[1159] Об аристократическом характере «Свидригайловой партии» писал А.Е. Пресняков. «И тем не менее нельзя вполне отрицать своего рода национальный характер движения», — замечал исследователь.[1160]
В советской историографии «восстание» Свидригайло фактически не изучалось. Но если судить по некоторым высказываниям, ученые склонны трактовать его в плане феодальном. Так, феодальной войной считает это движение А.Л. Хорошкевич.[1161] Н.Н. Улащик пишет: «Сторонниками Свидригайло в его борьбе за великокняжеский трон были почти исключительно крупные феодалы, притом главным образом православные».[1162]
Необходимо вновь проанализировать эти события, внимательно всмотревшись в источники по литовско-русской истории. Комплекс исторических источников позволяет это сделать. Интересные сведения содержатся в летописях всех трех сводов у М. Стрыйковского, который добросовестно передавал летописные известия, и в других источниках.
Начало бурной «политической карьеры» князя Свидригайло вплетается в сложную и многоцветную мозаику политической борьбы, развернувшейся в Великом княжестве Литовском во время Кревской унии и после нее. В условиях усиливавшего нажима со стороны Польши, начинающейся католизации Великого княжества русские земли и князья занимали активную враждебную позицию по отношению к литовскому центру. «Князь Андреи полоцькыи приде с немьци лифянты и со всею латыною на Литовскую землю и повоевал, пожьже много мест и сел… Той же зимы князь Свецьслав смоленский совет сотвори со князем Андреем полоцькым: он в Литву, а князь Светислав ко Орши». Летописец не жалеет красок для описания злодеяний, которые смоленские «вои» творили в Оршанском волости. Но это было еще только начало. Той же зимой князь Святослав, подумав со смоленскими боярами», предпринял осаду Мстиславля, а «в землю Мстиславскую вои пусти». Пришедший литовский князь нанес поражение смоленскому войску («…Избито бысть вои много множество, князей и бояр»). В этой борьбе, как мы уже отмечали, можно выделить несколько пластов. Тут и борьба против литовского «центра» за свою самостоятельность, а также борьба волостей между собой, Смоленская волость пыталась противостоять выделению Мстиславской. О том, что на стороне Андрея Ольгердовича также была полоцкая волость, свидетельствуют предшествующие события, когда полочане отвергли Скиргайло, присланного великим литовским князем. В этот же период развернулась борьба за Киевскую землю, в ходе которой в полной мере проявились общинные традиции этой старой русской земли.[1163] Тогда же литовской великокняжеской власти пришлось преодолевать сопротивление и «Подольской земли».[1164] Летопись прослеживает покорение городов этой самой южной восточнославянской земли княжества. Как раз в это время мы и встречаемся со Свидригайло (имеется в виду «витебская авантюра» (М.С. Грушевский)). В ту пору обиженный князь, нарушив «совет и указание» Ягайло, захватил Витебск. «Владевший» до того «Витебском и всею землею Витебскою» Федор Весна был убит. Последующие события показали, что Свидригайло захватил Витебск, опираясь на витебскую городскую общину и, вероятно, на всю землю и зависевшие от Витебска пригороды. Летопись сообщает, что князь Витовт, «совокупи вой многи», пошел на Витебск. Друцкие князья встретили его и «удариша ему челом у службу». «И отоле поиде к Орши; ршане затворишася у граде и боронишася два дни, и удаша град». Витебск сопротивлялся дольше. «И начаша твердо добывати града Витебска, и пушки поставиша, витебляне же не утерпеша и начата удаватися великому князю Витовту».[1165] В конце концов витебская община вынуждена была сдаться. Может быть, еще и потому, что на помощь Витовту пришел смоленский князь с ополчением смоленской земли. Типичная картинка из древнерусской жизни: главный город отстаивает своего князя, зависимый от главного более мелкий город сохраняет преданность главному городу, а соседняя земля присылает волостное ополчение, чтобы помочь врагу Витебской волости.
1401 год застал нашего героя в Подолии. Здесь образовался узел сложных политических противоречий. Западная часть Подолии была отдана в держание Спытку Мельштинскому. После его исчезновения на Ворскле, в 1399 г., Западная Подолия была передана жене Спытка до вероятного возвращения ее мужа. Свидригайло, которому в 1398 г. досталась Брацлавщина, предъявил претензии на всю Подолию, Он вокняжился в Каменце. Одновременно поднялся Смоленск. А. Левицкий связал эти события воедино. Но в этом случае и события в Витебске приобретают еще более отчетливую окраску. И на севере, и на юге это была борьба волостей за свою самостоятельность и, главное, за право иметь собственного князя. Это страстное желание русских волостей проходит через все события первой половины XV в.
В 1403 г. литовские войска безуспешно «ходили» на Смоленск и заняли лишь его пригород — Вязьму. На Подолье центром сопротивления королевским войскам стала городская община Каменец-Подольского. По свидетельству Яна Длугоша, она боролась вплоть до сентября 1404 г. После того как пал Смоленск,[1166] Подолье также не могло дольше держаться, и Каменец открыл ворота Ягайло.
«Мир с крестоносцами и подавление восстаний в Смоленске и на Подолии позволили литовской власти расправиться также с восстаниями, вновь вспыхнувшими в 1405 г. в пограничных с Россией княжествах, в том числе в Северщине. Их возглавляли предводитель недавнего восстания в Смоленске князь Юрий… стародубский князь Александр Патрикеевич и князь Александр Иванович Гольшанский».[1167] Князья возглавили это движение. А что же князь Свидригайло?
В своих дальнейших приключениях он окружен русскими людьми — знатью, но только ли знать поддерживала его в этот период? Думаем, что нет, так как бояре оставались еще во многом лидерами городских общин.[1168] С Северщины Свидригайло уходит в сопровождении черниговских, брянских, стародубских, любутских и рославльских бояр, у нас есть основания говорить о том, что и городские общины поддерживали мятежного князя (сильная вечевая традиция прослеживается в таких городах, как Брянск, на всем протяжении XIV в.).[1169] Косвенным подтверждением того, что «программа» Свидригайло не была аристократической, является следующий факт. Немецкие агенты доносили, что литовцы желали бы иметь великим князем Свидригайло, а не Витовта.[1170] «Не только русские люди, но даже и литовское простонародье сочувствовало Свидригайло», — пишет М.К. Любавский.[1171]
В июле 1408 г. Свидригайло ушел в Москву. Там он получил огромное кормление.[1172] Косвенно это также свидетельствует характере статуса этого князя. Земельная собственность еще не стала главным источником дохода для него.
В 1409 г. он вновь объявился в Великом княжестве Литовском. Видимо, не без основания заподозренный Витовтом в измене, он был брошен в тюрьму. Через восемь с половиной лет (весной 1418 г.) его хитростью освободил из плена князь Дашко Федорович — сын князя Острожского. Освобождение неугомонного князя из Кременецкого замка — сюжет для авантюрного романа, «И оттоле поиде Швитригайло во Угры, а взял Луцеск»[1173] Судя по всему, он опирался и здесь на поддержку городской общины, так как с волынским боярством, дальше других отрядов боярства русских земель продвинувшемуся «по землевладельческому пути», у него сложились напряженные отношения. Летописец отмечает, что он у волынских бояр «отлучил» полтораста коней.[1174] Потерпев поражение, он бежал в Молдавию и далее в Венгрию, но затем был вновь прощен королем, а в 1420 г. помирился и с Витовтом, получив в княжение Чернигов, Новгород-Северский и Брянск.
Звезда Свидригайло взошла после смерти Витовта. Наконец он стал великим князем Литовско-Русского государства. Надо отдать ему должное — он не забыл тех, кто поддерживал его в годину суровых испытании. В январе 1432 г. епископ краковский Збигнев Олесницкий писал кардиналу, что Свидригайло во всем слушается русских схизматиков и роздал им почти все важнейшие замки и уряды, чего не было при покойном Витовте.[1175] Казалось бы, речь идет о русской знати, но, как уже отмечалось, право управлять собственными князьями и боярами — одно из главнейших чаяний городских общин-земель, и здесь раздачей «урядов» русским Свидригайло удовлетворяли их интересы. Не случайно его договор с Орденом от 15 мая 1432 г., наряду с князьями и панами, подписали и мещане киевские, черниговские, владимирские, витебские, новгородские, полоцкие, браславские, брестские, дорогицкие.[1176] М.К. Любавский писал: «Едва ли это участие мещан не было вызвано стремлением сообщить договору с Орденом, так сказать, эквивалентную силу, ибо со стороны Ордена в договоре участвовали, кроме должностных лиц и рыцарей, также и города»[1177] Нам представляется более правильной точка зрения М.В. Довнар-Запольского, который отмечал, что этот факт указывает на значение городских общин.[1178] О большой роли мещанства в связи с упомянутым договором пишет и А.Л. Хорошкевич.