Может ли характеристика «эта» возобладать над определением «наша»? Видимо, может. Для этого должна быть разрушена связь между людьми (главная характеристика коллективистской страны) – чтобы исчезли мы, а утвердилось множественное «я». Чтобы выветрилась под напором цинизма коллективная память, «любовь к отеческим гробам», чтобы окружающим стало совсем неловко от признания в любви к многострадальной отчизне с ее гипсовыми постаментами и фанерными звездами. Чтобы была бесстрастно завершена люмпенизация населения, перевод его в режим естественного выживания, войны всех против всех.
Но в итоге, пожалуй, не будет не только «нашей», но и «этой» страны…
Республики в составе СССР. Национальная политика
Национальные отношения в СССР, вплоть до «перестроечных» времен, принято было считать предметом гордости партийной и государственной политики. И действительно, официально провозглашенная в 60 – 70-е гг. новая историческая общность людей была отнюдь не мифом. Укоренившийся в последние два десятилетия сарказм в адрес «гомо советикусов», или попросту «совков», совершенно не отменяет тот факт, что на уровне массового сознания ощущение глубокого единства советских народов имелось.
Примеров, демонстрирующих, что этнические, культурные, расовые различия людей при определенных обстоятельствах могут быть забыты, советская история давала немало. Главное, что позволяло достичь этого, было чувство причастности к общему великому делу. Так было во времена первых пятилеток, в годы Великой Отечественной войны, целинной эпопеи. Люди разных национальностей воспринимали как свои, «кровные» успехи советских ученых, спортсменов, деятелей культуры, гордились беспримерными подвигами своих воинов, полярников, летчиков, космонавтов, независимо от их национальной принадлежности.
Беды и несчастья, внезапно случавшиеся в разных частях страны, вызывали сопереживание, стремление помочь со стороны всего многонационального советского народа. Пример тому – Ташкентское землетрясение в 1966 году, полностью уничтожившее целый город и погубившее десятки тысяч его жителей. Всего через год на месте руин возник новый город, целые улицы которого были возведены безвозмездными усилиями и средствами всех республик СССР.
Степень сплоченности советских национальностей и стремление к взаимному сближению особенно ярко проявлялись в сравнении с другими многоэтническими государствами. В США, например, чуть ли не открыто действовали расистские организации типа «ку-клукс-клана», время от времени происходили кровопролитные массовые столкновения на расовой и национальной почве, в законодательствах некоторых штатов вплоть до 70-х годов сохранялись дискриминационные нормы по отношению к чернокожим, выходцам из Азии и Латинской Америки. Реакцией на это стало появление организованных движений протеста, охвативших почти все этнические меньшинства Соединенных Штатов.
Ничего подобного в Советском Союзе в те годы не наблюдалось. Убедительным аргументом в пользу национальной терпимости и сближения народов СССР является рост числа этнически смешанных браков. Переписью населения 1959 г. их зафиксировано 10,3 % от общего числа браков. К 1970 г. смешанные семьи составляли 13,5 %, в 1979 г. – 14,9 %, а в 1989 г. – 17,5 %.
Доказательством формирования новой общности можно считать также распространение русского языка как языка межнационального общения. Например, по переписи 1926 г. число граждан нерусской национальности, считающих русский язык родным, зафиксировано 6,4 млн., в 1959 г. – 10,2, в 1979 г. – 13, в 1989 г. – 18,7 млн. Переписи населения показывали также постоянный рост числа свободно использующих русский язык наряду с родным национальным языком. В 1970 г. в СССР проживало 46,6 % нерусских граждан, к 1989 г. их доля повысилась до 49,4 %. При этом русский язык считали родным и свободно им владели 81,4 % населения СССР и 88 % населения РСФСР.
Все это давало идеологам «развитого социализма» весомые основания считать выработанный курс на решение национального вопроса верным. В основу этого курса по-прежнему закладывалась идея достижения фактического равенства наций, народностей «с полным учетом их интересов, уделяя особое внимание тем районам страны, которые нуждаются в более быстром развитии». Эта идея восходила к ленинским представлениям, что интернационализм «великой» нации должен состоять, помимо прочего, «и в том неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически». Другими словами, русские, как самая большая и в прошлом «угнетающая» нация, должны взять на себя ответственность за развитие всех наций Советского Союза, платя за это особо большую цену.
Бесспорно, что подобное «донорство» русского народа было оправдано с точки зрения преодоления недоверия к нему со стороны меньшинств. Народы советской Средней Азии, Кавказа, Сибири смогли очень быстро почувствовать положительные изменения в своей жизни, особенно в сравнении с положением родственных им народов, живущих по другую сторону границы СССР. Статус национального меньшинства давал огромные преимущества при поступлении в лучшие вузы страны, зачислении на работу, в предоставлении многих социальных льгот. В национальных республиках целенаправленно создавались собственные многочисленные кадры государственных и партийных работников, воспитывалась национальная интеллигенция. Высшие должности в республиках за редчайшим исключением занимались только представителями «титульной» (от имени которой образована республика) нации. Русским отводилась роль квалифицированных помощников, а также исполнителей тех обязанностей, которые не вызывали у местных жителей интереса (промышленных рабочих, строителей, инженеров, военных).
Вместе с тем, курс на фактическое равенство на деле приносил не только запланированные результаты. «Донорство» России не могло продолжаться бесконечно без видимого ущерба для нее самой. Средства, выделяемые государством на ускоренное экономическое и социальное развитие союзных республик, складывались преимущественно из налоговых отчислений от доходов всех республик в общесоюзную казну. Однако, если в бюджеты среднеазиатских и закавказских республик назад возвращалось до ста процентов от этих отчислений, в республики Прибалтики – в среднем 70–80 %, на Украину и в Белоруссию – 50–60 %, то в РСФСР – лишь немногим более 40 %. Кроме того, почти все республики получали дотации (дополнительную помощь) для решения каких-то конкретных проблем. Размеры этих дотаций в азиатских республиках нередко вполне были сопоставимы с размерами всего их национального дохода. Не составляли исключения прибалтийские республики и Украина. Правда, их дотирование не было регулярным, хотя исчислялось порой миллиардами рублей. Единственной республикой, которая никогда не получала дополнительной помощи, являлась Россия. С конца 70-х годов к разряду «доноров» присоединяются Белоруссия и, в связи с ускоренным развитием нефтегазового комплекса, Азербайджан и Туркмения, богатые топливными ресурсами.
Помогая другим республикам, Россия была не в состоянии должным образом заботиться о решении собственных насущных проблем. Одной из них уже в 60-е гг. становится исчерпание трудовых и материальных ресурсов Нечерноземья. Проще говоря, речь идет о постепенном вымирании огромного края, включающем в себя около 30 регионов Российской Федерации. Например, к середине 80-х годов население Псковской области составляло чуть более 60 % от довоенного, Новгородской, Смоленской, Вологодской – около 80 %, при том что общая численность населения СССР увеличилась за это же время более, чем в полтора раза. Основная причина состояла в хронической социальной и бытовой неустроенности жителей российской «глубинки», в особенности деревни. Это подталкивало многих из них бросать родные края и искать счастья в более благополучных местах огромной страны. Принятая в 1974 г. Программа развития Нечерноземья оказалась не способной решить эти проблемы, так как основной упор в ней делался на развитие хозяйственной, а не социальной сферы. Более того, в рамках этой программы был провозглашен курс на ликвидацию «неперспективных» деревень, что лишь ускорило процесс вымирания. С 1959 по 1979 гг., по данным переписей населения, количество сел и деревень в нечерноземной полосе РСФСР сократилось с 294 тыс. до 177 тыс.
Политика выравнивания и сближения уровней развития советских народов при опеке и бескорыстной помощи «старшего брата» – русского народа приносила и множество других непредвиденных последствий, отрицательно сказывавшихся на общем состоянии национального вопроса. Речь в первую очередь идет об отношении к русским в национальных республиках и о том положении, в котором русские в итоге там оказались. В идеальных представлениях о фактическом равенстве все республики не только должны быть одинаковыми по уровню жизни и социальной обеспеченности, похожими нужно сделать также их хозяйственные и социальные структуры. Иначе говоря, повсюду надо создать крупную промышленность, рабочий класс, научную и творческую интеллигенцию по образцу России и других славянских республик для того, чтобы процесс интеграции (объединения в целое) проходил проще и естественней. Гигантские средства были вложены в строительство заводов в Средней Азии, Закавказье, Прибалтике.
Однако с самого начала возникла проблема острого дефицита кадров для строительства этих предприятий, а затем и для обеспечения их работы. В течение многих десятилетий дефицит восполнялся почти исключительно путем переселения в республики рабочей силы и специалистов из России, Украины и Белоруссии (сначала их всех именовали просто русскими, затем все чаще «русскоязычными»). В результате, столицы и крупные города республик, превратившись в промышленные центры, стали многонациональными, причем представители «титульных» наций оказывались в ряде случаев в меньшинстве по сравнению с русскими. Руководителям советского государства такое положение казалось свидетельством лишь реального сближения народов, взаимопроникновения и обогащения их культур. На самом же деле, наряду со всем этим возникали и очень серьезные противоречия, вылившиеся впоследствии в конфликты.