Из твоих опубликованных сочинений следует, что ты оцениваешь жизнь односторонне… Объективно ты становишься знаменем фашиствующей реакции на Западе, например, в ФРГ и США… Ленин, которого, я уверен, ты по – прежнему почитаешь и любишь, да и старики Маркс и Энгельс осудили бы тебя самым суровым образом. Подумай над этим!
Замялись знакомцы… Не отвечать? Симонян был гомосексуалист, на обидных слабостях «органы» его и подловили, по УК за мужеложество – срок, вот Симонян и обратился публично к «другу Саше» – под диктовку людей из КГБ СССР.
«Пренебреги!» – говорил в «Лесе» Аркашка Счастливцев. Нет уж, – Александр Исаевич ответил ему, крикнул через океан: «Жаль, что тебя тогда не посадили! Сколько ты потерял!..»
И осекся: друг-то дурачок, конечно, но сокрушаться, что он не прошел через пытки…
Протокол допроса инженера Сергея Королева, Москва, Лубянка, 4 августа 1938 года:
…вскоре после того, как Лангемак вовлек меня в антисоветскую организацию, в одной из бесед он сообщил мне, что в состав организации входит также и Клейменов и что все вредительские установки, которые дает он, Лангемак, согласовываются с Клейменовым.
Таким образом мне стала известна принадлежность к антисоветской организации Глушко. Разговор о нем у нас был вскоре после моего вовлечения в организацию, причем Лангемак подчеркнул, что Глушко является участником организации с 1934 года, и тут же дал установку, что во время своей вредительской деятельности я должен строго контактировать с Глушко.
С этой целью я был поставлен на совместную работу на одни и те же объекты, что и Глушко (торпеды с двигателями). Автопуск для приведения торпеды в действие участником организации Глушко умышленно задерживался с отработкой в течение всего 1937 года, что привело к тому, что торпеду нельзя было привести в действие. Для подачи топлива из баков к двигателю мною были применены луталевые бачки для воздуха вместо того, чтобы применить стальные бачки, которые не поддаются разъеданию.
Глушко умышленно неправильно рассчитал конструкцию камеры сгорания, в результате критическое сечение сопла прогорало на 20-й секунде работы, в то время как по техническим условиям требовалось, чтобы оно работало 50 сек.
При одном из испытаний произошел разрыв двигателя вследствие того, что все устройство автопуска, разработанное Глушко, было упрощено и несовершенно, что предопределяло заранее обрыв сигнального шунта и, следовательно, преждевременную подачу топлива в камеру двигателя.
Взаимодействия компонентов топлива, на которых работает мотор, мною были отработаны так, что при их вменении должны были последовать взрывы, и такой взрыв однажды произошел, причем была разрушена опытная установка центральной части торпеды.
В 1936 году я разработал ракетную установку, а Глушко – двигатель ОРМ-65. В 1937 году был произведен монтаж установки и двигателя на планер, и с октября м-ца были впервые начаты его испытания в наземных условиях. Лангемак дал мне установку провести как можно больше опытов на земле, для создания впечатления, что работа вокруг этого объекта идет, авто же время насколько возможно затягивать эту работу и не проводить опытов в полете. Я выполнил его указания, проведя около 100 опытов, из них 30 – с работающим ракетным двигателем. Глушко же по своей инициативе в момент испытания самолета вложил в мотор негодную воспламенительную шашку, отчего при запуске произошел взрыв, разрушивший проводку, арматуру и частично сам объект.
В результате нашей вредительской деятельности до сего времени испытаний этого самолета в полете произведено не было, хотя на создание ракетного самолета было израсходовано 248 000 рублей.
В результате вредительской деятельности Глушко к концу 1937 года создалось такое положение, что институт фактически не имел моторов, которые можно было бы надежно использовать. Сам Глушко, работая по вредительской установке Лангемака, вел научно-исследовательские работы бессистемно и завел моторное дело в тупик.
Фактически для того, чтобы институт мог сам конструировать моторы, нужно всю работу начинать заново.
Другую порученную ему работу по автоматическому запуску моторов Глушко не довел до конца и окончательно запутал возможность запуска моторов, несмотря на то, что работал над этим в течение года.
При отработке запусков Глушко неоднократно ставил в зажигательные машины некондиционные шашки, которые при запуске давали взрыв, и неоднократно выводил из строя зажигательные машины. В конце концов он привел к развалу все работы по отработке запусков и лишил возможности проводить опыты над ракетными торпедами и планерами…
Инженер Глушко – будущий академик, будущий Дважды Герой Социалистического Труда Валентин Петрович Глушко, преемник великого Королева на посту руководителя советской космической программы.
Инженер Королев – это сам Сергей Павлович Королев, человек-легенда XX века.
Генеральному Секретарю ВКП(б)
И. В. Сталину
От подследственного Глушко Валентина Петровича, нах. в Бутырской тюрьме НКВД, дело № 18102
Я – советский инженер (род. в 1908), работал 9 лет в НРШ № 3 НКПОП, руководя разработкой реактивных двигателей, создал две опытные конструкции ракетного двигателя и газогенератора для торпед (морских), принятые спец, комиссиями, имею свыше 10-ти опубликованных научных работ… –
покаянное письмо инженера Глушко – Отцу, Иосифу Сталину.
Инженер Глушко почти месяц, до самого суда, ничего не знал о показаниях своего приятеля – инженера Королева. И на первом же допросе дал свои показания: Клейменов, Лангемак… и Королев.
Инженер Сергей Королев.
Добровольно? Под пытками?
Никто не знает.
Клейменов и Лангемак были расстреляны. Как Королев избежал расстрела, – загадка. Как Глушко избежал расстрела, – загадка.
Сергею Королеву и Валентину Глушко мир обязан космосом…
Их показания друг на друга – прямой удар молнии.
В каждого.
Расщепленность жизненных намерений: здесь, в Вермонте, Александр Исаевич хотел обрести покой, перевести дух (бывает, что человек и сам устает от своего могущества). Так ведь рвутся, рвутся сейчас туго натянутые нити. И правда тоже получалась какая-то… туго, очень туго натянутая.
Чем свободнее двери в архивы, тем больше вопросов: если потом, все годы Глушко и Королев работали вместе… – тяжело работали, бились их характеры друг о друга (Глушко был убежден: главное в ракете – это ее двигатели: если «к моим двигателям привязать забор, он тоже улетит на орбиту…»), так перемялись же будущие дважды герои, сошлись ради дела.
И часто, особенно там, в Германии, где они (оба) заочно учились у великого Вернера фон Брауна (очень скоро в ракетостроении Королев, Глушко, Феоктистов, проектировщик кораблей, Черток, Раушенбах, Янгель, Челомей перегонят по ряду серьезнейших позиций фон Брауна), – так вот, там, под Берлином, Королев и Глушко часто, очень часто приезжали друг к другу на обед… Ворон ворону глаз не выклюет?.. По лагерным понятиям, Глушко – недобитый фрей. А Сергей Павлович? Он, Солженицын, не подал бы ему руки. Или Александр Исаевич им всем не судья? Разве не искупается многое… широтой блестяще выполненных государственных задач, служением…
Чужак? Всем чужак? В собственной стране?
Его пугают современные поэты: какие ужасные у них лица!
Евгений Евтушенко, умный человек, со страстью… но так продуктивно себя ненавидеть… – Мог ли Слава его предать? Жизнь приучила Александра Исаевича к тому, что вокруг него – миллион недоброжелателей. Один в поле не воин? Так?.. – Воин, воин, еще какой! Лубянка сделала Солженицына воином – чем меньше становилось вокруг него смысла и правды, тем яснее для Александра Исаевича был Он.
И дело (даже) не в победе над безнадежным, казалось бы, раком. Ав том, как, каким образом эта победа явилась ему! Александр Исаевич не сомневается… уверовал, если угодно: Он видит в нем человека, который обязан изменить весь мир.
В их с Наташей доме, в Пяти Ручьях, была часовенка. Всегда, даже в дни больших церковных праздников, Солженицын приходил сюда, к Нему, один. Потому что только здесь, перед образами, он и был наконец не так одинок.
Да, вера великая, испепеляющая – великая, от божественного слова «величие». Горит свеча перед образами. Какой огонь! Какая благодать!
Огонь не всегда благороден и красив. Настоящий огонь ужасен. Особенно лесные пожары. Но огонь, свечи перед образами – особенный огонь, торжественный. Ветры, комнатные сквозняки терзают его из стороны в сторону, только он, этот огонь, все равно поднимется, взметнется, он сильнее, чем ветры… это и есть служение…
Вдоль своего забора в Вермонте у Александра Исаевича тропа. Никакого асфальта. Наташа в первые дни все время говорила об асфальте. Тогда, мол, и слякоть не страшна, но Александр Исаевич не согласился: лес должен остаться лесом, иначе это не лес, а цековская дача.
Там, за забором, бегают рыси. Завидев человека, рысь мгновенно перелетает любой забор – вздрогнуть не успеешь!
Александр Исаевич не поверил сам себе: они только-только с Наташей присматривали дом, сделка не прошла, а сразу примчались полицейские, чтобы предупредить: рысь – это очень опасно, подумайте, господа, прежде чем дом покупать…
Интересно: есть в мире страны, где никто… никогда… никого не обманывает?
Вроде бы есть. Сингапур. Не Чан Кайши, не Мао, нет, – другой китаец. Ли Куан Ю создал, построил – и всего-то за тридцать лет – общество честных людей. Расстрелял трех вороватых своих родственников, и сингапурцы убедились: закон в Сингапуре – это закон.
Диктатор. Тысяча глаз у Ли Куан Ю – в одной паре. Он как Сталин. Очень похож. Больше трех – не собираться!
Все диктаторы похожи друг на друга.
Так весь мир ездит сейчас в Сингапур учиться… Все любуются государством.
В больших странах так не бывает?