Когда Алиев смеялся, он не смеялся на самом деле, а хитренько так, с добрым прищуром в глазах посмеивался.
– Скажи! – настаивал он.
– Мы же знаем, Гейдар Алиевич, чьи это деньги…
– …семинары в пансионатах на берегу Финского залива… Гайдар, кстати, всегда с супругой приезжал, отдохнуть заодно, встречи в Варшаве с «Солидарностью», потом – «шпроновские чтения» в Венгрии, это же несколько месяцев, по-моему, где Чубайс и все эти мальчики «сверяют часы» с Корнан Ноувом, Клаусом, – да? – будущим Президентом Чехии… И что, КГБ, Чебриков, Бобков, Крючков это все не отслеживали?.. Такое может быть?
Аслаханов согласно кивнул:
– Я убежден, что Андропов хотел, чтобы в Советском Союзе было бы, как в Китае. Красные знамена. И официальные миллионеры. Разве мешает одно другому?..
– …а Австрия? – продолжал Алиев. – У Чубайса на «запорожец», говорят, денег не было, а тут – Австрия, Альп – бах, Нардхаус и Дорнбуш, – Асламбек, я правильно называю фамилии?
– Вы полностью информированы, господин Президент.
– На поездки в капстрану давали тогда по 37 долларов. А эти… безработные… были там как у себя дома. Ни в чем не нуждались. Поездка за поездкой. Авен в Австрию прямо из Венгрии приехал. На «Жигулях». Это все мимо КГБ шло? Проморгали? Мимо посольства?
– Без воли КГБ перестройка была невозможна, – согласился Аслаханов.
– И я так считаю. А ты что же, Асламбек, чай не пьешь?
– Я, Гейдар Алиевич…
– В России… знаешь, как лучше всего жить? Я скажу: как государство в государстве. Вот так себя надо поставить. Это трудно. Все будут завидовать. Чем дальше от Кремля, тем лучше. В Кремле сейчас может оказаться кто угодно, ты… ты согласен со мной?
Аслаханов кивнул, – чем больше Гейдар Алиевич говорил, тем больше он ему нравился.
– Величайшее дело каждого человека, живущего сегодня в России, обезопасить себя, своих детей, их будущее от идиотов, которые рвутся к власти. Мы, Асламбек, – Алиев встал, тут же, резко, поднялся и Аслаханов, – еще обо всем поговорим.
– Буду рад, Гейдар Алиевич.
– Две ошибки у Андропова непростительные – Афганистан и Горбачев. Ведь Леонид Ильич был против Афганистана, а Андропов и Устинов настаивали. Я тебе об Андропове много могу рассказать. Знаешь, когда он полностью потерял здоровье? Что его подкосило? Я скажу, Асламбек. Ты сейчас удивишься.
Южно-корейский «Боинг». Сбитый на Дальнем Востоке.
Его сбил генерал-полковник Дмитриев. Это Дмитриев принял решение. Создали комиссию, проверили. Генерал действовал строго по инструкции.
– Он с пассажирами летел, этот «Боинг»?
– Конечно! Полный самолет.
– Говорили, вроде пустой…
– Полный, полный, – повторил Алиев. – 270 жертв. 269 – пассажиры и экипаж. 270-й – Андропов. И это был уже второй по счету «Боинг». Все Южная Корея. Первый залетел к нам в Карелию, в 78-м, вроде бы тоже небом ошибся, – мы на лед озера тогда его посадили. Двое погибли при посадке, пассажиры, экстренно собралось Политбюро, мы выразили Сеулу категорический протест.
Людей разместили в Петрозаводске, накормили, самолет вернули, прямо с озера увезли, апрель был, но апрель в Карелии – это зима, лед толстый, основательный…
– Вы производите очень сильное впечатление, господин Президент, – вдруг сказал Аслаханов.
Да?.. – притворно удивился Алиев. Кажется, он жалел сейчас, что рядом никого нет, что их никто не слышит, – Гейдар Алиевич очень любил лесть, но Аслаханов не льстил, не из тех он людей, чтобы льстить. – Пожалуйста, Асламбек, сейчас вы отдыхайте. В «Советском Азербайджане» остановились? Там позаботятся, персонал добросовестный. Не разбежались еще. Я слежу. Перед вашим отъездом обязательно встретимся. В моей резиденции. В «бунгало», как писал товарищ Ваксберг в «Литературной газете», – слушайте, откуда среди журналистов столько болтунов? Раньше так не было. Факты проверялись. Была ответственность. А сейчас черт-те что пишут: клан Алиева вывел на улицы миллион людей, поэтому руководитель республики Везиров – бежал! Асламбек: никакой кла-ан… – Алиев говорил с небольшим, мягким акцентом, – никакой кла-ан миллион людей вывести не может. Скажите это Ваксбергу, пожалуйста! Хочу, Асламбек, чтобы здесь, в Баку, вы были бы моим личным гостем…
Алиев часто бывал в школе на родительских собраниях – и у Севы, и у Ильхама. Или он, или Зарифа-ханум. Дисциплина, говорил Гейдар Алиевич, существует для всех. Прежде всего – для родителей. Как все родители, сидел в классе, за партой. «Прикрепленный» оставался в коридоре. Приезжая в Москву, Гейдар Алиевич в первый же свободный вечер шел в Театр сатиры, обожал Папанова, «Клоп» Маяковского смотрел раз пять или шесть. Но больше всего он любил симфоническую музыку – Ниязи, Светланов, Темирканов, Ростропович, в последние годы – Гергиев.
Если Алиев собирается на концерт, значит, придет все правительство Азербайджана. Семьями: жены, дети…
Рядовой афишный концерт становился правительственным…
Странно: когда он, Гейдар Алиев, вернулся в Баку, у него вдруг перестало болеть сердце.
Подхалимы осточертели:
– Как себя чувствуете, Гейдар-бей?
– Стыдно сказать, – улыбался Алиев, – все лучше и лучше!
Именно так ответила ему когда-то Светлана Аллилуева, дочь Сталина. Находясь в Грузии, она собралась посетить Баку, о чем Шеварднадзе сообщил на Лубянку.
Гейдар Алиевич (он работал уже в Москве) связался со Светланой Иосифовной по телефону:
– Как здоровье, госпожа Лана Петере?
(Аллилуева жила под фамилией мужа и сократила себе имя: Светлана.)
– Стыдно сказать, господин Алиев. Все лучше и лучше!
Нахичевань, горный воздух, грубая и чистая деревенская еда, мед, травы спасли его после инфаркта. Вторая молодость, ей-богу! Алиев настоял, чтобы официальные фотографии Президента Азербайджана были сделаны вопреки всем государственным традициям: черная водолазка, похожая на свитер, и руки, эффектно скрещенные на груди.
– Марлон Брандо! – засмеялся Ильхам, увидев новый образ отца.
Отца нации?
Единственное, что Алиев обещает сейчас Азербайджану: жизнь в стране из года в год будет все лучше и лучше.
Кто-то ему рассказывал, Болдин, кажется, что Горбачев, встречаясь с людьми на заводах, на улицах (он любил останавливать свой кортеж, но только когда рядом есть телекамеры), – так вот, встречаясь с людьми, Горбачев давал такое количество обещаний, что охрана имела приказ фиксировать их на диктофон, иначе Горбачев о них просто не вспомнит.
«Трепач!» – махнул рукой Алиев.
Перестройка, – да? Это же был только треп!
Кортеж машин Гейдара Алиевича Алиева ворвался налетное поле бакинского аэродрома: в Лондоне Президента Азербайджана ждал Джон Мейджор, чтобы еще раз, уже навсегда, решить все вопросы по «контракту века»: разведанных запасов каспийской нефти – около десяти миллиардов тонн, их вполне достаточно чтобы Азербайджан быстро, очень быстро, в рекордные сроки, стал бы вторым Кувейтом…
Самое главное – в Лондоне жила Севиль, самый-самый родной человек: он ужасно скучал по Севе, но жить в Баку сейчас все-таки опасно, если с Севой что-то случится, – Алиев сразу умрет, вот просто сразу, и об этом, между прочим, знают все его враги…
7
Алешка не успевал: последняя электричка была в 9.02, а до станции еще бежать и бежать.
На Ярославском вокзале он кинется в метро, до Пушкинской – 19 минут с пересадкой… да, ровно в десять он будет на планерке.
Дорогу от Подлипок до Москвы Алешка знал наизусть. Устроившись на лавке, он обычно спал, но стоило Алешке мельком взглянуть в окно, как он мгновенно определял, где сейчас ползет его электричка, сколько еще мучиться…
Электрички ходили шагом. Особенно по утрам. За окном – сплошная помойка: рельсы, пятиэтажки и – гаражи, огромное количество гаражей. Полуиндустриальный пейзаж. В Лосинке дома уперлись в рельсы так, будто это и не рельсы вовсе, а тротуар. Мужик один рассказывал, что в Лосинке нет больше алкашей; ближайший магазин – на противоположной стороне дороги, а переход не построили, забыли…
Естественный отбор!
…А, черт, Алешка не успевал! Вон она, 9.02, хвост показала! Игорь Несторович Голембиовский застынет, как орел во льдах, а господин Боднарук, его заместитель, ласково… по-сволочному так… улыбнется: пра-ходите, дорогой Алексей Андреевич, вон-у окна стульчик свободный, без вас не начинаем, как же можно, вас ждем…
Подлипки – веселая станция. В маленьких городках народ любил оттягиваться на привокзальных площадях. Алешка искал жизнь всюду, даже там, где ее нет и не может быть. Он же журналист! – Здесь, в Подлипках, жизнь не просто была, здесь она кипела! По выходным люди приходили на станцию целыми семьями: отдохнуть, пройтись по перрону, съесть пирожки или пончики, выпить кофе или чай из одноразового стаканчика, изучить киоски, магазинчики, встретить знакомых.
Раньше на привокзальной площади был тир. Очередь – как в Мавзолей. Купить свежую газету именно здесь, на станции, считалось особенным шиком. Только сюда завозили «Неделю», «Литературку» и «Советский спорт», но очень редко…
Гуляя по платформе, Алешка любил мысленно беседовать с собой о себе. У него были две любимые темы: «пэры Кремля», их решения.
Их образ жизни. Ну а вторая тема – это он сам, конечно, молодой журналист Алексей Арзамасцев, его интервью, репортажи, статьи, короче – его вклад в современную журналистику…
Себя Алешка ценил чрезвычайно высоко.
Выше всех в Болшеве.
Подошла электричка. Вагон пахнул людьми, как свинарник – свиньями. По утрам лучше всего ездить в тамбуре: холодно, стекла выбиты, ветер хлещет, но зато – зато! – есть чем дышать. Если ты не хочешь, чтобы тебя обидели или искупали в пьяной блевотине, садиться надо в середине поезда! Вся пьянь доползает только до первого или последнего вагона». Силы-то на исходе! По вечерам, если гуляет шпана, держаться лучше поближе к военным: их не трогают. В электричке можно пить водку, портвейн или пиво, но не дай бог съесть бутерброд или, допустим, пить коньяк (даже когда есть стакан). Побьют, обязательно побьют, причем больно!