Что же происходит с князьями и княжеской властью в западнорусских землях в XIII — начале XVI в.? Применительно к Северо-Восточной Руси эту тему исследовал В.Б. Кобрин. Однако он ограничился изучением изменения характера «землевладельческих прав князей по мере их превращения в великокняжеских вассалов».[449] Нас интересует более широкий круг проблем, поэтому мы будем использовать не только жалованные грамоты князей,[450] но и данные других источников. Как отмечал В.Б. Кобрин, «приходится прибегать к косвенным данным, к случайным обмолвкам отрывочно сохранившихся источников».[451] Особенно это характерно для второй половины XIII — первой половины XIV в. — самого «темного» времени в истории Руси.
Удобно рассмотреть судьбы князей по различным землям, которые со временем вошли в состав Великого княжества Литовского. В Смоленской и Чернигово-Северской, в отличие, например, от соседней Полоцкой земли, князья прежней династии — Рюриковичи живут и правят и в XIII–XIV вв. Для восстановления их социального портрета мы располагаем смоленской летописью конца XIII — начала XV в., условно вычленяемой, но имеющей «областное значение». Она «носит светский характер, описывая самые разнообразные события на Смоленской земле».[452] Смоленских князей 20–30-х годов застаем в эпицентре социальной борьбы, которая непрерывно кипела в недрах городской общины.[453] В 1239 г. князю Ярославу Всеволодовичу удалось «урядить» смольнян и посадить на столе Всеволода Мстиславича.[454] В результате межкняжеской борьбы смоленский стол перешел к роду Давида Ростиславича — его внуку Ростиславу Мстиславичу. Род этот состоял из трех сыновей — Глеба, Михаила и Федора. Князья но очереди оказываются на смоленском столе. Глеб умер в 1277 г., Михаил прокняжил недолго и скончался в 1279 г. Гораздо дольше был на смоленском столе Федор Ростиславич. Личность этого князя весьма интересна, хотя деятельность его протекала в основном вне того региона, который нас интересует. Его биография ярко отразила все основные тенденции эпохи и прежде всего усиление политического воздействия монголо-татар. Уже «в 70-х годах XIII в. Смоленск начинает признавать тяжелую руку татаро-монгольских поработителей».[455] В 1274 г. смоленский князь выступил против Литвы по приказу татарского хана.[456] Федор Ростиславич Черный — первый князь, который, судя по источникам, несет на себе уже четко выраженное клеймо татарской неволи. Правда, проявилось эти в его деятельности в соседнем регионе, но разорвать судьбы земель Руси в этот период невозможно. Федор принимает активное участие в междоусобных столкновениях, которые происходили на Руси в 80–90-е годы XIII в. Дж. Феннел подметил, что «причиной особой жестокости этой борьбы была в значительной степени политика татар и ход событий на Руси прямо зависел от колебаний маятника власти в кипчакских степях».[457] Что касается Федора, то все перипетии его участия в этой междоусобной борьбе подтверждают тезис о его зависимости от татар.[458] Подтверждают это и данные его жития, повествующего о том, что он много лет провел при дворе хана, был женат на его дочери и рассматривался ханом как его улусник и служебник.[459] В Ярославль он вернулся, захватив город силой, с помощью ордынского войска. Но стал ярославским князем Федор еще в конце 60-х годов, взяв в жены ярославскую княжну Ксению.[460] Обратим внимание на такую форму занятия стола.
Итак, ярославский князь находился в зависимости от татар. Но для характеристики власти князя Федора и других князей — его современников, важна еще одна черта, на которую не обратили внимание ни Дж. Феннел, ни советские исследователи. Речь идет о их взаимоотношениях с народными массами, прежде всего с горожанами. Летописные материалы, повествующие о событиях второй половины XIII в., свидетельствуют о том, сколь велика была еще роль городских общин и волостей в политической жизни. Можно привести летописное сообщение о съезде во Владимире, когда были «со единой стороны князь великий Андреи, князь Феодор Черный Ярославскыи Ростиславичь, князь Костянтин Ростовьскыи со единого, а с другую сторону противу сташа князь Данило Александрович Московскыи, брат его князь Михаиле Ярославич Тферскыи, да с ними Переяславци с единого».[461] Это те самые переяславцы, которые незадолго до того фигурируют в летописи: «Слышавше же горожане Переяславци рать Татарскую и разбегошася разно люди черные и вси волости Переяславские».[462] О социально-политической активности горожан Северо-Восточной Руси свидетельствуют и городские движения, которые проходили в древних вечевых формах.[463] В целом нужно полностью согласиться с исследовательницей русских летописей Л.Л. Муравьевой в том, что «на страницах летописей среди действующих лиц все чаще появлялись такие герои, как горожане — «люднее»: тверичи, москвичи, смоляне, ржевичи, проняне, дмитровцы, нижегородцы, весь народ…».[464] Добавим лишь, что они не «появлялись», а были наследием Древней Руси. Мы коснулись темы демократических традиций в Северо-Восточной Руси лишь в связи с социальным портретом Федора Ростиславича. Что же касается их бытования в Западной Руси, то сам Федор вскоре испытал их влияние на себе. Сыну покойного князя Глеба Александру удалось захватить Смоленск, причем не силой, а лестью.[465] П.В. Голубовский справедливо предположил здесь участие городской общины Смоленска.[466] Действительно, ожесточенная попытка Федора вернуть себе Смоленское княжение не увенчалась успехом. Он так и умер, не обретя его. Древнерусские городские общины не любили иметь князей «на стороне». Князь нужен был свой, на месте.
Эти факторы — внешний (в лице иноземных завоевателей) и внутренний (в лице масс городского и сельского люда) — были определяющими и на протяжении XIV в. Правда в качестве внешнего все больше выступают не татары, а Литва, с одной стороны, и быстро растущее Великое княжество Московское — с другой. Уже при Александре Глебовиче Москва захватила Можайск, а при Иване Александровиче, чье долгое правление охватывает 45 лет, великий князь Иван Данилович «послал же свою рать с Товлубием к Смоленску».[467] Мы не будем касаться темы взаимоотношений Смоленской земли с соседями в этот период, поскольку этот вопрос — тема отдельного исследования и она обсуждалась во многих работах.[468] Нам же важно отметить, как менялось положение смоленских князей, которые все больше оказывались в положении того зайца на средневековой гравюре, который олицетворял собой Смоленск, зажатый между могущественными противниками. В своей подтвердительной грамоте Иван Александрович называет Гедимина «братом моим старейшим».[469] Опираясь уже на другого литовского князя — Ольгерда, Иван Александрович пытался вернуть Можайскую волость, а в 1348 г. смоленское ополчение участвует на стороне литовцев в битве у Стравы.[470] Преемник Ивана Александровича — Святослав Иванович, ведет ожесточенную борьбу с Литвой[471] (в этой борьбе он и нашел себе погибель). Впрочем, он получил отлучение от церкви и за борьбу с Москвой.[472] После гибели Святослава Ивановича литовский князь Скиргайло посадил в Смоленске Юрия Святославича, предварительно вылечив его от ран. Последний удар по Смоленскому великому княжению нанес Витовт, который, прикинувшись третейским судьей, выманил из Смоленска князей и, арестовав, отправил в Литву.[473] Юрий Святославич, пытавшийся найти поддержку в Москве, так и не смог вернуться на Смоленское княжение и драматично закончил свою жизнь на чужбине.
Каковы были отношения между князьями того рода, который правил в Смоленской земле? Огромную роль в этих отношениях играла та волостная жизнь, которая началась еще в предшествующий период и продолжалась в новых условиях. Как известно, раньше всего от Смоленской волости отделился Торопец.[474] Торопецкий князь уже в 1169 г. упоминается отдельно от смоленского князя. Во второй половине XII — первой половине XIII в. его князья трижды оказывались на новгородском столе.[475] Но этот центр очень рано втянулся в орбиту влияния Литвы, и княжеская власть здесь была ликвидирована.[476] Пол властью Литвы он составил особый округ под правлением самостоятельного наместника.[477] Зато уже в XIII столетии выделяются новые волости, на княжениях в которых оказываются князья смоленского княжеского дома или других княжеских ветвей. Первым вяземским князем был сын Владимира Рюриковича Андрей Долгая рука.