Первым делом фон дер Гольц создал собственную базу, оборонительную линию, которая шла от Балтийского побережья до литовского города Ковно. Укрепив тыл, Гольц 3 марта 1919 г. начал наступление на отряды Красной Армии, которая в это время отбивалась от белых со всех сторон. Немцев Гольца ждал быстрый успех. В течение всего десяти дней «Дранг нах Ост» дал немцам Латвию и Литву. Большевики владели теперь в этом регионе только индустриальной Ригой.
Немцы начали массовый террор. Каждый день на центральной площади Митау германская расстрельная команда уничтожала десятки захваченных красных и подозреваемых. Немецкие власти потребовали регистрации всех, кто так или иначе сотрудничал с советскими учреждениями. И тех и других ждала та же участь. Две российские балтийские провинции оказались залитыми кровью; немцы вели себя самым жестоким образом. Здесь как бы перекидывается мост от цивилизованного германского офицерства к зондеркомандам Второй мировой войны.
Немцы избрали своим плацдармом не только Прибалтику. Отступая в ноябре – декабре 1918 г. с востока на запад, они укрепились в ряде мест Белоруссии и Украины. На гигантской территории Восточной Европы, по городкам и селениям Белоруссии и Украины к весне 1919 г. пролегла «серая» стена германской обороны. У немцев был превосходный предлог «не спешить». Как уже говорилось, в тексте перемирия с Антантой содержалась оговорка: немецкие части уходят с Востока «как только союзные войска сочтут момент подходящим».
Удивительно прямая линия протянулась от Литвы на Гродно, затем на Брест-Литовск и на Ковель, поворачивая затем непосредственно на восток – от Карпат до Киева. Это и был германский «вал» в Восточной Европе. Немцы подавали его как «европейскую оборону» и как «германскую оборону» от красных. Строго говоря, немцы разделили функции с поляками, но именно они создали «непроницаемый форт», сквозь который не могли пройти люди, повозки, поезда. Никакого продовольствия и никаких дипломатов. Советская Россия при посредстве этого вала оказалась изолированной от запада полностью. Особенно это сказалось начиная с первых месяцев 1919 года. Немецкой военной системой на Востоке руководило Oberkommando-Ostfront (или «Ober-Ost»).
Польша
Поляки с удовлетворением наблюдали за наступлением германских войск в январе – феврале 1919 г. При всей ненависти к немцам верхушка польского руководства во главе с Пилсудским решила договориться с Гофманом. 5 февраля 1919 г. высшие военные чины двух сторон встретились в Белостоке. Для германских генералов становилось ясным следующее: с поляками следовало договориться о том, что немцы смещают свои фронтовые линии севернее, а поляки смешаются южнее. Было оговорено следующее: немцы уходят на север до Сувалок (Восточная Пруссия); поляки получают право сместить свои армии до Волковыска. Через четыре дня поляки выступили на юго-восток.
Группировка Красной армии, штаб которой располагался в Смоленске, одновременно выступила на запад. Столкновение с поляками произошло близ деревни Береза Картузская в семь утра 14 февраля 1919 г. (в этот день Парижская конференция приняла устав Лиги Наций). Сам эпизод, может быть, и не стоил бы упоминания, но с этого времени в сложном европейском раскладе сил возникает новый – и важный – элемент: война между Россией и Польшей. Этот озерно-болотно-лесистый край не был никогда частью собственно Польши. И вот теперь возрожденная Польша бросила все свои силы, чтобы вернуться к временам первого Романова, к Деулинскому миру.
Россия была ослаблена, но она была велика и сильна патриотическим духом; поляки зря начали переигрывать историю – все сказалось в 1920-м, 1944-м и дальнейших годах.
Интервенция
Напомним еще раз, как начиналась интервенция. Первой иностранной державой, принявшей решение вмешаться в гражданскую войну в России, была Япония, которая 30 декабря 1917 г. послала свои войска во Владивосток. Следом за японцами выступили англичане. Два батальона английских пехотинцев высадились в Мурманске. Еще через шесть недель англичане с помощью французов оккупировали Архангельск. Затем сюда же последовали американцы. Наступила очередь европейского Юга России. Английские воинские части, базировавшиеся в греческом порте Салоники (и на персидском плацдарме) захватили железную дорогу, ведущую в Батуми и Баку. Военные корабли Британии блокировали порты Советской России на Черном и Балтийском морях. Участвовали в интервенции на Черном море и французы.
Официальное объяснение действий стран Запада заключалось в следующем: во-первых, необходимо восстановить Восточный фронт; во-вторых, Россия, как союзник, который предал в решающий момент, заключив сепаратный мир, должна понести наказание. В России находились огромные запасы амуниции, и они не должны были попасть к немцам на решающей стадии войны.
Нет сомнения, что при этом Япония (она фактически и не скрывала своих планов) готова была аннексировать значительную часть русской территории. Британский посол в Токио отмечал, что в Лондоне, видимо, еще не осознали, какую силу обрела Япония в то время, когда европейские державы душили друг друга. Если она решит пойти вперед в Сибирь, дружественный голос из Лондона ее не остановит. «У нас нет средств остановить их», – вот строка из донесения посла. Бывший вице-король Индии лорд Керзон также полагал, что сотрудничество с японцами «в огромной степени увеличит престиж азиатов в их противостоянии европейцам и впоследствии скажется на отношении индусов к англичанам». К тому же Сибирь – слишком большой приз как сам по себе, так и как подступ к прочим районам России.
И все же приверженцы японского плана оккупации Сибири на определенное время возобладали. Пусть японцы продвинутся по великой Транссибирской магистрали до казачьих земель Приуралья. Трудно переоценить значимость этого решения британского кабинета. Россия становилась для Запада не только не союзником, но и не нейтралом. Она фактически теряла права субъекта мирового права. Отношения Запада и России менялись качественно. Запад не только рвал с Россией, но и шел на оккупацию ее восточной части руками своих японских союзников. Представляя британскую разведку, сэр Уильям Уайзмен сообщил о решении британского кабинета американскому полковнику Хаузу, добавляя от себя, что, с его точки зрения, в американских интересах направить японскую энергию в безлюдную Сибирь.
Однако решение Британии поддержать Японию вызвало в Вашингтоне шок. Американцы вовсе не желали континентального закрепления их тихоокеанского соперника. Президент Вильсон видел во всем этом откровенный дележ русского наследства. Англичане избрали своей зоной Южную Россию (с нефтью Баку), а японцы – Сибирь. Президент Вильсон прямо сказал Государственному секретарю Лансингу, что «в этой схеме нет ничего умного и ничего практичного». Советник Лансинга Б. Майлз критически оценил практику игнорирования правительства Ленина: «Все наблюдатели, возвращавшиеся из России, кажутся убежденными в том, что политика непризнания производит негативный эффект; она бросает большевиков в объятия немцев».
Западу вскоре в очередной раз пришлось убедиться в отличии русской политической почвы от западной. В июле 1919 г. в архангельских казармах войск генерала Айронсайда вспыхнул мятеж, и были убиты английские офицеры. Это дало британскому командованию дополнительные аргументы в пользу отказа от наступления на Котлас. В результате сторонники интервенции среди британских министров оказались «в обороне». Их последним аргументом оставалась ссылка на общестратегическую ситуацию. Они напоминали кабинету, что упускается благоприятный шанс – основные силы большевиков вовлечены в борьбу с Колчаком и Деникиным. Хуже будет, если оба белых генерала будут разбиты. «Большевики, – писал Черчилль, – располагают примерно 600 тысячами человек, которые будут использованы для распространения их доктрин, для наступления против меньших государств, таких как балтийские провинции, Чехословакия и Румыния, с интересами которых мы себя идентифицируем».
Но следует ли решительно противостоять этой огромной армии в будущем? Большинство британского правительства уже видело в возможности победы Красной Армии не аргумент в пользу силового присоединения России к Западу, а скорее наоборот – аргумент в пользу изоляции от русских дел.
Ллойд Джордж скептически воспринимал перспективу похода против красных из Мурманска и Архангельска. Ресурсы Лондона не были бездонными, а материальные расходы на русском направлении до сих пор не дали каких-либо позитивных результатов. По личным подсчетам Ллойд Джорджа, стоимость английского военного вмешательства в русские дела уже составила 150 миллионов фунтов стерлингов. Для потрясенной мировой войной, влезшей в долги британской экономики эти расходы становились непомерными. В Лондоне маятник качнулся в сторону невмешательства. Английскому командованию на севере России было предписано начать эвакуацию.
Ястребы пытались сопротивляться. Выступая 21 июля 1919 г. в Британско-русском клубе в Лондоне, Уинстон Черчилль так определил текущий момент: «Россия является решающим фактором в мировой истории настоящего времени… Россия, как и все великие нации, неистребима. Либо она будет продолжать страдать, и ее страдания приведут к конвульсиям всего мира, либо ее следует спасать… Решение российской проблемы является испытанием для Лиги Наций. Если Лига Наций не сможет спасти Россию, та, в своей агонии, сокрушит Лигу Наций… Вы можете оставить Россию, но Россия не оставит вас. Нельзя переделать мир без участия России».
В сложившейся обстановке нетронутая американская мощь стала решающей, а позиция американского президента – определяющей. Вильсон считал, что по сравнению с Францией и Британией ставки Америки в России были относительно небольшими. «С точки зрения безопасности, Россия представляла для Америки сравнительно небольшую угрозу. В свете того, что Америка является преимущественно военно-морской державой, а Россия – континентальная держава, она не представляет для Америки угрозы. В этом смысле главной целью Вашингтона является скорее изгнание Японии из Восточной Сибири, чем создание там зоны американского влияния».