оказать военную помощь, если немцы не ответят и война продолжится. Ответа не последовало ни от Антанты, ни от Америки…
Ленин использовал весь свой политический вес ради подписания договора с Германией, ради сохранения, пусть и в усеченном виде – Советской России. И он добился того, что большинство в Центральном исполнительном комитете (116 против 85) проголосовало за подписание Брестского мира (в большевистском ЦК соотношение сил было еще более хрупким: 7 – за и 6 – против).
На закрытой партийной конференции Ленин охарактеризовал подписанный мир как временную передышку. А пока следовало эвакуировать столицу из обращенного к Западу Петрограда в защищенную ширью русской земли Москву. Теперь Ленин нуждался в пушках, пулеметах и снарядах; теперь он был (по его выражению) «оборонцем, потому, что я стою за подготовку армии даже в самом далеком тылу, где ослабевшая армия, демобилизовавшая себя, должна быть восстановлена».
Происходил поворот, пределов и масштабов которого в то время еще никто не знал. Восстанавливалась русская армия, хотя никто не мог представить, что следующие три года она будет вовлечена в братоубийственный гражданский конфликт.
Бретский мир был подписан 3 марта 1918 г. Россия потеряла к этому дню 2 миллиона квадратных километров территории – Белоруссию, Украину, Прибалтику, Бессарабию, Польшу и Финляндию, в которых до начала войны жила треть ее населения (более 62 миллионов человек), где располагалась треть пахотных земель, девять десятых угля. Она потеряла 9 тыс. заводов, треть пахотной земли, 80 % площадей сахарной свеклы, 73 % запасов железной руды. Россия обязалась демобилизовать Черноморский флот. На Балтике ей был оставлен лишь один военный порт – Кронштадт. Большевики согласились возвратить 630 тысяч военнопленных.
«России пришлось особенно отчетливо наблюдать, особенно остро и мучительно переживать наиболее крутые изломы истории», – пишет Ленин. Но он верит в то, что «наши естественные ресурсы, наша людская сила и превосходный импульс, который наша революция дала творческим силам народа, являются надежным материалом для строительства могущественной и обильной России».
России следует только преодолеть апатию. «Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжет каждый нерв, натянет каждый мускул». Нужно «идти вперед не падая духом от поражений, работать не покладая рук над созданием дисциплины и самодисциплины, над укреплением везде и всюду организованности, порядка, деловитости, стройного сотрудничества всенародных сил, всеобщего учета и контроля – таков путь к созданию мощи военной и мощи социалистической».
Россия вышла из Первой мировой войны, но это был странный мир. Официально война для России окончилась, но немцы заняли Харьков, продвигались к Одессе и готовились броситься в Крым. Белая гвардия строила бастионы в двухстах километрах от Москвы. Эстония и Финляндия становились плацдармом армий, готовых двинуться на Петроград. В апреле англичане и японцы высадились во Владивостоке. К тому времени англичане уже заняли русский Север, а французы – черноморские порты.
Часть третьягражданская война в России
Поиск альтернативы большевизму
Западноевропейцы видели шаткость своих позиций – ожидать пришествия в Петроград очередной правительственной смены уже не казалось верхом мудрости. Время и обстоятельства диктовали необходимость выбора во внутрирусской борьбе, и, пожалуй, первыми этот выбор сделали англичане. Если Запад не может скоординировать единую политическую линию, если Ленин готов подписать мир с немцами, если в Петрограде идет консолидация новой власти – тогда пассивное ожидание теряет смысл, следует подумать об альтернативе. По возвращении из Парижа лорд Бальфур пришел к нелегкому выводу, что пассивное ожидание на руку лишь немцам. Западу, в свете бескомпромиссности позиции большевиков, следует заняться помощью их противникам. Прежде всего, следует оказать через румынов помощь Каледину. «Это не будет являться прямым вмешательством во внутренние русские дела (как это было бы в случае прямого обращения к генералу Каледину со стороны западных сою