Точно так же, кстати, Александр Ярославич несколько лет назад поступил с дружиной сына, не сумевшей защитить того в 1255 г. от
изгнания из Новгорода. Теперь же Василий сам был в числе провинившихся. Чуть позже он был схвачен во Пскове.
Вскоре порядок был наведен:
«…В лето 6767 [1259]…приеха Михаило Пинещиничь из Низу со лживымь посольствомь, река тако: «аже не иметеся по число, то уже полкы на Низовьскои земли»; и яшася новгородци по число. Тои же зимы приехаша оканьнии Татарове сыроядци Беркаи и Касачикъ с женами своими, и инехъ много; и бысть мятежь великъ в Новегороде, и по волости много зла учиниша, беруче туску [особый вид дани] оканьнымъ Татаромъ. И нача оканьныи боятися смерти, рече Олександру: «даи намъ сторожи, ать не избьють нас». И повеле князь стеречи их сыну посадничю и всемъ детемъ боярьскымъ по ночемъ. И реша Татарове: «даите намъ число, или бежимъ проче»; и чернь не хотеша дати числа, но реша: «умремъ, честно за святую Софью и за домы ангельскыя». Тогда издвоишася люди: кто добрыхъ, тотъ гю святои Софьи и по правои вере; и створиша супоръ [спор], вятшии велятся яти меншимъ ло числу. И хоте оканьныи побежати, гонимъ святымь духомь; и умыслиша светъ золъ, како ударити на городъ на ону сторону, а друзии озеромь на сю сторону; и възъбрани имъ видимо сила христова, и не смеша. И убоявшеся, почаша ся возити на одину сторону къ святои Софьи, рекуще: «положимъ главы своя у святои Софьи». И бысть заутра, съеха князь с Городища, и оканьнии Татарове с нимь; и злыхъ светомь яшася по число: творяху бо бояре собе легко, а меншимъ зло. И почаша ездити оканьнии по улицамъ, пишюче домы христьяньскыя: зане навелъ богъ за грехы наша ис пустыня звери дивияя ясти силныхъ плъти и пити кровь боярьскую; и отъехаша оканьнии, вземше число, а князь Олександръ поеха после, посадивъ сына своего Дмитрия на столе.
Того же лета, на канунъ Бориша дни, бысть мразъ великъ по волости; но господь не хотя места сего святои Софьи оставити пуста, отврати ярость свою от нас и призре окомь милосердия своего, кажа нас на покаяние; но мы грешнии акы пси обращаемъся на своя бльвотины, не помышляюще казни божия, яже на ны приходить за грехы наша»[428].
Если событийная сторона приведенных фрагментов летописного текста (их, так сказать, сюжетная линия) достаточно ясна, то характеристики описываемых событий явно нуждаются в дополнительном комментарии. Остановимся на некоторых моментах, анализ которых позволяет лучше понять, о чем именно повествует летописец.
Прежде всего, возникает вопрос: из-за чего, собственно, началось восстание? Что заставляло менших новгородских столь яростно сопротивляться переписи? С прагматической точки зрения, все как будто ясно: они не хотели платить ордынский выход, предпочитая отделываться разовыми дарами. Но, с другой стороны, как следует из дальнейшего изложения, сопротивление тому, чтобы дати число, каким-то образом для летописца неразрывно связано с правой верой, с защитой святой Софьи и домы ангельскыя. Судя по всему, сам факт исчисления жителей представляется древнерусскому книжнику большим грехом. И дело здесь, видимо, вот в чем.
Исследователи уже не раз обращали внимание на то, что в Житии Александр трижды отождествляется с библейским Даниилом. Не вполне ясным остается, однако, что давала читателю такая идентификация князя и библейского пророка? Между тем, именно с именем Давида связан библейский рассказ о переписи (исчислении) Израиля и Иудеи:
«Гнев Господень опять возгорелся на Израильтян, и возбудил он в них Давида сказать: пойди, исчисли Израиля и Иуду. И сказал царь Иоаву военачальнику, который был при нем: пройди по всем коленам Израилевым (и Иудиным) от Дана до Вирсавии, и исчислите народ, чтобы мне знать число народа. И сказал Иоав царю: Господь Бог твой да умножит столько народа, сколько есть, и еще во сто раз столько, а очи господина моего царя да увидят это; но для чего господин мой царь желает этого дела? Но слово царя Иоаву и военачальникам превозмогло; и пошел Иоав с военачальниками от царя считать народ Израильский. И… обошли всю землю и пришли чрез девять месяцев и двадцать дней в Иерусалим. И подал Иоав список народной переписи царю…»[429].
Здесь же дается оценка этого деяния: составление переписи, исчисление людей в своей стране (отсюда, кстати, и численники, упоминаемые в летописи) дело богопротивное, а последствия его ужасны. Сам Давид, получив список народной переписи, осознает, что неугодно было в очах Божиих дело сие:
«И вздрогнуло сердце Давидово после того, как он сосчитал народ. И сказал Давид Господу: тяжко согрешил я, поступив так; и ныне молю Тебя, Господи, прости грех раба Твоего, ибо крайне неразумно поступил я»[430].
Ответ Господа был чрезвычайно суров:
«…было слово Господа к Гаду пророку, прозорливцу Давида: пойди и скажи Давиду: так говорит Господь: три наказания предлагаю Я тебе; выбери себе одно из них, которое совершилось бы над тобою. И пришел Гад к Давиду, и возвестил ему, и сказал ему: избирай себе, быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих, и они преследовали тебя, или чтобы в продолжение трех дней была моровая язва в стране твоей? теперь рассуди и реши, что мне отвечать Пославшему меня»[431].
Вот теперь самое время задаться вопросом: которую из двух бед гнев ордынского хана или гнев Бога Александр счел меньшей? Ответ известен. Так, может быть, именно страх перед последствиями исчисления основная причина восстания в Новгороде и Пскове (по крайней мере, в глазах летописца)? Полагаю, ничего невероятного в таком предположении нет.
На это указывает, как мне представляется, и фразеология рассказа о восстании, а также упоминание о мразе великом, последовавшим за числом, которое вземше окаяньнии, который чуть было не привел к катастрофическим последствиям. В частности, обращает на себя внимание связь начала переписи с новым воспоминанием о казни Божии.
Кроме того, выделенные мною в тексте слова находят достаточно надежную библейскую параллель, в которой речь идет об упоминаемом в пророчестве Иезекииля (Иез 39: 1116) городе Гамоне (полчище или падение многопогребательное). Там происходит борьба язычества и царств земных с царством Божиим, завершающаяся, как указывается в Откровении Иоанна Богослова[432], уничтожением народов Гог и Магог:
И так очистят они землю. Ты же, сын человеческий, так говорит Господь Бог, скажи всякого рода птицам и всем зверям полевым: собирайтесь и идите, со всех сторон сходитесь к жертве Моей, которую Я заколю для вас, к великой жертве на горах Израилевых; и будете есть мясо и пить кровь. Мясо мужей сильных будете есть, и будете пить кровь князей земли, баранов, ягнят, козлов и тельцов, всех откормленных на Васане; и будете есть жир до сытости и пить кровь до опьянения от жертвы Моей, которую Я заколю для вас. И насытитесь за столом Моим конями и всадниками, мужами сильными и всякими людьми военными, говорит Господь Бог. И явлю славу Мою между народами, и все народы увидят суд Мой, который Я произведу, и руку Мою, которую Я наложу на них. И будет знать дом Израилев, что Я Господь Бог их, от сего дня и далее[433].
Как бы то ни было, благодаря героическим усилиям великого освободителя от крестоносного ига (которого, впрочем, никогда и не было) князя Александра Ярославича, ярмо на шею русскому народу было водружено. Причем современники, по крайней мере на Северо-Западе, восприняли происшедшее как дело богопротивное.
После этого странно читать рассуждения заслуженных историков о том, что Александр
«…олицетворял назревающий процесс объединения, а потому укреплял в русском народе надежду на освобождение от власти Орды»[434].
Действительно, неужели наведение порядка в восставших против численников Новгороде и Пскове и принуждение вольных русских городов покориться ордынским ханам можно расценивать как укрепление надежды на освобождение от власти Орды?
Вслед за Новгородом волна недовольства прокатилась по всей Северо-Восточной Руси. В 1262 г. восстали Ростов, Суздаль, Владимир, Ярославль, Устюг:
«…В лето 6767. Избави Бог от лютаго томленья бесурменьскаго люди Ростовьскія земля, вложи ярость въ сердца крестьяномъ не терпяще насилья поганыхъ. Изволиша вечь и выгнаша из городовъ: из Ростова, изъ Володимеря, ис Суждаля, изъ Ярославля. Окунахуть бо ти оканьнии бесурмене дани, и от того велику пагубу людемъ творяхуть, роботяще резы и многы души крестьяньскыя раздно ведоша. Видевше же человеколюбець Бог послуша моленья Матерня, избави люди своя от великыя беды».[435]
Никто не знает, какой ценой были подавлены эти выступления…
В 1263 г. Александр вновь был вызван в Орду. Надлежало сделать следующий шаг в закабалении русских земель. Русь должна была присылать свои отряды для участия в монгольских походах. Житийная повесть утверждает, что Александр Ярославич хотел избежать этого:
«…Бе же тогда нужда велика от иноплеменников, и гоняхут христиан, веляще с собою воиньствовати. Князь же великыи поиде к цареве, дабы отмолити люди от беды тоя».[436]
Чем закончились переговоры с Ордой, сказать трудно. Однако известно, что впоследствии русские отряды неоднократно участвовали в походах, организованных золотоордынскими ханами. Да и монголы не гнушались выступать вместе с Русью во время вооруженных конфликтов ее с западными соседями. Вот только если поход такой оказывался неудачным, русским землям, через которые ордынские отряды возвращались в степи, приходилось компенсировать то, чем не удалось поживиться у врага… Насколько все это соответствовало целям, которые ставил перед собой Александр, отправляясь в Орду, видимо, навсегда останется тайной.