[176] В уже упоминавшейся присяжной грамоте смоленского князя дается обещание «не держать миру с Андреем Полоцким и с полочаны». То, что полочане здесь фигурируют рядом со своим князем, но независимо от него, — весьма симптоматично.[177]
Неизменной ситуация остается и в XIV в. В 1388 г. Был заключен договор между «местерем и орденом и рижскими ратманами», с одной стороны, и великим князем литовским, его боярами, епископом полоцким и городом Полоцком и Витебском — с другой.[178] В 1400 г. договор был заключен с Витовтом и полочанами,[179] в подписании договора Свидригайло с немецким орденом участвовали городские общины Киева, Чернигова, Полоцка, Витебска и других городов.[180] Это, без сомнения, указывает на значение городских общин.[181] Подобные факты неоднократно зафиксированы в источниках, поскольку договоры с Ригой постоянно возобновлялись и служили правовой основой оживленной торговли западнорусских земель со своим соседом.[182]
Естественно, что городские общины правили и посольства. Так, в 1352 г. великий князь Семен Иванович «поиде ратыо к Смоленску». Когда он подошел к Вышгороду, к нему прибыли послы Ольгерда. Он отпустил их с честью, а сам «поиде ко Угре». Здесь и «сретоша его послы смоленьскые с челобитими о любви».[183] Характерно, что в этой ситуации смоленские послы фигурируют наряду с литовскими послами. В такой же ситуации видим смоленских послов в договорной грамоте между князем Ольгердом, смоленским великим князем Святославом Ивановичем и московским великим князем Дмитрием Ивановичем.[184] В 1381 г., когда князь Скиргайло стоял под Полоцком с «немечкою ратыо», «прислаша Новугороду послы полочане, просяще к себе помощи».[185] Полоцкая грамота сообщает, что горожане из Полоцка «послали несколько своих послов… в Ригу».[186] Другие грамоты гласят: «А такеж послали есмо до вас слугу городского на имя Тулубея…». Грамота призывает верить ему, ибо то что он будет вещать рижанам, «есть наше слово всего места».[187] В другой раз послами едут «шляхотный муж пан Семен Григорьевич» и мещане.[188] В 1456 г. «прииде ис Смоленска к великому князю на Москву владыка Смоленьский Мисаил со многыми местичи Смоленскими бити челом ему».[189] Когда в городских общинах наметилось достаточно четкое размежевание между боярами и другими категориями населения, то послов стали отправлять «от бояр брата своего пана Сенька Радьковича, а от мещан братью нашю Евлашько Федорович Кожьчиц и Зенова Буцька с нашими речьми, приказанными ими от нас».[190]
Социально-политическая активность и суверенность городских общин проявлялась не только во внешнеполитической сфере, но и в делах внутренних, в частности в области финансов, торговли, суда. Городские общины осуществляли контроль, и за земской кассой (скрынькой), городская община ведала поступлением доходов и выдачей сумм.[191] Пока городская община была единой, она самостоятельно распоряжалась городской казной. Так было не только в городских общинах Верхнего Поднепровья и Подвинья. но и в соседнем Новгороде.[192] Однако со временем, по мере расслоения городских общин, и в этой сфере начались неурядицы. Вот почему жалованная грамота Казимира 1486 г. постановила: «…аж бы с бояр два обраны, а с мещан два, а с дворян два, а с поспольства два, а дали бы им тую скриню под чотырма ключами, где тая помочь мает збирана быть: боярский ключ, местьскиии ключ, а дворанъскиии ключ, а с поспольства ключ. Аж бы тые один без другого до скрыни не ходили…»[193] Полоцкий привилей содержит сведения о «важнице», бывшей в общем заведывании городских бояр и мещан, для сбора платы с «ваг» ежегодно избираются по 2 боярина и по 2 мещанина.[194] Грамота Василия III Смоленску, сохранившая многие архаические традиции без изменения,[195] провозглашала: «Также есьми пожаловал Смольнян мещан и черных людей весчим, с которого товару весчего напреде сего».[196] Как видим, в этой области бояре были оттеснены мещанами и черными людьми. Факт этот тем более показателен, что магдебургское право было введено в Смоленске лишь в 1611 г.
Изучение общинных властей позволяет понять тот характер социально-политической активности населения, о которой речь шла на предшествующих страницах. Как и в период Киевской Руси, вече здесь — верховный орган правления. Этот тезис нет необходимости доказывать, и с ним согласно большинство отечественных историков. Еще А.Е. Пресняков отмечал, что и «сеймы начала XVI в. — зто собрания не шляхты, а бояр и мещан главного города, стало быть, не сеймы, а веча».[197] А вот мнение нашего современника Г.В. Штыхова: «Полоцкое вече как орган власти, в котором могло принимать участие основное население города — ремесленники и купцы, — существовало на протяжении нескольких столетий, вплоть до принятия в городе магдебургского права».[198] Таким образом, для нас сейчас гораздо важнее выяснить функции, состав и эволюцию вечевых собраний городских общин Верхнего Поднепровья и Подвинья этого периода.
Вече обладало правом контроля за деятельностью местной власти. Здесь жило и функционировало древнерусское право «призвания» и изгнания князей. Имеющийся в нашем распоряжении материал свидетельствует о ярких реминисценциях общинно-княжеских отношений, существовавших в Дрсвней Руси. Однажды, когда литовские паны «зъехалися до Тарнова» и решили «поднести на панство Войшелка», то «полочане, новгорожане, городняне, подляшане и мозыряне зчожалися одностайными голосами на котгрегоколвек з сынов Данила короля русского Лва».[199] А вот что произошло в Полоцке в 1380 г.: «Даст великий князь Якгаило Полтеск брату своему Скиргайло, и полочане приняти его не хотели на Полтеск».[200] В 1401 г. «прияша Смольняне князя своего Юрия Святославича на княженье, а княжа наместника Витовтова князя Романа Бряньского убиша».[201] Такого рода инициативу наблюдаем в Смоленске и в 1440 г. Тогда был призван смольнянами князь Юрий Лингвеньевич.[202] Князь Свидригайло «прииде на Полътеск и на Смоленск, князи русские и бояре, земля посадили князя Свидригайло на великое княжение Русское».[203] Пол землей подразумеваются прежде всего жители городов — горожане-местичи. Именно они имеются в виду, когда летописец сообщает о том, что Свидригайло «с князми своими русскими и з бояры и со всею землею русскою и силою пойдет на Литву.»[204] О том, что главные городские общины участвовали в избрании князей, свидетельствует и летописная запись под 1440 г., где говорится, что «вся земля Литовская и грады Русские избраша себе князя великого Казимира».[205] Количество примеров можно было бы увеличить, но думаем, что и приведенных материалов достаточно для того, чтобы убедиться в существовании здесь древнерусской традиции общинно-княжеских отношений. Более того, эта традиция распространяется и на часть наместников, воевод. Можно говорить о том, что они были преемниками княжеской власти предыдущего периода. «Преемственность эта, — пишет А.Е. Пресняков, — в свою очередь освещает исторически возникновение двух явлений, связанных с воеводской должностью: 1) стремление населения смотреть на воеводу как на местную власть, связать ее е местными интересами и 2) стремление перенести на нее свое старинное право призыва, признания и отвержения княжеской власти».[206] Действительно, в грамоте 1503 г. Витебской земле находим следующее постановление: «Також им нам давати воеводу по-старому, по их воли и, который им будет нелюб воевода, а обмовят его перед нами, ино нам воеводу им иного давати, по их воли; а приехавши воеводе нашему к Витебску, первого дня целовати ему крест к витебляном на том, штож без права их не казнити по вадам ни в чем».[207] Статью такого же содержания обнаруживаем и в полоцком привилее 1511 г. Ситуация будет еще яснее, если вспомним, что новгородцам так и не удалось добиться от великих московских князей такой привилегии.[208] Вероятно, такое правило действовало и в Смоленской земле.[209] Источники свидетельствуют, что эти статьи не были пустой декларацией. Так, жители Витебска заявили, что они не хотят иметь воеводой Ивана Богдановича Сапегу из-за «тяжкости и кривды» и поэтому бьют челом, «абы его милость (король Сигизмунд) водле прав и привилеев предков его милости и его милости самого, дал им нового воеводу». Сапега был выведен из Витебска.