Независимость Финляндии после России первыми признали Швеция, Франция и Германия. Во время брест-литовских переговоров Германия настаивала как на выводе с финской территории размещенных там русских войск, так и на признании Россией независимости Финляндии. Как и в случае с Украиной, германская армия выступила здесь на стороне правительства, под властью которого находилась лишь незначительная часть территории страны. Как и на Украине, германское правительство потребовало заключения мирного и торгового договора. Дополнительный секретный договор 7 марта 1918 г. предполагал введение Финляндии в сферу экономического и политического влияния Германии. Финляндии запрещалось заключать союзные договоры без согласия Берлина. Финляндия открывала себя германскому капиталу, германские товары отныне ввозились в Финляндию беспошлинно. Как и Польша, Финляндия становилась объектом открытой эксплуатации германского капитала.
Согласно секретному договору Германия получала военную базу в Финляндии и свою телеграфную станцию. Немцы признали притязания Финляндии на Карелию, что соответствовало ее цели отрезать Россию полностью от незамерзающего Баренцева моря и отбросить ее к допетровским границам. Представители буржуазного финского правительства предлагали Гинденбургу занять Петроград ударом германских войск со стороны Финляндии, что должно было довершить историческое крушение России. Финский представитель Ялмари Кастрен предложил трон Финляндии прусскому принцу. Все это полностью совпадало с идеями, выраженными кайзером Вильгельмом в марте 1918 г.: «Обязанностью Германии является играть роль полисмена на Украине, в Ливонии, Эстонии, Литве и Финляндии».
Вооруженные силы под руководством фон дер Гольца (15 тысяч человек) пересекли границу Финляндии в конце марта 1918 г., сразу включившись в боевые операции на стороне Маннергейма. Красная гвардия потерпела в Финляндии поражение в середине мая. Финский парламент 9 октября 1918 г. избрал родственника кайзера – принца Фридриха Карла Гессенского королем Финляндии. Финская армия строилась немецкими специалистами и на немецкий манер. Людендорф заявил о «безграничной важности для нас Украины и Финляндии, краеугольных камней на Востоке, с их бесчисленными богатствами». Украина, Польша, Литва, Курляндия, Ливония и Эстония виделись германским руководством частью Миттельойропы, руководимой Германией.
Германия как главенствующая сила в Восточно-Центральной Европе рассматривала отделение от России этих стран, а также Финляндии и позднее Грузии как средство отбросить Россию назад и распространить германскую сферу влияния на восток. Но немцы не остановились на этом. Россию следовало раздробить еще более. Кайзер выступил с планом еще более масштабным: после Польши, балтийских провинций и Кавказа следовало поделить Россию на четыре независимых государства: Украина, Юго-Восточная лига (территория между Украиной и Каспийским морем), Центральная Россия и Сибирь.
Германия продолжала оккупацию России. 5 апреля германские войска заняли Харьков, 24-го – Симферополь, 30-го – Севастополь. 12 мая два императора – Вильгельм Второй и Карл Австрийский подписали соглашение о совместной экономической эксплуатации Украины. Немцы 27 мая стимулировали провозглашение грузинской независимости. А на Кавказе Турция оккупировала Карс и дошла до Каспийского моря.
Германское наступление на Украине продолжалось. Германские дивизии продвинулись восточнее и севернее Киева и Харькова – вплоть до Белгорода и до железнодорожной линии, связывавшей Москву с Воронежем и Ростовом. Украинские националисты требовали от Германии создания Украины, включающей в себя Херсон, Крым и многое другое. Но теперь границы Украины, управляемой номинально Радой, определялись в Берлине. Здесь пришли к выводу, что в это государство должны входить Волынь, Подолия, Херсон, Таврида (за исключением Крыма), Киев, Полтава, Чернигов, Екатеринослав и Харьков.
Австро-Венгрия колебалась, помогать ли Германии в оккупации Украины – она не хотела антагонизировать поляков. Только после того, как Рада официально уступила Польше город Холм, Вена выслала на Украину относительно небольшие воинские части. Главной целью австрийцев была Одесса.
11 мая 1918 г. на конференции в Спа вожди Германии пришли к выводу, что «ни при каких обстоятельствах Северный Кавказ не должен быть воссоединен с Россией… Мы могли бы присоединить к себе богатый экономический район с огромными запасами нефти, минералов и сырья… Возможность овладения этой землей может не повториться в течение сотен лет».
В начале лета 1918 г. речь зашла о глубоком проникновении в оставшуюся Россию. Немцев не остановило даже убийство посла Мирбаха в Москве и фельдмаршала Эйхгорна в Киеве. Задачи немцев сформулировал 4 августа 1918 г. генерал Людендорф: пусть красные и белые ослабляют друг друга, в этом случае, кто бы ни победил, он будет зависим от Германии.
При всем этом в германской элите жил страх. Кульман говорил: «Территориальные потери, от которых страдает Россия, особенно тот фактор, что она оказалась отрезанной от Балтики и Черного моря, вынудит любое правительство России стремиться к возврату утерянных территорий». Хинце делает еще один шаг в развитии той же логики: «Мы должны укреплять приграничные народы в свете неизбежности войны, с которой восстановленный российский колосс рано или поздно выступит против нас». По мнению германского историка Ф. Фишера, «новый германский порядок в Восточной Европе «обрубал» Центральную Россию слишком резко, отрицая историческую реальность России».
Россия против Запада
Россия уже не смотрела на Европу. Та сама пришла к ней серыми дивизиями кайзера, дымными крейсерами Антанты. Запад самостоятельно решал проблему своего противоборства с Германией, а Россия превращалась в объект этого противоборства. Впервые со времен Золотой Орды Россия перестала участвовать в международных делах. Страна погрузилась во мрак. Да, были беды и прежде. Но впервые со Смутного времени внешнее поражение наложилось на внутренний хаос, и впервые за пятьсот лет у русского государства не было союзников. Хуже того, окружающие страны вожделенно смотрели на русское наследство.
Но Россия стала силою, способной сокрушить Запад – она нашла сторонников на Западе, она расколола Запад по социальному признаку. Наполеон предсказывал такую возможность еще в 1816 г., Данилевский в 1871 г., Шпенглер – в 1918 г. Под знаком этой возможности прошла большая часть двадцатого века – с 1917 по 1991 г. В России возникла, оформилась и в конечном счете возобладала антизападная, антипрометеевская идеология. Ее провозвестниками были критики западного рационализма – славянофилы, затем эстафету взяли в свои руки анархисты и эсеры. В подлинную всеобъемлющую систему антикапиталистическую совокупность взглядов свели марксисты.
Повторим: антизападничество Октябрьской революции складывалось из постулатов славянофилов, евразийцев, социал-революционеров, панславистов, социал-демократов всех оттенков, желавших строить социалистическое общество мирового, а не ограниченно-западного масштаба. Националисты призывали Россию сплотиться против враждебной Европы, коммунисты призывали пролетариев всех стран сплотиться против Запада как цитадели капиталистической эксплуатации.
То была первая – после нескольких веков мирной передышки (после осады Вены) – угроза Западу. И эта угроза была тем реальнее, чем серьезнее Ленин и Троцкий взывали к всемирной революции, а левые социал-демократы на Западе создавали эффективные коммунистические партии, солидарные с Москвой и координирующие свои действия с Коминтерном. Большевики жили в социальном измерении, для них Европа была сколь привлекательна (местоположение крупнейших социал-демократических партий), столь и ненавистна (как оплот властвующей над миром буржуазии).
Революция в Германии
Берлин был столицей «Сименса», АЭГ, АГФА, «Борзиг», крупнейших германских промышленных компаний. Здесь «Шварцкопф» производил торпеды, «Флюг» – трамваи, «Эделлс» – металлургические изделия. В пригородах, подобных индустриальному рабочему Веддингу, жил рабочий класс. Бурный рост имперской столицы перед войной привел к тому, что две трети берлинцев были недавними горожанами. Кто-то говорил даже, что Берлин – силезский город, что половина жителей его «приехала из Бреслау». Со времени создания в 1871 г. германской империи множество немцев, поляков, русских, чехов, бедных жителей Саксонии и Моравии прибыли в столицу в поисках работы – невиданная миграция. Тот, кому не хватило денег на билет в Америку, устремились на берлинские заводы-гиганты.
Понятно, что столица Германии стала оплотом социал-демократии – миллион членов и 20-миллионная партийная касса. (Собственно в 1914 г. социал-демократы Германии – СДПГ – были крупнейшей партией в мире. Неудивительно, что такие революционеры, как Ленин и Троцкий, видели в германской, а особенно в берлинской социал-демократии величайшую революционную и творческую силу.) В 1916 г. противница империалистической войны Роза Люксембург начала распространять так называемые «Письма Спартака», взывая к памяти вождя римских рабов. Рупор НСДПГ Карл Либкнехт выступил в германском рейхстаге с невиданными по социальному ожесточению речами. Вместе они создали «Союз Спартака», вызвавший проклятья таких вождей СДПГ, как Филипп Шейдеман.
У В.И. Ленина в начале октября 1918 г. было прекрасное настроение. Немцы терпели поражение в Европе, мировая война явно подходила к концу – финалом ее было великое ослабление мировых держав за исключением Америки.
6 октября 1918 г. на съезде в Готе немецкие социал-демократы – «спартаковцы» – потребовали установить в Германии советскую власть. Волнения в Германии нарастали, а вместе с ними и надежды русских революционеров на радикальный переворот в мировой конфигурации. Даже Людендорф говорит своему штабу о «глубокой зараженности германской армии спартаковско-социалистическими идеями». Карл Либкнехт и Роза Люксембург требовали немедленного заключения мира и перехода Германии от монархии к республике.