И вообще: что это за путч такой, если путчисты [накануне путча!] дружно едут к Горбачеву в Форос. Чтобы… что? Предупредить его… о своем заговоре? Да он тут же, с порога, мог бы отправить их – всех – в отставку! Арестовать по дороге в аэропорт. Дать письменное распоряжение и отправить любого из сотрудников в Москву, в Кремль: он – Президент, его же никто не отстранял, и у него по-прежнему все рычаги, вся власть! И – ядерный чемоданчик!
Потом, 19-го утром, Горбачев приказал послать за ним в Форос самолет, ТУ-134. Крючков тут же выделил «борт», все его распоряжения запротоколированы в материалах уголовного дела. – Но вмешалась Раиса Максимовна. Сказала, что им не стоит торопиться.
Вылет в Москву отменили…
Да, да… нельзя опираться на дерьмо, опираться надо только на что-то твердое, иначе провалишься… – но ведь кто у Шапошникова командир? Горбачев! – А где же те, кто все эти годы шел с ним рука об руку? Они ж нынче в героях ходят! Особенно – Яковлев и Шеварднадзе. Разве не с них надо спрашивать сейчас за этот бардак? А? Разве не они виноваты в том, что великая страна с великой военной индустрией оказалась – вдруг – в полной заднице?
В России два типа митингов. На одних людей сгоняют, на других – разгоняют.
Полная задница – это не просто задница, нет; полная задница – это уже комплекс мероприятий. – Нет, все-таки: почему министр обороны должен принимать политические решения? Министр просто не готов к таким решениям, совершенно не готов: во-первых, он военный, а не политик, он привык выполнять приказы, во-вторых – он и министром-то, между прочим, без году неделя…
В августе 92-го, в дни ГКЧП, Грачев кричал, что он собирается разбомбить Кремль – главную базу путчистов. (Грачев увидел в Кремле военную базу.) Десантники – особый народ, они прыгают с парашютом и не думают, куда они прыгают, что ждет их на земле. Ельцин, кстати, очень любит таких людей, он же строитель, Ельцин, вся жизнь среди кирпичей.
А можно как-то по-другому – Горбачева убрать, Родину – не трогать?
Не кромсать?
Через два года (или раньше?) всенародные выборы Президента СССР.
Скорее всего, люди выберут Ельцина. Или он просто сопьется к тому времени? Поэтому Бурбулис сейчас так торопится? Если Бурбулис поднимется (успеет подняться), он и сам может возглавить страну. Все карты в руках у этого шулера. Сам по себе Горбачев никогда не уйдет, он Раисой связан, эта баба не умеет проигрывать, значит, вместе с Горбачевым придется сейчас ликвидировать Советский Союз, то есть взамен Родины какая-то новая Родина – с урезанными границами, с непонятной армией и т. д. и т. д.
Шапошников нервничал, ужасно нервничал: перед глазами у него все время стоял Язов.
В арестантской робе и наручниках.
«4 за что так старика? За то, что дурак?
Когда кортеж министра обороны выехал на Ленинградку, Шапошников увидел мужика, стоявшего на обочине с плакатом. На плакате только одно слово: «Черви».
«Селигер рядом, – понял Шапошников. – И Волга. Черви, значит, рыбалка…»
Продавать больше нечего? Только черви остались?
И сколько вот так, на червях, можно заработать?
Шапошников понимал: судьба Советского Союза в какой-то мере (в какой?) сейчас действительно у него в руках. Если Шапошников выходит в прямой эфир, он предает Ельцина. Если промолчит – он предает Горбачева.
Кого предать лучше? Кто ответит на этот вопрос? Никого не предавать? Как?!
В 17-м году государь-император Николай II тоже застрял – вдруг – в лесах. Николай II не был готов к отречению, но генералы – заставили. Его собственные генералы.
Подписав отречение, Государь растерянно спрашивал у депутата Василия Шульгина – там же, в своем вагоне: «Василий Витальевич, вы тоже считаете, я должен это… сделать?»
Тогда ушла династия. С Горбачевым уходит страна.
А присяга?
Или если нет Советского Союза, значит, нет и присяги?
Но ведь Советский Союз есть. Пока есть. И он, еще раз, у него, у Шапошникова, в руках.
Если Китай развалится, это будет великий Китай? Нет, а что мы хотим от России, если ее главный продукт – водка?
Прощаясь, Ельцин передал через Коржакова, что там, в Минске, «тройка» ждет Шапошникова уже в эту субботу. Министр обороны как гарант: армия безоговорочно переходит на сторону будущего Славянского союза.
Шапошников может оставить Москву только с согласия Горбачева. Что он скажет? Инспекция Белорусского военного округа? Вместе с Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем?
Нет, нет… как же, все-таки, это так происходит? Живет человек и живет, сам иногда чистит свои сапоги, сам, в охотку (если есть время, конечно), готовит себе завтрак, искренне любит небо, самолеты… и вдруг в какой-то момент все резко меняется, да так резко, что и себя вдруг не узнаешь, и вот уже, пожалуйста: в России опять революция! И от тебя, простого министра, все требуют сейчас каких-то нечеловеческих решений…
Твою мать…
В минувшую субботу они с супругой были на «Спящей красавице» в Большом. Танцевала Людмила Семеняка, любимая балерина Земфиры Николаевны.
Смертельно обижена злая фея Карабос. Ее (фею!) не пригласили на праздничный бал в честь рождения принцессы Авроры.
Зачем же так унижать людей? – Фея Карабос тут же заколдовала принцессу – Аврора спит. Дворец в паутине. Все спят: в государстве сон, похожий на смерть.
Теперь фея Карабос сама правит бал! Сразу из всех щелей вылезли мыши. Полчища мышей. И – захватили дворец!
Или мыши… это «Щелкунчик», маршал чуть-чуть попутался?
Если бы фею не обидели, так и переворота бы не было…
В любых суждениях о серьезных людях надо исходить из того, сколько в них спрятано говна.
Земфира Николаевна обожала балет. У Юрия Григоровича, главного балетмейстера, чудовищный конфликт с ведущими маетерами: Плисецкой, Максимовой, Васильевым, Лавровским… Ходят слухи, вот-вот Григорович уйдет из Большого и будет работать в Музыкальном театре в Краснодаре.
Вот это да! Даже не в Питере, где он когда-то начинал. Но если бы в день юбилея Васильева, вот сейчас, совсем недавно, Юрий Николаевич неожиданно вышел на сцену и сказал о Васильеве несколько хороших слов (да: у нас с ним творческий конфликт, так бывает, но все мои балеты связаны с именем этого гениального танцовщика…). Вот, ей-богу, тем, кто способен делать неожиданные шаги, жить легче, правда-легче!
Между прочим, Григорович по-прежнему работал бы в Большом театре.
А не в Краснодаре!
…Так все-таки что страшнее: сказать или промолчать?
Сказал – изменник. Промолчал – тоже изменник.
Когда все стоят на измене, как остаться в стороне? Да и нет сейчас такой стороны, где бы не было измены!
Генерал Манилов, отвечавший у Шапошникова за контакты с прессой, принес вчера «Комсомольскую правду».
Речь Чубайса перед его сторонниками. Какой-то у них съезд… слет или еще что-то…
– П-посмотрите, товарищ министр, к-какой триумф воли… – Манилов от волнения даже чуть заикался. – …И-им же только к-коричневых рубашек не хватает…
Шапошников раскрыл «Комсомолку». Самые интересные места – речи Чубайса – Манилов отметил жирным фломастером. – Мать честная: Чубайс в самом деле смотрит на себя как на историческое явление.
«Александр II, – горячился Чубайс, – когда нужно было в России проводить земельную реформу и освобождать крестьян, позвал нас, реформаторов! Петр I, друзья, когда нужно было строить великий город и закладывать основы страны, тоже позвал нас! Именно нас и наших отцов в 41-м, когда Сталин уничтожил весь цвет Советской армии, позвали защищать Родину…» – и т. д.
Обращаясь к сторонникам, Анатолий Борисович привел целый ряд исторических примеров, когда без него, без Чубайса, было невозможно обойтись: оказывается, Чубайс стоял рядом с императором Александром, когда Александр отменил крепостное право. Вместе с Петром Великим он строил Петербург. Позже, в XX веке, Чубайс героически сражался под Москвой против Гитлера – но не один, вместе со всей своей семьей и с Гайдаром; нет конца подвигам Чубайса во имя России.
– Они с-сумасшедшие, т-товарищ министр? – у Манилова дрожали руки. – Текст писал Гозман, друг Чубайса. Он с детства к-косой. С косыми взглядами. И с детства не понимает, что же он говорит. Только экономикой нельзя руководить по звездам. Скоро, скоро, Евгений Иванович, они н-начнут стрелять, вот увидите. И нас втянут. Такие… на 457 в-все пойдут. Вон к-как… за Россию бьются: там, где т-такое страдание, там всегда кровью пахнет, всегда!
Может быть, «Комсомолка» что-то перепутала? Но ведь это стенограмма…
«Две «Волги» за один ваучер…» – вспомнил Шапошников. Это ведь тоже Чубайс! А крики, что тарифы на электроэнергию вот-вот начнут снижаться? Что в стране победит «народный капитализм»? – Мнимое впечатление достигает вдруг такой силы, что кажется абсолютно реальным; у людей, переполненных мнимыми впечатлениями, ложные представления всегда ярче и сильнее, чем сама жизнь.
«Так было всегда… – кричал с трибуны Чубайс, – ибо, если нужно создавать, строить, наводить порядок, решать и отвечать за свои решения, преодолевать и добиваться цели, зовут нас! Нас, реформаторов! Мы – люди дела и слова. Мы – люди чести. И сегодня я опять, как тогда, в 41-м, слышу, друзья, приказ нашей Родины: стоять до конца, до полной победы: это наша страна, и другой страны нам не нужно!»
– С-станут, станут стрелять, – бормотал Манилов. – В зале, г-говорят, беснование началось. В-все с мест п-па-ав-скакивали, орут, Чубайсу овацию устроили и кричат, кричат…
– В каждом сумасшедшем доме – свои праздники, – задумался Шапошников. – И свои игрушки!
Только что, на днях, Земфира Николаевна листала какую-то старую книжку и наткнулась на описание казни Емельяна Пугачева.
Шапошникова потряс приговор: «…четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех местах сжечь».
Средневековье? Нет, 1774-й, двести с небольшим