? Кто за то, чтобы голосовать по кандидатуре председателя правительства через электронику? Если вы за мое предложение — голосуйте «за». Если «против» — тогда «против». Все ясно? Доходчиво объяснил? Внимание, началось голосование. Прошу не отвлекаться: идет голосование…
На электронном табло выскочили цифры:
Кворум для принятия решения 521
Проголосовало «за» 614
Проголосовало «против» 303
Воздержалось 25
Всего проголосовало 942
Не голосовало 4
Принимается, — сообщил Хасбулатов. — Внимание, уважаемый съезд! Президент внес кандидатуру Егора Тимуровича на пост председателя Совета министров. Кто «за» Гайдара, кто «против»? Электронная группа, запускайте голосование! Уважаемые депутаты, наступает решающий момент. Сейчас вы скажете: будет Егор Тимурович премьером кабинета министров или… или вы отказываете ему в этом доверии. Вся страна ждет этого решения. Внимание, начинается голосование по кандидатуре премьера. Прошу всех немедленно вернуться на свои места… идет важнейшее голосование…
На эту процедуру — голосование — депутатам отводится только минута.
Вот они, эти цифры:
Кворум для принятия решения 521
Проголосовало «за» 467
Проголосовало «против» 486
Воздержалось 0
Всего проголосовало 953
Не голосовало 22
Хасбулатов растерялся:
— Уважаемые коллеги! Вы видите… кандидатура Гайдара Егора Тимуровича не набирает требуемого числа голосов…
Он не договорил: зал взорвался такими аплодисментами, что со старых кремлевских стен могла обрушиться штукатурка.
Ельцин медленно, демонстративно развернулся к Хасбулатову и поднял руку.
Кто-то вскакивал из кресел, кто-то обнимался, кто-то кричал или что-то говорил, обернувшись к своим соседям…
— Внимание! — закричал Хасбулатов. — Внимание, коллеги! Президент страны взял слово.
А Ельцин уже решительно, будто строевым шагом, шел к трибуне, вынув из кармана какие-то листки.
Странно, наверное, но ему вдруг полегчало: Ельцин чувствовал себя намного лучше, чем утром.
— Граждане России! — отдубасил Ельцин. — Народные депутаты! Развитие событий на Седьмом съезде народных депутатов заставляет меня срочно обратиться к народу.
Зал замер, наступила мертвая тишина. Грозный вид Ельцина не сулил стране ничего хорошего.
Люди припали к экранам телевизоров: сейчас что-то будет!
«Вылез мишка из берлоги… — подумал Хасбулатов. — Растревожили…»
— Реформы, которые в течение года проводятся в России, — начал Ельцин, — нах-х-одят-ся в серьезной опасности. На съезде развернулось мощнейшее наступление на курс, проводимый Президентом и правительством. На те реальные преобразования, которые удерживали страну все последние месяцы от экономической катастрофы. Одним словом: то, что не удалось сделать в августе 92-го года, кое-кто решил повторить сейчас и осуществить ползучий переворот…
Откуда у Ельцина эта речь? Этот текст? Подготовленный и, похоже, уверенно отредактированный. Кто писал? Шахрай и Полыева из его группы? Когда успели? Ельцин что же, понимал — Гайдар провалится?
Чубайс просто светился от радости.
Или… Чубайс? Его идея? Никогда еще Чубайс не чувствовал свою власть над Президентом так, как сейчас!
— Цепь действий, — громыхал Ельцин, — уже построена. Первое: создать невыносимые условия для работы правительства и Президента. Любой ценой внести в Конституцию поправки, которые наделяют Верховный Совет, ставший сейчас оплотом консервативных сил, огромными полномочиями и правами. Самое главное — заблокировать реформу, а на следующем, Восьмом съезде, расправиться с правительством, с Президентом, с реформами и с демократией!
Ельцин вдруг сам, кажется, остолбенел от того ужаса, который он же нарисовал. Он замолчал, небрежно пытаясь понять, что он на самом деле сейчас сказал.
В зале опять начался невероятный шум.
— Я прошу… та-ак вот… внимательно выслушать речь Президента, — вздохнул Хасбулатов.
Лица на нем не было.
— Тише, товарищи…
Оговорился?
— Я не питал иллюзий, — продолжал Ельцин, не обращая внимания на шум и крики в зале, — но я… — он опять оторвался от текста, — … я все-таки надеялся, понимашь, шта-а в ходе работы съезда… депутаты, особенно с мест… — он снова уткнулся в странички с речью, — разумно отнесутся к моим предложениям. Проявят здравый смысл. Виню себя… — театрально расстроился он, — …что ради достижения политического согласия я неоднократно шел на неоправданные уступки. В результате было потеряно время, а договоренности, как правило, нарушались.
Съезд отверг мои предложения по обеспечению стабилизационного периода, он просто не заметил… эти предложения, не избрал председателя правительства и отклонил подавляющее большинство поправок Президента к Конституции. Граждане России увидели, чем на самом деле заняты многие их избранники: одни и те же лица у микрофонов, одни и те же слова звучат с трибуны: стены этого зала покраснели от бесконечных оскорблений, плошадной брани в адрес конкретных людей, от злости, грубости и развязности, от грязи, которая переполняет съезд, и от болезненных амбиций несостоявшихся политиков. Это позор на весь мир!
Пожалуй, в Ельцине вдруг мелькнуло даже что-то трогательное: отец народа, добрый и честный царь, всем царям царь, но вокруг-то него… кто вокруг?!
— Россияне! Конституция… или то, что с ней сейчас стало, превращает Верховный Совет, его руководство и Председателя в единовластных правителей России. Они хотят подняться над всеми органами исполнительной власти, но по-прежнему ни за что не отвечают. Правительство фактически поставлено в положение временного правительства, хотя работает уже год. Нас подводят к опасной черте, за которой — дестабилизация и экономический хаос!
Нас толкают… нас толкают… к гражданской войне!.. — наконец выговорил он. — С таким съездом дальше работать невозможно. Это не путь назад, это дорога в никуда. И обидно… — оторвался он от страничек… — очень обидно, — с нажимом произнес Ельцин, — что проводником этого обанкротившегося курса стал Председатель Верховного Совета Хасбулатов. Я… уверен и говорю это! Неужели мы позволим России сойти с цивилизованного пути, неужели мы допустим, чтобы народ вновь оказался заложником этой никому не нужной политической борьбы?
Гайдар тоже не верил своим ушам. Он знал разного Ельцина, но такого Ельцина, готового одним взмахом сокрушить сейчас полгосударства, он никогда еще не видел.
Неужели Борис Николаевич распустит съезд? Объявит Верховный Совет вне закона? Но по Конституции у Президента нет таких полномочий. Значит, Ельцин перечеркнет Конституцию? Отменит?! Но это государственный переворот! — Хорошо, Хасбулатов тут же соберет депутатов где-нибудь в другом месте… да хоть бы и на площади перед Белым домом… и они дружно вынесут Ельцину импичмент. Но их, депутатов, готовых работать на площади, будет совсем немного, Хасбулатов не наберет кворума. Значит, что? Что тогда? Двоевластие? Кровь? Гражданская война?!
— В такой ситуации, — отчеканил Ельцин, — считаю необходимым обратиться непосредственно к гражданам России! Ко всем избирателям, к тем, кто недавно голосовал за меня на выборах. Россияне! Наступил ответственный и решающий момент! Над съездом и Президентом есть только один судья — народ. Поэтому выход из глубочайшего кризиса власти я вижу в одном: во всенародном референдуме. Я не призываю распустить съезд. Я просто прошу граждан России определиться: с кем вы? Какой курс вы поддерживаете? Курс Президента, курс преобразований? Или курс съезда, Верховного Совета и его Председателя, курс на сворачивание реформ и в конечном счете на углубление кризиса?
Сделать это надо именно сейчас, в это суровое время, ради того, чтобы сохранить гражданский мир и обеспечить стабильность в России. Один из залогов стабильности — устойчивая работа правительства. Поэтому Гайдар остается исполняющим обязанности его председателя. Я предлагаю съезду принять решение о назначении всенародного референдума на январь 93-го со следующей формулировкой: «Кому вы поручаете вывод страны из экономического и политического кризиса, возрождение Российской Федерации — нынешнему составу Съезда и Верховного Совета или Президенту России?» Я, как Президент, подчинюсь воле народа, какова она будет.
Ельцин смял свои листочки, медленно сошел с трибуны и демонстративно вышел из зала.
Все оторопели, все как один. Умеет удивлять человек!
Хасбулатов встал, у него тряслись руки.
— Уважаемые народные депутаты! Заявление Президента считаю оскорбительным как в отношении съезда, так и в отношении Председателя Верховного Совета. Я считаю… — его голос срывался, — я считаю… для себя… невозможным выполнение в такой ситуации… обязанностей Председателя Верховного Совета, поскольку мне нанесено оскорбление высшим должностным лицом государства. Прошу съезд принять мою отставку.
Филатов развернул к себе микрофон:
— Объявляется перерыв.
— Никаких перерывов! — взвизгнул Хасбулатов. — Еще чего! Яров, Юрий Федорович… займите мое место. Перерыв определяет съезд. Я не объявлял перерыв! Яров, садитесь в кресло. А вы, Сергей Александрович, подождите: я не поручал вам делать перерыв. Ведите, Юрий Федорович! Смелее, смелее, Хасбулатов уходит.
Я ухожу, господа!
Он повернулся и вышел в ту же дверь, за которой только что скрылся Президент России.
Депутаты проводили Хасбулатова жидкими, нервными аплодисментами, но они тут же стихли.
Прямую трансляцию вел со съезда Первый канал. Егор Яковлев потянулся за валидолом.
— Все, доигрались, — подумал он. — Вот он… российский бунт…
В зале стояла тишина. Всем хотелось поскорее разъехаться по своим городам.
P.S. Продолжение следует.
И новые главы — уже пишутся…
«Желтое колесо» Андрея Караулова
Вернувшись с Запада, А.И. Солженицын написал мне в середине 90-х (мы чаще переписывались, чем встречались) о том, что вместо Красного колеса по России теперь покатилось Колесо желтое и оно в конце концов может принести стране и народу урон не меньший.