– Очень смешно…
– Афоризм. Вообще-то Якубовский обожает всех баб, которых он трахает. Если на лужайке их дома в Торонто Машка устраивает «пати», в небе тут же появляется вертолет и на землю – под Шопена сыплются лепестки роз…
Представляешь, как он ее любит? Одни траты. На Машкин день рождения официанты (девичник был) приволокли огромный торт.
Величиной с гроб, я думаю. Берутся девки за ножи, и в этот момент вылетает из торта голый негр! Икар! Абсолютно голый, разумеется, весь в крем-брюле, – девки орут, негр тут же стриптиз демонстрирует, а девки ложками сдирают с него бизе…
– Трындец.
– Не то слово, брат! Так он этому Икару еще и страховку оплатил на тот случай, если девки поранят его ножом…
Алешка тут же представил себе эту картину: гранд-жете из торта и распахнутые руки: – У-рр. а!
Караулов открыл еще одну банку:
– Слушай, почему русский счастлив только тогда, когда он выпьет?
Алешка заметно окосел, но старался не расслабляться, он все время ждал подвоха: дом журналиста, все-таки!
– Когда в Торонто Машка родила Якубовскому дочку, – продолжал Караулов, – Дима был тут, в Жуковке. Одна из дач КГБ, гостевой дом: Якубовский взял его у Баранникова в долгосрочную аренду. Дача Старовойтова – напротив, через дорогу. Так вот, Машка родила. Тут же примчался товарищ Баранников – с поздравлениями и дорогим коньяком. Он… – представь, какая прыть… – примчался раньше ближайших родственников дорогого Дмитрия Олеговича, хотя у любого еврея, ты знаешь, родственников больше, чем грязных кошек в нашем блатном болшевском дворе…
Виктор Павлович лично жарил шашлыки и клялся Якубовскому в любви. В этот вечер Диму осенило и он сочинил – для своей персоны новую, совершенно уникальную должность: полномочный представитель ФСК (он же КГБ), МВД, Генпрокуратуры, ГРУ, ФАПСИ… – всех специальных служб Российской Федерации в правительстве Егора Тимуровича Гайдара.
– Это как? – не понял Алешка.
– А вот так! Все спецслужбы, ты врубись, и – в одном лице. Кто лицо? Дмитрий Олегович! Ты… ты понимаешь, брат, что о Болшеве заговорил бы весь мир?
Караулов был так увлечен, что от волнения чуть заикался; это у него с детства, овчарка напугала: ему было лет пять или шесть, он сидел в песочнице, лепил куличи, а огромный «немец» незаметно подкрался сзади и вдруг положил ему на плечи свои огромные лапы…
– Офигеть… – не выдержал Алешка. – Катастрофа просто.
– Это ад, – согласился Караулов. – Он сам к нам пришел, живем в аду, уверяя себя, что мы счастливы, но я о другом: Баранников и Шумейко, первый вице-премьер, которому Дмитрий Олегович преподнес дорогущий мебельный гарнитур из карельской березы, лично прибыли (захватив две бутылки коньяка) к другому генералу Александру Васильевичу Коржакову.
Спецпредставитель? Без визы Коржакова – никак.
Коржаков любит хороший коньяк. Поили они его около часа, но, когда коньяк закончился, Коржаков просто послал их – вот и все.
Визу не дал, потому как если бы Дима стал бы все-таки «представителем спецслужб», у него полномочий было бы чуть больше, чем у гражданина Лаврентия Берии в далекие сталинские годы (ибо Берия, как известно, не курировал Вышинского, это была функция Сталина).
– И что?
– А ты слушай, пей и слушай. Самое интересное – впереди.
Егор Тимурович, и.о. премьера, визирует указ, – он у нас что хочешь может подмахнуть, ибо времени подумать у него нет.
– Врешь, – насторожился Алешка…
– Ты, брат, пиво пей. Тебе легче будет, – посоветовал Караулов.
Он был необыкновенно важен в эту минуту.
– Еще раз: мне зачем… это все знать? На хрена? Шумейко, Баранников…
– А чтоб Россию спасти.
– От кого?
– От предателей.
– Скажешь, земляк…
– Говорю. Именно так и говорю, потому как наша демократия отличается от европейской демократии точно так же, как кокакола – от шампанского. Ты сам… – прищурился Караулов, – ситуацию в России как оцениваешь?
– Падаем.
– Вот! Жизнь, земляк, тогда налаживается, когда пакетик с чаем в самом деле становится одноразовым. Падаем, но еще не упали, – верно?
– Рисковый ты, – Алешка вытянул ноги. – Глупый.
Караулов зевнул:
– Я всю жизнь рискую собственным именем.
– Бизнес такой?
– Наверное. Это часть моей работы: наживать врагов. Иначе многое просто мимо тебя пролетит. Вот ты нынче… кто в сущности? Правильно. Не человек, а цифра. Тайм-код современной эпохи. Живой филиальчик своего уважаемого покровителя, гражданина Бурбулиса. По связям с нами – с общественностью. Скромная такая циферка в этой безумной алгебре… кремлевской.
– Ну…
– Ты, брат, мой проводок к Бурбулису, как к детонатору современной русской идеологии, – вот я и желаю, чтобы ты, коллега, передавая ему суть нашей беседы, был бы точен, как цифра. Знаешь, сколько сейчас недоносков? Донести не могут! Судьба России, короче, в наших с тобой руках, – закончил Караулов.
Ему показалось, Алешка не понимает, что он делает сейчас на Делегатской. Булгаков предупреждал: никогда не говорите с малоизвестными людьми о том, во что им трудно поверить…
– Мы же построили новую страну… – вдруг выпалил Алешка.
– Не построили, а сказали, что построили, – уточнил Караулов. Ты, просвещенный деятель Старой площади, объясни: почему, если кто-нибудь кричит, что он – марсианин, его сразу волокут в психушку. Но если этот же товарищ заявляет, что он не мужчина, а женщина, все тут же твердят о его правах?
Караулов опять лег на диван, закинув руки за голову.
– Слушай… – вдруг встрепенулся Алешка, – почему в России… объясни, а?.. – любой разговор между нормальными, в общем-то, людьми не обходится без угроз, если… что-то не так…
– Блока, брат, любишь? – важничал Караулов. – «Да, скифы – мы! Да, азиаты-мы…» Это Александр Александрович все же сгоряча, я думаю. Мы не азиаты, где уж нам! И не европейцы, конечно. Хотя кухня и одежды у нас европейские, – Караулов закинул ноги, полы халата распахнулись до неприличия, но он совершенно не смутился. – Мы азиопы. Сочетание несочетаемого, слушай! Азиаты – хитрые. Европейцы – добрые, особенно богатые… как Цветаева говорила? Я люблю богатых, они все такие добрые, милые, всегда улыбаются… А что ж им не улыбаться, когда денег до черта? У кого денег до черта, тот немножко обманул весь мир!
А азиопы, земляк, это какое-то… полудетское сочетание хитрости и доброты… – но мы с тобой не поссоримся, ты не бойся!
Алешка действительно чуть-чуть окосел.
– И Якубовский? Его душа понеслась в рай?..
– А куда ж ей нестись, если генерал армии у тебя на побегушках? Но полет оборвался на старте. Все тот же Коржаков Александр Васильевич, по кличке Саня-гипнотизэ-эр. Он еще и товарища Скокова подключил, Юрия Владимировича, секретаря Совета безопасности, они в тандеме сработали. Господин Скоков… представь эту сцену… врывается к Президенту России, и Ельцин его услышал!
Гарант офигел, разумеется, читая анкетку Дмитрия Олеговича: что, понимать, в Кремле деется!
Егор Тимурович тут же сообщил Президенту России, что с кандидатурой Якубовского его злонамеренно обманул господин Шумейко, которому Егор Тимурович безгранично верил.
Вечером того же дня Владимир Филиппович Шумейко прямо во дворе своей дачи сжег, к черту, всю карельскую березу. Чтобы Коржаков не узнал – взятка как-никак.
Представляешь это пламя, земляк?
И уходит в несознанку Пишет Коржакову письмо: этого гада Якубовского ему подсунул Баранников, которого он, Шумейко, всегда почитал как родного отца.
Ну не сука, а? Объясни, земляк, – Караулов весело смотрел на Алешку, – почему у нас как-то так получается: если вице-премьер так сука…
«Б-бах!» – в окошко ударил снежок.
– Что там? – вздрогнул окосевший Алешка.
Караулов повернул голову:
– Пацаны вызывают. Шпана.
– Как? Куда еще?!
– Баб лепить снежных. А может – на санках кататься. Это Филе, дружку моему, месседж. Я у него, у Фили, друг детства… ближайший. Папа на общественных началах. Хотя вырастет – даже не вспомнит, я думаю!
За стеной, на бывшей кухне, Наташа открыла форточку:
– Филипп в школе, мальчики! Филипп в школе!
– Ты меня слышишь? – Караулов тронул Алешку ногой. – Ты еще здесь?
Алешка действительно опьянел, ему очень хотелось свежего воздуха…
– Значит, так, – продолжал Караулов. – Теперь второе действие этой… чудовищной народной «Хованщины». Виктор Павлович Баранников, пойманный, можно сказать, с поличным, опустил гриву и принялся с горя безжалостно травить себя водкой.
Дунаев Андрей Федорович тоже расстроился и тоже водкой себя травил – в духе гнусных русских традиций. Хорошие у нас органы… внутренние… – да?
На хрена он нам, этот Якубовский? – решили орденоносцы. Он же «чепешник», не ровен час – заговорит! Или на экране, в передаче у Караулова, или (что хуже) в кабинете у Коржакова.
Под запись. Лично для Бориса Николаевича. Расскажет, заговорит, например, как он гулял их жен по Цюриху, где они, наши красавицы, жена Баранникова и жена Дунаева, отоварились (за счет Якубовского, разумеется) аж на миллион швейцарских франков. Какие же счеты могут быть между друзьями? Тем более если Баранников, например, сидит за рабочим столом Андропова?! Знаешь: крошка-сын спрашивает у папы, кто такой массажист? – Это человек, – отвечает отец, которому женщина, сынок, платит деньги за то, за что другие получают по морде!
Алешка молчал.
– Вот как им, орденоносцам, с Димой не повезло. Получить в физию. Лично от Президента. И решили они, благородные русские генералы, побыстрее от Якубовского избавиться. В России, как ты знаешь, боятся не тех, у кого кулаки и морда, а тех, у кого язык подвешен, – раз Якубовский мебель дарил и зарплату платил, он ведь и заговорить может, если к стенке припрут, Якубовский – бизнесмен, а не Зоя Космодемьянская!
Даже дача Якубовского на Рублевке – и та за Баранниковым, за КГБ!
Генералы задумались. Убить? Элементарно, Ватсон! Но опоздали: Президент в курсе, что какой-то пацан из Болшева засунул себе под мышку его лучших генералов! Саша-гипнотизэ-эр тут же доложит: Якубовский, Борис Николаевич, внезапно ласты сложил, и следы, ясное дело, ведут прямо к Баранникову, на Лубянку, в его рабочий кабинет…