[60]. В 88-м Баранников — обычный мент, полковник. А сейчас, в 92-м, уже генерал армии. Ельцин знал его по Карабаху, но сблизились они в январе 91-го: Ельцин был уверен, что Виктор Павлович спас ему жизнь.
Мог ли Горбачев решиться на убийство Ельцина? Но он же решился на Тбилиси, Баку и Прибалтику… Баранников и Скоков, в тандеме, убедили Президента России: самолет, на котором Ельцин собирается вернуться из Вильнюса в Москву, будет взорван. Как только поднимется в небо.
Можно, конечно, перенести вылет, но опасность все равно будет…
Коржаков поднял Баранникова и Скокова на смех, но в Москву они возвращались на автомобилях.
Эти гонки — в ночи — непонятно от кого, Ельцин запомнит на всю жизнь…
Комендант Кремля был абсолютно уверен, что из-за Якубовского у них с Коржаковым будут одни проблемы. Якубовский — это «отложенный взрыв», натура у него такая, жизнь научила Барсукова все ставить под сомнение, там, где евреи или хохлы, — особенно.
— Может, рассчитаем? — приставал он к Барсукову.
— А Караулова куда?.. — не понимал Коржаков.
— Куда-куда… К праотцам! Туда же!
— Ты знал, что Караулов при Советской власти в тюрьме сидел? За спекуляцию театральными билетами?
— Вот! — обрадовался Барсуков. — Уголовник. А смерть уголовника всегда кому-то нужна!..
Про тюрьму придумал Юмашев, конечно, больше некому. Но Караулов сам виноват: это он познакомил Юмашева с будущим Президентом Российской Федерации. В тот год — год октябрьского пленума — журналисты, кроме прибалтийских ребят, обходили Ельцина стороной. Сам Ельцин был чернее тучи, пил беспробудно и пытался покончить с собой. После бесед Караулова с Ельциным в «Театральной жизни» Лев Суханов, его помощник, всячески «зазывал» Караулова поработать с Ельциным над его мемуарами.
Караулов тогда с ходу придумал название: «Сочинение на заданную тему», был когда-то такой фильм. (Или роман?]
Название понравилось. И Ельцин, кстати, неплохо платил. Все-таки Ельцин не был так жаден, как Горбачев. Скорее всего платил (через Суханова) издатель, книга писалась для Запада, да и кто бы издал ее в СССР? Караулов отредактировал первую главу, наброски, сделанные со слов Ельцина самим Сухановым, но заартачился: у него в работе стояли мемуары Чурбанова, и Чурбанов, семья Брежнева, были ему гораздо интереснее, чем Ельцин!
«Расшифровав» трехдневные беседы с Юрием Михайловичем, записанные на магнитофон в Нижнем Тагиле, в колонии № 13, где Чурбанов отбывал наказание только за то, что он был зятем Леонида Ильича, Караулов, вернувшись в Москву, полностью, от первого слова до последнего, написал его мемуары.
«Я расскажу все, как было…» — даже не книга, брошюра, на десять издательских листов.
Сам Чурбанов пером не владел. Большой охоты рассказывать о своих отношениях с Галиной Леонидовной у него не было. За полгода до этого Караулов специально из-за Чурбанова приезжал в Нижний Тагил. Там, в «ментовской зоне», сидели все участники «узбекского дела». Жертвы двух следователей-рецидивистов, Гдляна и Иванова: генералы Норов, Норбутаев, а еще — Инамжон Усманходжаев, бывший Первый секретарь ЦК КП Узбекистана. — Так вот: когда Караулов получил наконец (да здравствует гласность!) разрешение побывать в колонии № 13, Чурбанов тут же его отшил. Прямо с порога.
Тогда Караулов (а что оставалось?) нашел подход к майору Загоре, замполиту колонии. Как-то раз Загора даже выступил на вечере «Театральной жизни», кстати — в родном для Караулова Калининграде: рассказал о том, как Чурбанов сидит, как он сейчас «исправляется», — короче говоря, когда Караулов (по команде Загоры) снова явился в Нижний Тагил, Чурбанов встречал его уже как родного!
Загора делал с Чурбановым все, что хотел. И не только Загора…
Сначала — интервью для «Театральной жизни». Потом, когда Чурбанов уверился, что Караулов ни в чем его не обманул, они засели за мемуары.
На суде Чурбанов полностью признал свою вину. Поверил, сдуру Макарову. Думал, за «чистосердечное» ему скосят срок. — Чурбанов только здесь, в «ментовской зоне», понял, что главная задача, поставленная КГБ Макарову, посадить его в тюрьму.
— Сам понимаешь, чье решение, — развел руками Виктор Чебриков, шеф КГБ, который как-то раз, еще в Москве, в канун 9 Мая, навестил Чурбанова в тюрьме.
Чебриков принес с собой бутылку коньяка, но пить Чурбанов не стал, хотя выпить ему очень хотелось. Вежливо отказался. Он был вежливым человеком — вежливым и спокойным. Последнее это дело — пить со своим палачом!
Как же там, в кабинете у Загоры, за стаканом чая (водки — ни-ни, с Загоры бы тут же сняли погоны), как он жалел, что женился когда-то на Галине Брежневой!
— Что лучше? — спрашивал Чурбанов у Караулова. — 20 лет в семье Леонида Ильича или 7 лет лагерей?
Кому что, наверное…
Все последние годы Галина Леонидовна и Чурбанов жили порознь. Встречались они только по выходным и только на даче Леонида Ильича, изображая — перед ним — счастливую семью. За эти 7 лет от Галины Леонидовны — только две телеграммы, последняя из четырех слов. Сообщение о разводе (Галина Леонидовна подала на развод сразу после ареста Чурбанова). Четыре слова: Я с тобой развелась. Брежнева».
А он думал, Галина Леонидовна никогда не предаст!
— Слепну, — сообщил Чурбанов, когда Караулов в очередной раз приехал к нему с главами (Чурбанов подписывал каждую страницу, такой у них договор). — Так-то вот, Андрей Викторович… Врач здешний… прописал очки. А оправы нет, тут все какое-то детское, стыдно носить…
Караулов тепло относился к Чурбанову Без уважения, но тепло. Когда человек живет на этом свете достаточно долго, ему приходится испытать абсолютно все!
— Привезу из Москвы, Юрий Михайлович.
Это Игорь, сын Щелокова, «подбирал» для Галины женихов. Игоря попросил отец. Щелокова — Брежнев. Кандидатов в женихи проверяли сначала в КГБ СССР и только потом, за ужином, представляли Галине. Два человека за вечер. Чурбанов ей понравился с первого взгляда, да и Леонид Ильич хотел, чтобы его будущий зять непременно был офицером!
Интересная логика: «штатский» с Галиной не справится!
— …Не надо покупать, — остановил его Чурбанов. — Звякни Галине. У нас на антресолях есть права, в чемодане лежит, кто-то подарил…
Вернувшись в Москву, Караулов тут же позвонил Галине Леонидовне. Хоть бы она спросила, как он там, ее бывший муж, жив ли он, что у него с глазами…
— Оправа? С ума сошел? Какие антресоли? Я, бл…, на антресоли полезу? А он знает, что дел у меня по горло и мама ослепла? В суп ложкой не попадает, прислуги нет, с дачи поперли, а маму кормить надо… нет, сука, он точно рехнулся, но ты… ладно, вечером позвони, найду — значит найду!
Тройной расчет: Чурбанов мечтал о карьере, Леонид Ильич был уверен, что сейчас, когда у Галины такой красавец-муж, она наконец точно успокоится, — сколько же можно, как говорил Леонид Ильич, «скакать по циркачам»!
Ну, а Галина Брежнева надеялась, что отец теперь от нее точно отстанет, а Чурбанов ради карьеры переживет любого Буряцэ, Кио, Авдеенко и — даже! — красавца Лиепу!..
Караулов дождался вечера, потом позвонил Галине Леонидовне.
— Эт… то ты?..
— Я. Я!
— А что ты… так долго не звонил?.. Ты хочешь… моей смерти, да?..
Ну надо же: девушка — в дугу и Караулова с кем-то перепутала…
Утром Наташа пошла в ближайшую аптеку и купила оправу. Чурбанов все сразу понял:
— Пьет[61]?
Сюда, в Нижний Тагил, Караулов действительно приезжал, как на работу, — восемь или девять раз. А Коржаков был недоволен тем, как Юмашев писал «Исповедь» (книга Ельцина называлась теперь «Исповедь на заданную тему»). — Получив за «Исповедь» отличный гонорар (тогда это были именно гонорары, не взятки — под видом гонорара), Ельцин поговаривал о новой книге, и Юмашев остерегался, что Караулов, этот самоучка, издав Чурбанова, отберет у него «кусок хлеба».
Самоучка чертов! Настоящий самоучка, кстати, это всегда интересно, потенциал настоящего самоучки неисчерпаем, он может так самообучиться, что станет Преидентом, ведь это дар такой — учиться у всех и на каждом шагу?
Себе, как политику, Ельцин отмерил ровно 65 лет.
— Так мало? — удивлялся Коржаков.
— Ни дня больше, — повторял Ельцин.
— А по-моему, — философствовал Коржаков, — после 60 самое время! Вон Махатма Ганди! Или Рейган… Если работа — смысл жизни, самое время пожить для страны…
Но Ельцин упрямо стоял на своем:
— 65!
Коржаков боялся, что этот «самогипноз» окажется в итоге таким сильным, что 2 февраля 1997-го Ельцин (просто на глазах, за ночь!) постареет лет на 15…
Кремлевские солдаты, день и ночь торчавшие у входа в апартаменты Великих князей (никто здесь не знает, что во дворце — тот самый «генерал Дима», о котором столько писали газеты), кремлевские солдаты заходят погреться, жаловались Якубовскому, что на Ивановской площади вороны сейчас все какие-то бешеные: как начнут орать или кидаться друг на друга — просто перепонки лопаются.
Ельцин, говорили бойцы, глухой на одно ухо, ему, наверное, все равно, а вот товарищ Барсуков — сердится.
Только что комендант Кремля провернул блестящую сделку: продал Зубалово, бывшую дачу семьи Сталина (в последние годы там жил маршал Устинов), новоявленному олигарху — Роману Абрамовичу. Начинал Абрамович с «варенки», но сейчас перешел на нефть: все умные люди перешли сейчас на нефть.
Из-за дачи Сталина комендант Кремля чуть было не поссорился с Коржаковым. Только кто, если не Коржаков, их всех вырастил: Абрамович, Потанин, Ходорковский, Березовский?.. На кремлевских приемах эти ребята в очередь выстраивались, чтобы поздороваться с Александром Васильевичем!
Барсуков приказал доставить из Калмыкии в Кремль соколов. Пусть ворон истребляют! Так вороны их чуть не порвали: ворон — море, а соколы — молодые, плохо обучены, в Калмыкии, видать, не до охоты сейчас…