Вечером 1 апреля 1945 г. Сталин отправил письмо командующему западными войсками Эйзенхауэру. Сталин писал Эйзенхауэру, что советские планы полностью совпадают с союзническими. Сталин сообщил Эйзенхауэру, что согласен с ним в том, что Берлин потерял свое стратегическое значение и что Россия выделит на его осаду только ограниченные силы. В заключение Сталин указал, что имеет в виду Берлин в качестве цели в мае. (Читатель помнит, что своим военачальникам он приказал начать наступление не позднее 16 апреля).
С самым большим интересом это послание читал премьер Уинстон Черчилль. Он посоветовал Эйзенхауэру «пожать руки русским как можно восточнее». Он выразил надежду на то, что энтузиазм и воинская доблесть должны довести западных союзников до Берлина задолго до даты, указанной Сталиным.
Тем временем на всем Восточном фронте германские силы двигались в направлении немецкой столицы. На Западе сопротивление англо-американцам почти прекратилось.
…В вагоне берлинского метро сидел маленький и не очень опрятный немецкий солдат, украшенный двумя Железными крестами и Немецким золотым крестом. Четыре маленьких танка на лацкане его пиджака говорили о том, что он подбил 4 танка противника. Довольно неожиданно он закричал на весь вагон: «Мы должны выиграть эту войну. Если ее выиграют другие – и если они сделают в отношении нас только малую долю того, что мы сделали на оккупированных территориях, в течение нескольких недель не останется ни одного немца». В вагоне воцарилась мертвенная тишина.
Малинин уже работал: уже осуществлены шесть разведывательных полетов над Берлином, обозначены основные пункты его обороны. Впереди, на пути фронта Жукова к Берлину, среди плоской немецкой равнины поднимались не очень высокие, но явственно различимые Зееловские высоты, откуда германская артиллерия и пулеметы простреливали все подходы к своей столице.
Как уже говорилось, Жуков предполагал взять город силой шести армий – четырех пехотных и двух танковых, 77 дивизиями (правда, численность их в среднем, ввиду жестоких потерь, была всего 4 тысячи солдат). Более трех тысяч танков, почти 15 тысяч орудий, 7 с половиной тысяч самолетов. Действовать следовало преимущественно с Кюстринского плацдарма (три армии). Сокрушить линию германской обороны и подойти к Берлину с востока. Пехота пробьется сквозь линию окопов и разминирует проходы. А танки, после шести дней работы пехоты, которая дойдет до озера Хавел, бросятся вперед и не посрамят чести русского оружия. Они обойдут Берлин с севера и с северо-запада, они врежутся в незащищенные магистрали германской столицы.
47-я армия возьмет Шенхойзен на Эльбе. Чуйков войдет в пригород Карлсхорст, а затем в рабочий квартал Кёпеник. Обе танковые армии найдут способы взаимосвязи и вместе дойдут до Шарлоттенбурга в западном Берлине. Катуков с 1-й танковой армией – на юге, а 2-я танковая – на севере. Танки Богданова со 2-й ударной армией пробьются через речку Хафель в Ораниенбург – Хеннингсдорф и, пересекая город, повернут к югу. Тем временем две вспомогательные армии (61-я и 1-я польская) прикроют основные силы с севера и юга, пусть авангард работает спокойно.
Жуков созвал своих военачальников в типично германском сером трехэтажном здании на окраине Ландсберга. Маршал приготовил своего рода сюрприз. При всех он снял скатерть с огромного стола – перед приглашенными раскинулся огромный, тщательно приготовленный макет Берлина и предместий. Отдельно и отчетливыми знаками были отмечены главные цели. Номер 105 – рейхстаг, номер 106 – Рейхсканцелярия, номер 107 – министерство внутренних дел, номер 108 – министерство иностранных дел и т. д. Два дня – с 5 по 7 апреля – генералы оговаривали последовательность действий. Жуков: «Обратите свое внимание на объект номер 105. Это рейхстаг. Кто собирается первым взять его? Чуйков со своей Восьмой гвардейской? Катуков с Первой гвардейской танковой? Берзарин с Пятой ударной армией? Богданов со Второй гвардейской танковой армией? Кто это будет?» Довольно неожиданно Катуков сказал: «Если я возьму объекты № 107 и 108, я одним махом захвачу Гиммлера и Риббентропа!»
Разведка уже доносила, что между Кюстрином и Берлином немцы создали пять линий обороны. Помимо них, собственно Берлин закрывали еще три оборонительные линии, именно здесь основные силы прикрытия Берлина. Жуков уже знал, что начнет наступление без привычного надежного плеча Рокоссовского – тот еще не успел занять ударные позиции на севере. А поставленная задача не позволяла терять время.
Ранняя весна: скрыть перемещение войск было сложно, поскольку листвы еще не было. Жукова особенно мучило прохождение Зееловских высот – невысоких холмов на пути к Берлину. Чтобы две танковые армии прошли через них, следовало погасить расположенные на них огневые точки. Но что делать, если атакующие пехотинцы не сумеют их взять? Тогда танки должны появиться огромной колонной после относительно непродолжительной тридцатиминутной артподготовки.
Жуков был неутомимым аналитиком. Штабной анализ продолжался непрестанно, давая командующему фронтом постоянную пищу для размышлений. Весь день шло обсуждение. Артиллерию подвозили в леса. Танки становились в позицию, чтобы помочь артиллерии. Резиновые лодки и плоты подтаскивались к холодной воде. Конвой за конвоем подвозили боеприпасы. Скорость была такова, что Красная армия впервые подтягивала дополнительные части самолетами. Но дату начала наступления знали единицы.
Жуков изучал превосходные фотографии воздушной разведки, сделанные в условиях улучшившейся видимости: вся полоса германской обороны на глубину почти 100 километров. (Вот бы такую съемку сделать 21 июня 1941 г., ведь немцы тогда уже расчехлили орудия и вывели на стартовые позиции танки.) Две с половиной тысячи раз (!) вылетали самолеты воздушной разведки, а Конев приспособил даже надувные шары: вся немецкая оборона была у него как на ладони. Особое внимание уделялось уже немногочисленным германским самолетам, они были первоочередной целью грядущего наступления. Против люфтваффе готовились выступить 4 авиационных армии (2, 4, 13-я и 16-я – семь с половиной тысяч самолетов современных моделей, очень отличавшихся от машин четырехгодичной давности). Над 1-м Белорусским фронтом «шефствовала» 16-я воздушная армия Руденко – 3188 самолетов против насчитанных у немцев 1700 самолетов. 16-й армии, разместившей свои самолеты на 165 аэродромах, помогала 18-я армия дальней авиации Голованова (800 бомбардировщиков). С целью централизации авиационных усилий была создана единая радарная система.
Штурм
14 апреля Жуков провел широкомасштабную разведку боем. Его войска вклинились в передовую линию германской обороны. Жуков опасался, что немцы могут раскрыть подлинный час его выступления. Он сознательно сократил период артподготовки (по плану от 8 апреля – до 10 минут; затем 10 минут била артиллерия малого калибра, потом еще 10 минут фронтовой артподготовки). Увы, военная судьба коварна, случилась фатальная неудача. Плененный близ Кюстрина советский солдат рассказал допрашивающим германским офицерам, что данное наступление «ненастоящее», что подлинное грядет в ночь с 15 на 16 апреля. Руководитель немецкой обороны Готхард Хейнрици был убежден, что это правда. Даже переставший верить во что бы то ни было Гитлер склонялся к тому, чтобы поверить в это. В результате 9-я армия генерала Бюссе была в краткие оставшиеся часы ночи с 15-го на 16-е отведена на вторую линию обороны.
В этот день Гитлер распорядился: «Всякий, кто отдаст приказ отступать, должен быть расстрелян на месте». Он уволил своего персонального врача и министра здравоохранения Брандта, когда узнал, что те отослали свои семьи в Тюрингию, в которую входили американцы.
Дух ожидающих решающего боя войск был исключительно высок. Чувство долга, патриотизма, желание сделать буквально невозможное было ощутимо. В эту ночь не спал практически никто. Офицеры объясняли своим (уже многоопытным) солдатам боевую задачу. Все вокруг в последний раз проверяли оружие. Громадные орудия расчехлили. Орудия 203-миллиметрового калибра грозно взирали в небо. Мощные прожекторы стояли на расстоянии 70 метров друг от друга и на разном расстоянии (от 100 до 300 метров) от линии фронта. Позади всех стояли 400 «катюш». Гвардейские части повторяли клятву сражаться с честью.
В передних окопах бойцы докуривали последние самокрутки. Увы, для очень многих из них они были действительно последними. Жуков посмотрел на наручные часы и сказал: «Время, товарищи, время».
В 5 утра в воздух взлетели три красные ракеты, и через секунду большой калибр и «катюши» разорвали ночной воздух. Сорок две тысячи русских орудий раскалили свои жерла. Подготовлено семь миллионов снарядов. Из небес штурмовики пошли прямо на цели в трехсоткилометровой арке наступления. На деревьях не осталось ни листочка.
Земля содрогалась тридцать минут – миллион снарядов пал на 9-ю германскую армию, которая залегла в траншеях и блиндажах второй линии обороны Зееловских высот. Семикилометровое пространство было просто вспахано, но, к незадаче атакующих, немцы успели отвести войска. Девушки, обслуживающие осветительные системы, включили 143 прожектора (один на 200 метров), которые должны были слепить германских солдат. Мнения об их воздействии разнятся. Прожекторы высветили, прежде всего, колоссальные облака пыли, поднятые артподготовкой. Немцы начали яростный огонь против советских прожекторов.
Канонада длилась 35 минут. После этого 60 германских летчиков-самоубийц ринулись на импровизированные мосты и понтоны, но их жертвы не имели особого значения. В небе над Берлином были сбиты последние 22 реактивных самолета люфтваффе.
Жуков в эти первые часы был воодушевлен отсутствием сопротивления, ему казалось, что оно сломлено одним ударом. Позднее он напишет: «Казалось, ни одной живой души не осталось на вражеской стороне после тридцати минут артподготовки». Он отдал приказ начать общее наступление. На германской стороне все было покрыто дымом и фонтанами земли. Перепуганные птицы метались в небе. Стоял крик: «На Берлин!»