[1086] В древних обществах вожди часто наделялись способностью влиять на природу, вызывать урожай или неурожай.[1087] В Скандинавии, например, короля, в правление которого был хороший урожай, называли «благополучным для урожая». Но если случался неурожай, короля могли самого принести в жертву богам.[1088] Вполне возможно предположение, что городская община в Смоленске и предъявила Давыду такого рода обвинения.
Продолжая обзор летописных сообщений, необходимо сказать о письме Олега Святославича, который писал о своей победе и при этом отмечал: «…сказывають ми из смолнян изымани, ажь братья их не добре с Давыдом…»[1089] В 1222 г. смоленское вече отвергло полоцкого князя.[1090]
Не менее активны были и полочане. По мысли Г. В. Штыхова, не без помощи веча, «выгна Всеслав Святополка из Полотьска».[1091] В 1128 г. полочане изгнали Давыда.[1092] Через несколько лет они заявили князю Святополку — «лишается нас» и выгнали его из города, а «Василка посадили Святославича».[1093] В 1151 г. полочане отправили своего князя Рогволода Борисовича в Минск, посадив на княжение Глебовича и послав Святославу Ольговичу крестоцелование.[1094] Ростислав Глебович прокняжил несколько лет, затем появились недовольные его правлением. Им было на кого опереться: в пригороде Полоцка Друцке обосновался Рогволод. В Друцке его встречали дрючане, полочане, видимо, противники Ростислава, покинувшие главный город. В Полоцке начались волнения, но ценой богатых даров, с большим трудом Ростиславу удалось на время стабилизировать положение. Вскоре его стали звать «льстью у брратьщину к святей Богородици к Старей на Петров день, да имуть и».[1095] В тот день полочане «не смеша на нь дьрзнути». Но обстановка оставалась накаленной, и на следующий день в городе собралось вече. В.Е. Данилович считал, что вече против Ростислава собирала партия, противная ему.[1096] Действительно, в городе «мнози бо хотяху Роговолода», но были и приятели Ростиславу от Полцанъ». Как подметил В.И. Сергеевич, «приятели» летописи — это политические партии, которые обычно группировались вокруг князей.[1097] На этот раз приятели Ростислава оказались в меньшинстве, и озлобившиеся на Ростислава впечники отправились избивать его дружину. Предупрежденный детским, Ростислав счел да лучшее покинуть город.
Рогволод мог не раз воочию убедиться в силе полоцкой городской общины и в том, как она скора на расправу. Понятно, почему он после битвы «иде в Дрьютеск, а Полотьску не смеити, занеже множьство погибе Полотчан». Рогволод был замещен Васильковичем.[1098] Интересны дли нас события, развернувшиеся в Полоцке в XIII в. и нашедшие отражение в так называемой «Понести о Святохне».[1099] Группировке, поддерживавшей Святохну, удалось настроить горожан против сторонников молодых полоцких князей, что и выявилось на созванном князем вече. Вскоре, впрочем, были доставлены письма от князей, которые послужили обвинительным документом против Святохны. Было вновь созвано вече. Народ на вече, убедившись в правоте партии, поддерживавшей молодых князей, расправился со сторонниками Святохны.[1100] Здесь, как мы видим, происходила борьба партий, претендующих на лидерство в городской общине. Но последнее слово оставалось, как и всегда, за городской общиной.
События 1186 г. в Смоленске, 1159 г. и описанные в «Повести о Святохне» в Полоцке — яркие и характерные примеры борьбы, разворачивавшейся в городских общинах Верхнего Поднепровья и Подвинья в тот период. Такого рода конфликты наблюдаются и в дальнейшем. По мнению П.В. Голубовского, период, начавшийся со смертью Федора Давыдовича, «характеризуется постоянной внутренней борьбой».[1101] Князь Святослав, например, взял с помощью полочан Смоленск и «иссече смолян много».[1102] П.В. Голубовский считал, что он перебил сторонников противной ему партии и сел на великокняжеский стол.[1103] Вполне вероятно, что жертвой гнева Святослава стали бояре, возглавлявшие враждебную ему партию. Так, во всяком случае, пострадали полоцкие бояре, сторонники Товтивила. «Убоице Миндовгове» «убиша добра князя Полотского Товтивила, а бояры полотские исковаша», после чего обратились к городской общине с просьбой выдать сына Товтивила.[1104] Ярослав тоже столкнулся с борьбой внутри городской общины. Летописец сообщает о том, что он «Смолняны уряди».[1105]
В 1380 г. «даст великий князь Якгаило Полтеск брату своему Скиргаило, и полочане приняти его не хотели на Полтеск».[1106] Весьма интересны события, связанные с переходом Смоленска под власть Литвы. В 1395 г. Витовт хитростью захватил Смоленск и посадил «наместников-ляхов». В 1400 г. к городу пришел смоленский князь Юрий вместе со своим родственником Олегом Рязанским. В городе были в то время «мятеж и крамола: овин хотяху Витовта, а другие отчича своего (Юрия. — А. Д.)». Юрий «сълася з горожаны», и они «предашася князю Юрию», а бояр смоленских, как, впрочем, и брянских, бывших здесь с князем Романом Брянским, «побиша» за то, что они не хотели князя Юрия. Когда той же осенью Витовт «придоша ратью к Смоленску» и стоял под городом, в Смоленске «тогда крамола бысть, людей посекоша много…». В этот раз Витовт вынужден был уйти ни с чем, а в 1404 г. он вновь появился под городом, а князь «Юрьи с Смолняны в городе затворися». Витовт снова вынужден был отойти, вскоре он вернулся, надеясь найти поддержку у Василия III, Юрий отправился в Москву. «Горожане же не могуще терпети в граде, в гладе пребывающе, и здаша град в руки Витовту».[1107] Как отметил В.И. Сергеевич, в Воскресенской летописи нет упоминаний о литовской партии в Смоленске.[1108] Но новгородское летописание донесло до нас сведения о «переветницах», которые «предали град в руки Витовта».[1109] Захватив город, Витовт «бояр смоленских пойма и разведе и заточи их, а иных смертью казни». Одна из летописей поясняет нам, что это были за бояре — те, которые хотели добра Юрию.[1110] Приведенный материал свидетельствует об активнейшей роли горожан в решении судеб своего города и в этот период. В то же время, как и раньше, здесь ясно видна руководящая роль боярских партий.
Итак, какие же черты характерны для борьбы, идущей внутри городских общин Верхнего Поднепровья и Подвинья на протяжении длительного времени? Борьба шла между городскими общинами и князьями. Принципиальное значение имеет то, что это отнюдь не борьба антагонистов. Выгнав одного «нелюбого» князя, община призываем другого. Право «призыва» подтверждается многочисленными примерами, и трансполяция этой традиции наблюдалась и на власть наместников, воевод.[1111] Это и понятно, поскольку князь в Древней Руси был необходимым элементом социально-политической структуры.[1112] В борьбе с князем община выступает не как разрозненная масса, а организованно, в форме веча. Призванные князья вынуждены заключать с городской общиной «ряд» — договор, который оговаривал обязательства князя перед общиной. Другая важнейшая черта, присущая борьбе, идущей в этот период в городских общинах, — раскол общины на разные, подчас противоборствующие партии. Во главе этих партий становятся бояре, «лучшие мужи», выполняя роль лидеров общества. Но в то же самое время сама община является еще единой, цельной, неразделенной на сословия. Расколы в общине — явление временное, и отделить от нее бояр, представить их инородным элементом не представляется возможным.
С течением времени положение меняется. Наряду с сохранением многих присущих раннему времени черт, появляются новые элементы. Борьба внутри городских общин постепенно приобретала иной характер. Это уже не борьба городской общины с князем и не борьба партий внутри городской общины, а борьба между формирующимися сословиями. Летопись довольно подробно сообщает о событиях в Смоленске в 1440 г. Тогда после гибели великого князя Жикгимонта в городе состоялось вече, на котором «владыка смоленскыи Семион и князи и бояре и местичи и черные люди» присягнули воеводе Андрею Саковичу в том, чтобы «не отступать от Литовской земли, признать того князя, которого посадят на великом княжении, а пока держать пана Саковича воеводой».[1113] Но потом «по Велице дни на святой недели в среду здумаша смоляне, черные люди, кузнецы, кожемяки, перешеиннки, мясьники, котелники пана Андрея согнати с города, а целование переступили и нарядилися во изброи и со луками, и со стрелами, и с косами, и з секирами, и зазвонили в колокол».[1114]