вся российская история была страшной и кровавой, и что на костях здесь построено вообще все, под каждой шпалой лежат косточки русские. Это типа так всегда было. Ну так что ж возмущаться Лениным и Сталиным, которые строили из того же материала? Они хоть что-то построили, а предыдущие — просто гноили людей безо всякой пользы (напоминаю — опять же «согласно либеральным мифам», но в них ведь верят).
Этот пафос истребления человеческого материала хоть с пользой — жуткий, если вдуматься — является результатом убеждения, что все предыдущие поколения русских людей мучились и гибли зазря, по дурной воле глупых правителей, которые изводили людей ни за понюх табаку, а все достижения были ничтожными. В то время как на Западе, если и были какие шероховатости, то все шло впрок, шились шмотки, строились соборы и писались декларации о правах человека.
Культ Ленина и Сталина как великих людей — это побочный продукт либерального шельмования русских и России. Если людям долго объяснять, что вся их история — мерзость и слизь, и делали ее жалкие и ничтожные личности, то они будут считать великими тех, про кого хотя бы нельзя сказать того, что он жалок и ничтожен. Про Ленина и Сталина этого сказать нельзя. Это подтверждено судом Запада, единственной инстанцией, которую либералы уважают.
И чему удивляться?
Так что наши свободолюбцы отчасти правы. Россия действительно несколько одурела. Но не вчера, братцы, и не сегодня. А гораздо раньше — когда стала слушать вас, поганцев. «Вы-с и убили-с».
Исходя из этого, ясно, что делать, если кому захочется поубавить Ленину и Сталину популярности.
Все довольно просто. Перестать врать, клеветать и исходить дерьмом. А вместо этого построить нормальную русскую историю. Великую, славную и очень интересную. Благо, для этого не нужно врать, выдумывать, раздувать слонов из мух (чем охотно занимаются хисторимейкеры всех стран и народов). Мы большие и красивые и можем обойтись без мухлежа.
Отчасти такая работа ведется. Не сознательно даже, а просто потому, что «рынок требует». Интересные рассказы про собственное прошлое — это товар, пользующийся спросом. Правда, этот спрос пока что не столько удовлетворяют, сколько на нем паразитируют. Но все же — какие-то подвижки есть.
Теперь нужно выстроить нормальный пантеон великих людей. Куда войдут, наверное, и Ленин со Сталиным — скорее всего, в качестве «Великих Темных». Каковые, кстати, нужны в любой великой истории. Только истории ничтожных народов лишены фигур эпических злодеев…
Но для этого нужен хоть какой-нибудь свет.
И пока вся история нашей страны и нашего народа останется затемнена — до тех пор фигуры, освещенные хотя бы и адским пламенем, будут самыми заметными.
9 мая: руководство к действию
Опубликовано на АПН 9 мая 2008 года
Начну с несколько необычной просьбы. Вообразите себе, дорогие читатели, небольшую картинку в жанре альтернативно-исторической фантастики.
С самым что ни на есть заезженным сюжетом: во Второй мировой побеждают немцы.
Чтобы уж совсем соответствовать канонам жанра, добавлю, что побеждают они блицкригом, после чего выигрывают войну на Западе и становятся, как принято говорить в таких случаях, безальтернативным вариантом. Правда, Америка не сокрушена, с Японией рейх рассорился, а Европа фрондирует. Но Россия надежно придавлена начищенным сапогом шуцмана. То есть, конечно, не Россия, а рейхскомиссарат Московия, как мы теперь называемся.
Понятно, что на цивилизованном Западе немцы устроили орднунг и парадиз, а в России, как это принято у культурных наций, учинили погром и геноцид. Страна разрушена, наука и промышленность просто не появились, найденные немецкими геологами нефть и газ идут на обогрев Западной Европы. Русское население нищенствует, спивается и вымирает ударными темпами, а пустые земли заселяются какими-нибудь таджиками, которым расовое ведомство выписало справку об арийскости, да кавказцами, в благодарность за помощь в военных действиях. Хотя известная часть населения все-таки приспособилась и как-то прикармливается возле газовой трубы. Москва, например, стала неплохим городом — некоторые даже сравнивают с Лейпцигом.
Теперь, наконец, о самой картинке.
В центре Москвы готовятся грандиозные торжества. Посвящены они славной странице русской истории — а именно, великой Победе в Отечественной Войне.
То есть, если кто не понял, войне 1812 года. Над Наполеоном Бонапартом, грозой и ужасом Европы.
Мероприятие проводится не просто так. С некоторых пор культ Великой Победы над Наполеоном в бывшей России стал развиваться чрезвычайно бурно.
Надо сказать, что в старые времена — ну там в сороковые-пятидесятые — немцы этому делу всячески препятствовали, более того, экспроприировали экспозицию в Историческом Музее и запретили упоминать о той войне в учебниках истории. Но позже одумались, экспозицию вернули, учебники тоже переписали — впрочем, к тому времени учебники вообще перестали кого-либо интересовать, так как русские дети перестали учиться. Зато появились фильмы, комиксы, книжки с картинками, посвященные тем временам. Не без критического, разумеется, подхода — преступления русской армии и особенно русских партизан отнюдь не замалчивались, а Давыдов так вообще признавался военным преступником. Но в целом… в целом отношение к культу Победы у немцев образовалось скорее положительное.
В конце концов, с немецкой точки зрения в той войне русский народ показал себя с самой лучшей стороны: бить французов — это еще и немецкий национальный спорт, всякое унижение Франции приятно вспомнить. В Битве Народов русские и немцы даже воевали вместе. Скверно вышло, что агрессивный царский режим сунулся дальше, чем ему следовало, осквернив вонючим сапогом священные внутренности Европы — но, с другой стороны, Парижу пришлось несладко, что, сами понимаете, зер гут.
Поэтому русский культ Победы в Отечественной был воспринят оккупационным правительством. Более того, по мере роста неприятностей в международных делах на нем стали делать все больший акцент. Окончательно решила дело Православная Церковь, отношениями с которой немцы дорожили: согласно Манифесту Александра I победа над Наполеоном праздновалась 25 декабря, а это Рождество Христово, великий церковный праздник. Так что все как-то устроилось.
Народ охотно включился в это дело, раз нет других. Например, какой-то дедушка, активист исторического общества увековечивания памяти Бородинского сражения, придумал в преддверии очередной годовщины украшаться трехцветным русским бантом. Это дело подхватили широкие массы, бант стал популярен.
Есть, правда, отщепенцы-бонапартисты. Непонятно, из какого места они вылазят, но они есть. Некоторые из них даже пишут в прессе статьи, где намекают, что Наполеон был на самом деле прогрессивным деятелем и хотел русскому народу добра — например, обещал отменить крепостное право. Охранительного направления публицисты кроют историческими фактами, которые свидетельствуют о нехорошем поведении французских войск в России, ну и цитатой из Достоевского, той самой, смердяковской, про то, как «хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую и присоединила к себе», и что «совсем даже были бы другие порядки-с». Желающие других порядков-с держат у себя дома бюсты Императора Французов, на своих сборищах декламируют стихи Лермонтова и демонстративно говорят слово «бонжур» вместо официального «хайль Гитлер» или разрешенного «превед». Разумеется, «бонжур» строжайше запрещен как экстремистское высказывание, ибо это глумление над памятью павших в той войне. Запрещен на всякий случай и Достоевский — хотя цитата вовсю используется… Злые языки, правда, говорят, что бонапартисты получают зарплату в гестапо, но это явная чушь: если такие и есть, они составляют ничтожное меньшинство. Большинство же — обычные дураки, каковых земля родит в изрядном количестве.
Зато власть получила безопасного и безвредного врага. Неудивительно, что антибонапартизм в рехйскомиссариате Московия приобрел статус чего-то вроде «неофициальной официальной идеологии», постепенно становящейся просто официальной. По мере становления официальности борьба с наполеоновскими недобитками обостряется и обостряется, как при Сталине борьба классовая. Полемисты изощряются во взаимных нападках. Надевшие бант проклинают не надевших бант и наоборот, причем и те и другие обвиняют друг друга в предательстве национальных идеалов, пошлости и низости вкусов, стадном инстинкте и т. п.
Это было бы безобидно и даже полезно, но под шумок высовываются неприятные личности с нехорошими идеями — некоторые даже намекают, что немцы ничем не лучше французов, и что положение русского народа сейчас хуже, чем в двенадцатом году. Что уже попахивает.
Поэтому грядущие торжества должны, наконец, положить конец наполеоновским недобиткам и их последышам. Не за то воевали наши деды давным-давно, чтобы на наших улицах звучало проклятое «бонжур». А чтобы никто не сомневался — закидаем врагов шапками с киверами.
И вот по зимней Красной площади идут конные полки. Специальные самолеты разгоняют хмурые зимние тучи, декабрьское солнышко блестит на сусальном золоте эполет. Гарцуют гусары, блестят шашки, пушатся выпушки. Солдатский хор выводит «Соловей, соловей, пта-шеч-ка», да так, что в ГУМе стекла дрожат.
Гауляйтер, стоя на трибуне, умиляется во всю узь застегнутой немецкой души: бодрые мощи России и впрямь хороши — и красиво, и безопасно. Бешено аплодирует зрелищу старый генерал из русских, когда-то подавивший последнее русское восстание в городе Кондопоге. А по гладко выбритой щеке министра внутренних дел — ясное дело, кавказца — плывет непрошеная жемчужина: вах-вах, до чего справны молодцы, какие красавчики… И стайка мерзавцев, поставленных для того, чтобы эксплуатировать и терроризировать раздавленную страну, даже ощущает нечто, отдаленно напоминающее гордость.
Схожие чувства испытывают остатки русского народа, которому всю эту красоту показывают по телевизору — это ж хорошо, вспомнить, что и мы когда-то кого-то победили, и нам даже разрешают об этом говорить, хотя бы раз в году. За это можно и выпить — раз уж ничего больше нельзя.