На улицах одна скука. Такая, что вмазать хочется кулаком по ратуше [почему-то ратуша особенно раздражала Якубовского). В самом деле: если на Банхофштрассе кто-нибудь из прохожих разобьет, по-пьяни витрину… — о вся Швейцария тут же встрепенется, первые полосы газет, пресс-конференция прокурора кантона, грозное заявление шерифа…
…Все было так, как решили накануне: Караулов ждал Якубовского на Банхофштрассе, у входа в «Савой» — один из лучших отелей Швейцарии.
Рядом с Карауловым с ноги на ногу нетерпеливо переминался толстый человек с тяжелыми руками. Он был такой огромный и так лоснился от пота, что жир уверенно скрывал его молодой возраст.
Якубовский узнал адвоката Макарова. «Ну, фишка, — поразился он. — А этот гиппопотамус… что здесь делает?»
Тут из отеля вышел еще один господин: в спортивном костюме типично советского образца. «Физия вроде как кремлевская…» — подумал Якубовский и остановил такси.
Караулов быстро шел навстречу. Обнялись без слов, по-братски. — привет товарищам из Москвы! — Якубовский внимательно смотрел на Макарова.
— Здрась-сте, — выдавил из себя Макаров. И демонстративно отвернулся.
— Узнал? — Караулов только что не прыгал от радости. — Наш дорогой Андрей Михайлович Макаров: лично, собственной персоной, невзирая на крайнюю занятость!
Якубовский растерялся:
— Очень приятно…
— Товарищ Макаров, Димуля, — тараторил Караулов, — лицо государственное, с недавних пор он возглавляет межведомственную комиссию по борьбе с коррупцией при аппарате Его Величества, Бориса Ельцина, он же — Борис второй.
Первым был Годунов, как известно, но Годунов быстро спятил и вскоре умер, а Борис Николаевич пока ничего, держится!
Якубовский выдавил из себя улыбку:
— Я рад.
— Андрей Михайлович — великолепный и очень удобный человек, — не унимался Караулов. — Он с детства при власти, ибо там, где власть, там и деньги, а Андрей Михайлович любит жизнь до одури, пожрать особенно…
Макаров развел руками, ссориться ему не хотелось:
— Болтун — находка для шпиона…
Караулов его раздражал, но у Караулова — популярная передача, Макаров в «Моменте истины» еще не снимался, поэтому ссориться — рано.
А Караулов не унимался:
— Пройдут годы, Димуля, в России еще тысячу раз все изменится, но у господина Макарова, кто бы ни был у власти, всегда будет большое будущее. Пример тому — Юрий Чурбанов. До тех пор, пока Чурбанов был при «бабках», гражданин Макаров, член КПСС и тайный агент КГБ по кличке Татьяна, защищал Чурбанова так красноречиво и, блин, убедительно, что попал, представь, даже на страницы западной прессы.
— Во дурак! — сплюнул Макаров. — Как говорили киевские девки, «я тебе дам, это не значит дам тебе». Какая «Татьяна»?!
— Но тут, друзья мои, — веселился Караулов, — появился Ельцин. И Андрей Михайлович вприпрыжку вылетел из КПСС, из адвоката превратился в прокурора! Сейчас он — «первая скрипка» в суде над Коммунистической партией Советского Союза: дух времени, как говорил поэт, «требует перемен и на сцене драматической!..».
День обещал быть сказочным: тепло, на небе — ни облачка, все-таки юг Европы, хотя горы начинаются прямо в Цюрихе.
Нет, Макаров не выдержал:
— Послушайте, Караулов! Если у вас есть фонтан — заткните его, дайте отдохнуть и фонтану!..
О работе Макарова на КГБ в Москве открыто писали газеты: Баранников постарался, он знал, что Макаров в Цюрихе будет встречаться с Якубовским и пошел на «опережение»: открыл архивы.
— А это… — Караулов кивнул на господина в спортивном костюме, сразу протянувшему Якубовскому руку и шагнувшему с протянутой рукой ему навстречу, — тоже хороший человек: Алексей Николаевич Илюшенко, глава делегации, начальник одного из ключевых управлений в той же, священной для каждого из нас организации…
— Знаю… — кивнул Якубовский. — Очень рад.
Они пожали руки.
Якубовский действительно обрадовался: начальник управления администрации Президента — это уровень, слов нет.
Макаров подошел поближе к Якубовскому
— В отеле разговаривать не будем, — прошептал он. — Здесь полно русских. Надо потише место найти…
— Выхожу один я на до-ро-о-гу — распевал Караулов; у него было чудесное настроение; там, на третьем этаже, в номере его ждала девушка Маша, которую он тайно привез из Москвы: Маша, умница, сама добралась до Цюриха, не заблудилась, хотя впервые в Европе; сейчас Маша изучала мини-бар и баловалась розовым шампанским.
За счет Якубовского, разумеется.
— Там, у озера, кафешка есть, — предложил Якубовский, — но вот товарища… — он скосился на Илюшенко, — в таком говне туда точно не пустят.
— А у меня и костюмчик имеется… — возразил Алексей Николаевич. — Зимний, правда.
— Не беда, — обнадежил его Якубовский. — Можем, конечно, что-то по дороге прихватить, но магазины здесь с десяти…
— Ждать не будем, ждать не будем, — заторопился Макаров. — Алексей Николаич мигом переоденется… — правда ведь, Алексей Николаич?
— Сей секунд… — и глава делегации скрылся в стеклянных дверях «Савоя».
— Ну вот, — улыбнулся Макаров, — а мы тут пока… постоим, подождем… Как погодка… у вас там? В Канаде?..
Якубовский смотрел на него с интересом.
— Полное дерьмо. Света божьего не видим. Одни тучи.
— Надо же… — протянул Макаров. — А я вот недавно на Шпицбергене был. С норвежской стороны. Вы знаете, Дмитрий Олегович… свинцовый климат. Там всегда такая погода, что прогноз по радио сообщают только матом. Сутки выдержал, и домой захотелось. Каждый день из Осло самолеты летают. А на русскую сторону — ни одного рейса, аэродром в запустении, просто беда какая-то, словно не наши земли…
Макаров замолчал, боясь сказать что-то лишнее, Якубовский тоже молчал и смотрел в сторону.
Паузы были все длиннее и длиннее…
— Как вам Швейцария? — спросил, наконец, Макаров.
— Вообще не страна, — отрезал Якубовский. — Часы с кукушкой.
— Я здесь первый раз… Вот бы еще Женеву увидеть!
— Москва лучше, чем Женева… Даже Тула лучше.
— Понимаю, понимаю… — подхватил Макаров. — Чувствую: вы — большой патриот…
— Охрененно, — кивнул Якубовский.
— Вот и чудненько, чудненько…
По тротуару шел толстый, очень важный голубь. В Швейцарии нет ни одной голубятни. А голубей — море.
Якубовский пытался, как умел, поддержать разговор.
— Работы много?
— Вы знаете, невпроворот…
— Коррупция?
— Процветает. У всех всего по ноздри. И хапают, хапают…
— что творится!..
— Да ужас, не говорите… — вздохнул Макаров.
— Лучший пример единства и борьбы противоположностей…
— Какой?
— Прокурор-взяточник…
— А… Остроумненько, Дмитрий Олегович! Остроумненько… — всплеснул руками Макаров. — Очень даже…
И опять затянулась пауза…
— Как номер? Ничего?
Макаров опять расплылся в улыбке.
— Шикардос! С антиквариатом и кровать, как у Матильды Кшесинской.
Якубовский заинтересовался.
— А у нее какая была?
— Ну, судя по дворцу… не маленькая. У меня даже статуя есть. В номере.
— Воин?
— Нет, баба… по-моему. Вроде Венеры. Еще не разглядел.
За «Савой» платил Якубовский. Вся делегация жила под псевдонимами: Илюшенко прописан под фамилией Шаляпин, а Макаров фигурировал как Штоколов. Так — непонятно зачем — придумал Караулов.
— Вид из окна чудный! На горы, на небо… Мы где ужинаем сегодня, Дмитрий Олегович?
— Сейчас решим. За завтраком.
Макаров сразу, еще в Москве, предупредил Караулова, что все расходы должны быть за счет Якубовского и что им с Илюшенко положены супер-люксы — как государственным людям.
— Вы здесь же, да? Здесь остановились? — приставал Макаров.
— А где же еще? — не понял Якубовский.
— Птички поют, голубей много…
— Суки.
— Кто?
— Голуби.
— А, голуби…
— Птица мира — а гадит. Особенно на тротуаре.
— Гадят, да…
— В Торонто всю площадь нашпиговали. Прямо у башни.
Якубовский выражался как можно деликатнее.
— Ухты… Большая башня, наверное?
— Телевизионная.
— Эффектная, да:
— Охренительно.
— А в Париже вообще как по минному полю идешь, — Макаров не знал, как лучше поддержать разговор. — Весь Париж в собачьих отхода. — Караулов, почему французы так собак любят: гадят хуже голубей. И всегда по-крупному!
Наблюдая за Димкой, Караулов умирал со смеху. Если Макаров не угомонится, ему точно конец: Якубовский терпеть не мог писклявые голоса и людей, похожих на йогурты.
Караулов так и не разгадал эту тайну — почему бабы любят Димку до одури. В Болшеве, когда Якубовский только-только перешел в девятый класс, девки уже висели на нем, как шишки на сосне. Одна девочка, Рита Саблина, даже траванулась — от неразделенной любви — серой от спичек!
— Димчик!
— А?
— Давай на ночь девочек купим? Еще лучше — в притон! Макаров, ты же хочешь в притон?
— Что вы, что вы, друзья… — смутился Андрюша. — Я при должности! Испугаю я там всех своей комплекцией…
— А если должность, то уже не до баб? — заинтересовался Якубовский. — А мозг… в смысле, фантазии… уже самый эротический орган?
Макаров насупился:
— Можно не отвечать?
— Вот интересно, Андрей Михайлович: сколько можно делать карьеру? Ведь когда-то приходит усталость и освобождения хочется…
— Сколько, Дмитрий Олегович? Да всю жизнь! Это же как деньги копить, денег много не бывает.
— А нам, старый… — Якубовский крепко обнял Караулова, — …один хрен, от чего помирать, верно?..
— Ты как долетел-то?
— С пользой. В самолете подвернулся суперсовременный дед. Всю дорогу по экономику гнал.
— И что экономика? — улыбался Караулов.
— Пипец. Я вот думаю, Андрей Михайлович… Вопрос к вам как к государственному деятелю…
— Слушаю вас.
— Есть такая профессия: Родину защищать. Правильно?
— Есть.
— А как сделать так, чтобы Родина нас всех тоже бы защищала? Не сапожищем под зад — вали, мол, парень, в Канаду, а чтоб… все было бы по-человечески? С меня в России уже семь раз шкуру спускали, я новой обрастал…