Лужков встал.
— Борис Нико…
— Не перебивайте! — приказал Ельцин. — И сядьте, понимашь! Как ко мне ложат записки, так я и даю выступления. Инфляция сейчас — 18,2 %. Уже четыре месяца. А было по 100 % и по 150 %. Поэтому я опптимист и вер: Россия мощно пойдет вверх. Верю и убежден!
Ельцин подошел к столу и нажал какую-то кнопку.
— Чай!
— Каким временем я располагаю? — спросил Лужков.
— Время… есть, — махнул рукой Ельцин. — Пока есть, — уточнил он.
«Ну и денек», — подумал Лужков.
— Я затрону, Борис Николаевич, только ключевые позиции. Предлагаю взглянуть, как правительство оценивает рабочие места в Москве.
Ельцин устало опустился в кресло.
— Давайте!
— Что-то несоразмерное. Завод «Знамя» — 81 доллар рабочее место. ЗИЛ — 109 долларов… А гостиницы? «Центральная» на тверской. Шкала Гайдара: одно рабочее место — 32 000 долларов. «Петровский пассаж» — 46 000 долларов.
Ельцин снял пиджак и чуть-чуть распустил галстук.
— И что?
— Роль дежурного по этажу Борис Николаевич, Гайдар оценивает в 400 раз выше, чем работу дважды лауреата Госпремии Иванова — ведущего конструктора завода «Знамя».
Ельцин остановился: — Как?
— Только потому, — подхватил лужков, — что дежурный по этажу — это центр Москвы, а Иванов — это оборонка, чьи «железки», как считает Чубайс, никому не нужны! Тяжелые недостатки Советского Союза, в том числе и избыточность оборонного комплекса, некоторые наши… министры… представляют сейчас как картину жизни всей страны: развернулась работа, Борис Николаевич, по воспитанию общественного мнения в соответствующем духе!
Стандартные доклады о неготовности заводов Москвы к рыночным отношениям приводят к тому, что на приватизационном поле идут контрпродуктивные процессы. И на этом… на этом подхлесте… — Лужков старательно подбирал слова, — вдруг появляются такие личности, как господин Ефанов.
— Это ЗИЛ?
— ЗИЛ, Борис Николаевич. В советские годы Ефанов был вышибалой в пивной на Пушкинской улице. Там, рядом со Столешниковым, был такой грязный подвал… На ЗИЛе появляется только к обеду. Частенько под этим… — Лужков выразительно щелкнул себя по горлу, — самым делом…
Ельцин нахмурился:
— Это я, Юрий Михайлович… решил. Я подписал. По ЗИЛу.
Лужков не знал, что решение по ЗИЛу принял лично Ельцин.
— Вы, Борис Николаевич?
Он думал — Чубайс.
— Я, — подтвердил Ельцин. — В бане, понимашь… подловили. Шумейко, а с ним жена этого… вышибалы. Красивая женщина. У нас в пресс-службе работает… Бурбулис взял. Я, понимашь, выхожу мокрый. С полотенцем. А они — тут как тут.
— И прям на коленке… Борис Николаевич?
Ельцин развел руками.
— Ввели в заблуждение… — объяснил он.
Лужков почему-то вспомнил сейчас фильм «Директор» — с Губенко в главной роли. Выходит, вся великая сталинская стройка, молодой директор Лихачев и могучие американские станки, за которые советекая власть отдала — в тот год — всю свою валюту… — это делалось, выходит, ради того, чтобы спустя 60 лет какая-то красивая девушка из пресс-службы подгадала момент (что в мужском предбаннике делают красивые девушки?) и подписала у Ельцина дарственную на ЗИЛ своему супругу?
— И перво-наперво, Борис Николаевич, у кабинета Ефанова появился пост охраны. — От кого? От рабочих? На 12-м этаже заводоуправления сроду не было охраны! А в кабинете у Ефанова есть теперь бильярд.
— В кабинете?
— А кого стесняться? — усмехнулся Лужков. — Теперь вопрос, Борис Николаевич: зиловцы будут голосовать за Ельцина? Для них Ельцин — это Ефанов. И у меня нарастает тревога… А по ЗИЛу, Борис Николаевич, гуляет частушка.
— Кто… гуляет?.. — не расслышал президент.
— Частушка.
— Неприличная, наверное.
— Конечно!
— Я слушаю.
Лужков смутился.
— Вслух не могу, Борис Николаевич. В кабинете Президента — не могу. Хоть режьте! Но народ все видит…
— Не можете сказать, значит, напишите.
Лужков помедлил, взял чистый лист бумаги и написал:
Гудит, звенит родной завод, Вот так-то, сука, еб… сь он в рот!
Ельцин прочитал, нахмурился.
— За ним банк… што-ль? За вышибалой?
— Потанин. Катастрофическим образом обозначилась сегодня ситуация в Ярцево…
— Завод?
— То, что мы в горкоме пробивали, — подсказал Лужков. — Но ведь сделали, Борис Николаевич! В течение короткого времени — 400 000 тонн фасонного, тонкостенного литься. Там же, под Смоленском, мы поставили дизельный завод. Громадная дополнительная нагрузка для всей цепочки смежников: 140 дизелей в сутки. И, кстати, — «Бычок» был сделан только за счет собственных ресурсов! Кабина наша, оперение — наше, рама наша… Но Гайдар предлагает следующее рассуждение: соцлагерь — рухнул, Варшавский договор — рухнул, деревня — рухнула, армия — вот-вот рухнет, значит «Бычок» — неперспективен!..
— Как это… армия рухнула? — не понял Ельцин.
— По логике правительства, Борис Николаевич, армии у нас уже нет.
— Грачев есть, а армии нет?
— Так Ефанов теперь на «алмаз-Антей» нацелился! Значит, Борис Николаевич, скоро мы останемся без «С-300» и не заложим «С-400»! цель этой банды — угробить ЗИЛ и его филиалы; в Ярцево завод полностью идет под снос.
Ельцин поднял голову:
— Как под снос?
— На металлолом.
— Вы шта?.. Смеетесь? Они шта… а? режут, где я строил?..
— Режут, Борис Николаевич. Нет у них других навыков! А на нас с вами Ефанов чихать хотел. И ЗИЛ действительно лежит теперь на боку… разворованный.
Ельцин встал. Он был каким-то растерянным.
— 3-забирайте завод, Юрий Михайлович! — рявкнул он. — Вот… мое решение. Подпись Президента — отозвать! Ефанова — гнать. Вертайте Потанину его кредиты, и пусть радуется, что мы ему хуже не сделали… Если надо, приедем с вами на ЗИЛ и я выступлю! 40 миллионов ведут… у нас… нищенское существование! И еще 100 тысяч? Гайдар, правда, обес-щает рост. Зато по Бурбулису я уже решение принял. Осточертел! Куда ни зайду — везде Бурбулис. С идеями. В туалет боюсь сходить: вдруг там Бурбулис?
Лужков засмеялся: он представил, как Бурбулис караулит Президента в кабинке туалета.
— 15 костюмов заказал в ателье! И ни рубля не заплатил. Это шта… а? он всех позорит! Коржаков докладывает: с бизнеса берет за каждую встречу со мной по 50 тысяч долларов. И от него уже воняет деньгами!
— Безмозглое легкомыслие, Борис Николаевич… — развел руками Лужков.
— Вот и проводим. — Ельцин закусил губу и округлил глаза. — Без почестей. С Егором Тимуровичем вы меня убили сейчас… совершенно. Про увольнение правительства я говорю вам так: пусть будет естественный отбор, но ускоренно и заботливо направляемый. — Нет, это шта-а… получается? Мы им — рынок, вышибале этому, а они там, на ЗИЛе, этим самым… занимаются? Человеческий облик потеряли?! Вот так на свободу откликнулись:
Ельцин, кажется, чуть успокоился.
— Но я убежден: новая Россия, Юрий Михайлович, уже создана, и назад поворота не будет! Правда… — помедлил он, — ошибки есть. Я их вижу и не скрываю. Только что я сам, понимашь… чуть не ошибся. Принимаю решение: Бориса Немцова из Нижнего — в Москву. На ответственную работу. Делаю, значит, кадровое предложение. Немцов — довольный, и вдруг — глаза в пол. «Чего, — спрашиваю, — пригорюнился? Есть сомнения — говори…»
Молчит. А я настаиваю, выкладывай, говорю, все как есть.
«Большая, — отвечает, — проблема, Борис Николаевич. Я так устроен… мне постоянно женщину нужно. Вот как мужчина мужчине могу сказать. Три раза в день. Иначе работать не могу…»
Лужков не поверил:
— Три раза?
— Ну да! Женщину хочет. Такие объемы. И желательно молодых! А если женщины нет, он не в состоянии руководить…
Я, Юрий Михайлович, был ошарашен. А как он в районы выезжает: женщин с собой возит?
— Невероятно…
— В Нижнем, говорит, процесс налажен и идет! А тут Коржаков. Он пронюхает и доложит. Куда следует. То есть — вам… Мне, значит, — уточнил Ельцин.
«Мне бы его проблемы», — подумал Лужков о Немцове, но Ельцин вдруг предложил:
— М-может, мы пообедаем? Как, Юрий Михайлович?
— С удовольствием, — кивнул Лужков.
За весь день он даже стакан чая не выпил.
— А перед обедом… — у Ельцина в глазах было что-то похожее на мольбу, — может… по-русски, понимашь… — а?
Лужков улыбнулся:
— Я не пью… — извинился он.
— Даже… Президенту откажете?.. — удивился Ельцин.
— Отпил свое, Борис Николаевич.
— Вам шта? Тру-удно по грамму?..
— Легко! Но невозможно. Другие категории, Борис Николаевич: слово жене дал.
— А вы… шта-а? ее боитесь?
— Конечно! Огорчить боюсь.
«Он все-таки чужой…» — подумал Ельцин.
«Ему даже выпить не с кем…» — догадался Лужков.
— А на ЗИЛе, значит, бильярд?
— Там еще и пилинг делают.
Ельцин открыл рот.
— Шта-а… делают?
— Пилинг. Процедура для здоровья, Борис Николаевич. Специально обученные женщины медленно тебя раздевают и укладывают в водоросли.
— Куда?.. — не верил Ельцин.
— В водоросли. В ванной комнате.
— Какие водоросли? Из озера? Или с моря везут?
Лужков задумался:
— Точно не знаю, Борис Николаевич… Но — максимально полезные. А чтоб эффект был, тебя заворачивают в целлофан. Как покойника, когда на гроб денег нет.
— Мать честная
— Омоложение организма. Прямо на рабочем месте.
— Вот шта… с Илом сделали, сволочи… И прям… женщины? — переспросил он.
— Кому пилинг, кому бабу к завтраку…
— Куда ни гляну, везде извращение, Юрий Михайлович.
— А что же Немцов?
— Я ему хороший совет тогда дал. — Ты, говорю, Белый дом не погань. Но если у тебя… без этого дела… дела не идут, значит, рядом с Совмином сними квартирку. Не надо большую. Зачем деньги тратить? Чувствуешь — припирает, сразу отскакивай! А девушка пусть наготове ждет. Сделал дело и — возвращайся на работу, может, Коржаков тогда и не узнает ничего…
Куранты на Спасской пробили четыре часа дня.