[244] а владыка своей роли в управлении не потерял, во всяком случае она не стала ни больше, ни меньше. Но вот то, что архиепископ становится крупным землевладельцем, — правильно. В этой связи совершенно верным представляется замечание А.Л. Хорошкевич о том, что роль софийских владений сокращалась параллельно падению роли города в социальной и политической жизни земли. Один из этапов постепенного превращения государственных земель собора св. Софии во владычные приходится на конец XV — начало XVI в., когда исчезают остатки городского самоуправления древнего типа, унаследованные от времен независимости, когда церковь св. Софии теряет все свои государственные функции, а ее печать заменяется новой (ее употребление началось одновременно с введением Магдебургского права).[245]
Городская община контролировала церковную организацию и в других ее звеньях. В уставных грамотах находим статью: «…а церковные домы присмотряти старостами городскими».[246] По мнению М.Н. Ясинского, авторитетного исследователя грамот, «эти старосты выбирались прихожанами отдельных городских приходов для надзора как за зданием самой церкви, так ровно и за домами и усадьбами, принадлежавшими церкви и находившимися в городе».[247]
Итак, видим, что церковь занимает в волостных общинах Верхнего Поднепровья и Подвинья то же место, что и в древнерусский период.[248]
В городских общинах Верхнего Поднепровья и Подвинья можно обнаружить и другие элементы управления, уходящие своими корнями в Древнюю Русь.[249] В домонгольский период здесь существовала кончанско-сотенная система.[250] Есть все основания говорить о том, что она сохранялась и в последующий период. Правда, пока у нас нет сведений о посадниках в это время, но А.Л. Хорошкевич обратила внимание на употребление термина «посадник» но отношению к бурмистрам г. Риги, что, по ее мнению, свидетельствует о сохранении в самом Полоцке вечевых традиций.[251] Это может свидетельствовать и о том, что такого рода институт какое-то время существовал и в Полоцке. Не был ли «староста места» в Смоленске наследником древней посадничьей власти? Что же касается сотен, то свидетельств об их сохранении столь много, что здесь, даже не требуется специальных доказательств. Факт функционирования сотенной системы в городах Западной Руси признается всеми современными исследователями средневекового белорусского и украинского города.[252] Причем, если в Северо-Восточной Руси сотские становятся органом княжеской власти и встречаются в сельской местности, то здесь они с определенными модификациями сохраняются в прежней ипостаси. Это общинные власти, их прерогативы распространяются из главного города и на сельскую местность. Такого рода сотских встречаем, например, в Торопецкой земле.
Материал о социально-политической активности горожан Верхнего Поднепровья и Подвинья в ХIII–XV вв., сохранение сотенной системы свидетельствует о том, что основой города была здесь по-прежнему община. Показателем общинного характера городов Верхнего Поднепровья и Подвинья в этот период является и городское землевладение. «Города этого региона в значительной степени, как и раньше, сохраняли свой сельскохозяйственный характер, то же самое можно сказать и о местечках».[253] С этим положением следует согласиться, об этом свидетельствует и — материал о городском землевладении XIV в. Полоцкое евангелие рисует нам горожан-вкладчиков, чьи вклады были в нем зафиксированы. Что это было за землевладение, видно хотя бы из следующего вклада. Некто Иван Никонович, «Дементьев сын», «отходя сего света», дает св. Троице «три места ролейная на великом поли, да поженька, да луг на Полоте, да огород оу старом городе, да полъ-гумна».[254] Другой вкладчик дает «сельце на Просмужьци свою отчину и дедину».[255] Таковы же вклады и других вкладчиков. Думаем, что здесь вполне возможны аналогии с тем псковским материалом, который выявила и опубликовала Л.М. Марасинова.[256] Эти материалы изучены в труде Ю.Г. Алексеева.[257] Рисуемый грамотами персонаж — «мелкий вотчинник крестьянского типа, не эксплуатирующий постоянно чужого труда, но вотчинник-горожанин, не входящий в сельскую территориальную общину». «Назвать такого владельца феодалом в собственном смысле можно только с очень большими натяжками», — пишет Ю.Г. Алексеев.[258] Думаем, что это и не требуется, ибо член городской общины, владеющий участком земли им еще и не был. Более подробные сведения имеются для XV в., когда конституируется мещанство и мещанское землевладение. Мещанское землевладение и генеалогия мещан Полоцка внимательно изучены А.Л. Хорошкевич. Вслед за другими учеными исследовательница отметила древность мещанского землевладения и небольшие размеры владений мещан. Мещане носили родовое имя на «-ич» (Варушиничи, Теличиничи, Козичи и др.) и долго сохраняли патронимию.[259] Следует заметить, что подобная картина присуща и Смоленску. При этом важно то, что и черные люди были землевладельцами. М.В. Довнар-Запольский обратил внимание на обширные земельные реквизиции в Смоленской земле после известного выступления смольнян в 1440 г. Но его мнению, были реквизированы земли участников смоленского веча. Но вече было организовано черными людьми.[260] Значит, реквизировались земли черных людей.
Нам представляется, что в основном все жители городской общины в этот период были землевладельцами. Землевладение легко совмещалось с торговлей и ремеслом. Этот вывод подтверждается более поздними данными, например Полоцкой ревизией 1552 г. В. Панов, внимательно проанализировавший материалы ревизии, пришел к выводу, что в юридическом отношении население Полоцка было объединено в однородную мещанскую массу, неоднородную в экономическом плане. Землевладение, будучи атрибутивным признаком члена городской общины, разнится по своим размерам. Были землевладельцы из наиболее состоятельных кругов, землевладельцы-середняки и землевладельцы-бедняки.[261] Мещанское землевладение сохранялось и в последующий период.[262]
Каково же происхождение городского землевладения? Источники, которыми мы располагаем, позволяют проводить аналогии с тем, что было в Псковской земле. Ю.Г. Алексеев, изучивший данные по Псковской земле, сделал вывод о том, что «в вечевых городах-землях, наряду со скупкой земель у смердов-общинников, существует еще один вариант генезиса мелкой вотчины — распад коллективной собственности горожан».[263] Именно этот процесс, по нашему мнению, и шел в Смоленской и Псковской землях. У нас нет данных, занимались ли мещане «обработкой земли сами, или прибегали для этого к труду рабскому или феодально зависимому».[264] На раннем этапе выделения индивидуального городского землевладения, видимо, нет оснований говорить о применении труда феодально зависимого населения, поскольку тогда мещане пользовались трудом челяди-рабов.[265]
В это время, как и в древнейший период, прослеживается и коллективная собственность — альменда общины. «Земельная собственность мещан дополнялась общегородской на леса, выпасы и рыбные ловли вокруг города»,[266] и одна из форм этой общегородской собственности — земли св. Софии.[267] Уставная грамота Полоцкой земле сообщает о «местских пущах»,[268] а грамота на магдебургское право — о лесах («за три мили круг места»),[269] которые принадлежали городской общине. Общинную альменду находим и в Смоленске даже в более поздний период.[270] Об общинных выпасах речь идет и в полоцкой грамоте, «где переж добытки свои пасывали, ино и ныне добровольни, без всякого изгабанья, там же паствити будут…».[271] Прав 3.Ю. Копысский, который отмечает, что землевладение выступает здесь «не только частным достоянием отдельных горожан, но и как структурный элемент социально-экономической жизни города в целом».[272] Городское землевладение было явлением старым, уходящим своими корнями в глубь веков.[273]
В северо-западном регионе и в XIV–XV вв. продолжало сохраняться то волостное единство, главенство центрального города над волостью — вся та система отношений, которая сложилась в регионе в XI–XII вв. Здесь долго живет термин «волость» в своем прежнем значении.[274] «Волость Полоцкая», «волость Смоленская», «волость Витебская» — обычное выражение документов того времени.[275] Понятие это ясно расшифровывается грамотой 1387 г. Это Полоцк «со оусемн тыми месты и городы и волостми и людии, оусею тою землею, што коли тягло и тягнет к городу Полоцку».