Кстати: Птичий рынок в Москве почти свернулся. Испокон веков [до, при и после Советской власти) было так: хочешь увидеть Россию — ступай на Птичий! — Где взять деньги, когда денег нет, а выпить очень хочется? Правильно, надо найти болото, намыть здесь мотыля и продать его на Птичьем!
Можно, конечно, и червей накопать, только мотыль легче продается. Быстрее, коренные москвичи обожают пикники и рыбалку, а где в Москве, особенно в центре, найти червей[62]?
Самой колоритной, конечно, была Хитровка — гигантское поселение негодяев. Вот где был настоящий русский социализм; все одинаково отстали от общества, но равноправия даже между этими нищебродами нет и не может быть! — Птичий рынок — это, конечно, не Хитровка, не Сухаревка, не те сейчас времена, хотя и на Птичьем были когда-то ночлежки.
Советская власть терпела Птичий рынок так же, как она терпела продажных женщин (до тех пор, пока те не поднимали цены). Птичий рынок — единственный рынок в Москве, где никто никогда не интересовался, откуда у них, этих странных, угрюмых людей, с утра до ночи стоявших за длинным дощатым прилавком, их товар: здоровенный нильский крокодил, которому лет 100, не меньше, щенки дальневосточного леопарда или, скажем, попугаи, один ярче другого, ведь вывести этих попугаев в неволе — огромный труд!
А что спрашивать, если и так ясно: все это украдено, или у людей, или у природы.
Человеческое многообразие России, весь этот жесткий, полуграмотный, но отнюдь не озлобленный мир людей, выживавших в любых условиях… — человеческое многообразие России быстро стиралось. Якубовский находился в Торонто каких-нибудь семь-восемь месяцев, но, вернувшись, он не узнал Москву. Главное — людей.
Все ходили какие-то оглоушенные. В сердцах — явная остуда, а по всей Москве — запах старости. Сантехник, проверявший в апартаментах горячую воду, сообщил Якубовскому, что даже здесь, в Кремле, зарплату техникам не платят четвертый месяц подряд!
Только что Коржаков для Ельцина и его близких открыл Президентский клуб. Рядом с Домом приемов на Воробьевых горах он быстро построил огромный спортивный комплекс. А еще — крытый бассейн, зал для пинг-понга, два летних теннисных корта и один зимний. Теперь вся «Большая шляпа» поместится! Дорогое удовольствие, эти корты; асфальтовую дорогу легче проложить, чем проутюжить поле: «газон» должен быть, как лист бумаги, иначе мячик летит сразу во все стороны, теннис — это же не бадминтон!
Денег на клуб нет, бюджетом не предусмотрены. Говорить с Ельциным о деньгах себе дороже, ответ ясен:
— Ис-шите, где хотите!
Кому сегодня на Руси жить хорошо? Членам клуба. Президентского! Голь на выдумки хитра: Коржаков давно не «голь», конечно, но выход нашел именно он. президентский клуб, все его корты, ресторан, бассейн, летний павильон и веранды, баню (планировалась даже лодочная станция, ибо Борис Николаевич по-прежнему любит «сидеть на веслах»), — Президентский клуб на проспекте Косыгина построят… заключенные. Здесь у Москвы-реки высокий берег, за забором, с проспекта, ничего не видно, посторонних глаз нет. И — не наши заключенные, не российские, наши — это опасно, освободятся и… тайное становится явным! Ведь Ельцин — не какой-нибудь царь безумный, не императрица Анна Иоанновна! Ельцин — скромный человек. С утра до ночи у Ельцина — одна работа. Он — народный Президент. С привилегиями борется. Если узнает про зэков, он отрубит Коржакову голову.
А как быть-то? Кто хочет работать бесплатно?
Заключенных, короче говоря, привезли из Северной Кореи. Точнее — из Хабаровского края, из лесов вокруг порта Ванино.
В Северной Корее заключенных нет. В Северной Корее все так любят товарища Ким Ир Сена, что никто не преступает закон; любовь к вождям не позволяет северокорейским товарищам превращаться в подонков.
А коль скоро (это жизнь!) подонков все-таки хватает, суды (если их суд можно назвать судом) проходят в спрятанных от посторонних глаз помещениях, адвокатов (если этих людей можно считать адвокатами) предоставляет государство, а тюрьмы и лагеря, где подонки, бывшие граждане, предавшие Ким Ир Сена, отбывают справедливое, главное — гуманное наказание (обычно — это пожизненное заключение; преступления — самые разные, наказание одно и то же: пожизненное), так вот: все северокорейские лагеря еще с начала 60-х находятся только на территории Российской Федерации. Именно здесь северокорейские зэки отрабатывают государственный долг КНДР перед Советским Союзом за поставки оружия и продовольствия — заготавливают древесину.
Когда у страны нет валюты. Но есть бесплатные руки, и рук много, руками тоже можно расплатиться!
Караулов каждый день навещал Якубовского и слушал его, открыв рот. Особенно про Северную Корею. И про соколов Барсукова, погибших под железными клювами злобных ворон.
Караулов честно предупреждал Якубовского: он не так умен, чтобы достойно оценить все его «приколы», да только Димке сейчас было совсем не до смеха.
Если Бог есть, почему Кремль тогда до сих пор не провалился под землю?
— Возможно, тюрьма — это еще не самое страшное, что может случиться с тобой… — задумался как-то раз Караулов.
— Да? — насторожился Якубовский. — А что страшнее?
Не нравились ему такие разговоры!
Караулов, особенно после двух-трех литров пива, которое он очень любил, мыслил всегда глубоко:
— Страшнее лишиться в один день всех денег сразу. Это еще страшнее, чем не иметь их вовсе!
Якубовский не отвечал. Не знал, наверное, что сказать!
Апартаменты Великих князей — это обычные гостиничные номера, только очень большие. Каждый номер — несколько спален, кабинет, комната для деловых встреч и огромная столовая — человек на тридцать. Все двери выходили в коридор, узкий и нескончаемый. Окна, окна, окна… И все равно — много, очень темно; окна глядели на изнанку Кремлевской стены, солнце никогда сюда не пробивалось, поэтому кирпич здесь черный, гнилой, весь мхом порос, а мох с такой силой въелся в кирпич, что даже мороз его не берет…
В гостиной, на журнальном столике, всегда были свежие газеты. Прессу доставлял во дворец комендант; мрачный полуглухой старик с бесцветным лицом. Он столько лет работал в Кремле, что помнил, похоже, всех великих князей! В «МК» Якубовский наткнулся на большое интервью Наины Ельциной: «По-моему, 90-е годы надо называть не лихими, а святыми. И поклониться тем людям, которые жили в то сложное время, которые создавали и строили новую страну в тяжелых условиях, не потеряв в нее веру…».
«Интересно, — задумался Якубовский, — они с «Папой» вообще… ничего не понимают? Ведь молчать умнее, чем говорить?!»
Вчера вечером старик-комендант зашел от скуки к Якубовскому — «помужиковать». Они выпили, и старик вдруг открылся Димке: есть у него заветная мечта.
Он хотел (не знал, правда, куда ему лучше обратиться), чтобы его прах после смерти был развеян здесь, на «задках», как он говорил, кремлевской стены.
— К Ельцину, к Ельцину надо подойти, — бормотал старик. — Но он же сейчас все на ходу забывает…
Кремлевские старожилы не любили Ельцина. Что за Президент, а? ел за столом без ножа, пил даже больше, чем когда-то Подгорный, мог прийти в медсанчасть на массаж — пьяный…
Под утро Якубовскому приснился сон: дед-комендант умирает в муках. Барсуков лично, вместе с солдатами, разводит на Красной площади костер, Ельцин почему-то смеется, а Якубовский на вытянутых руках вносит деда в огонь и горстями рассыпает его прах по кремлевским коридорам…
Отдельной строкой Якубовский сообщал Ельцину (бумага была на его имя), что в Торонто Баранников заказал его убийство. Люди из Москвы (ясно кто) сделали «подход» к местным уголовникам, но их «пахан» в тот же день отыскал Якубовского и предложил ему («если Якубовский не дурак, конечно») перекупить «заказ». Караулов предложил Коржакову сделать с Якубовским «Момент истины», Коржаков его поддержал, но вскоре передумал; сейчас съезд и если там, на съезде, Руцкой и Хасбулатов пойдут против Ельцина, вот тогда-то и появится — на всех экранах сразу — «генерал Дима».
— «Момент истины», — говорил Коржаков, — прокрутим на Первом, Попцов переживет. Упор на Руцкого; «Симбеко», Бирштейн, «Мерседесы»… А пока Якубовский пусть посидит в Кремле. Все лучше, чем тюрьма: телевизор есть, книги есть, газеты есть, главное — хороший вид из окна…
В первый же день «кремлевского плена» Якубовский действительно включил телевизор. Повезло: он сразу наткнулся на программу «про это»; какая-то девушка с яркими африканскими корнями подробно, в деталях объясняла публике, для чего женщине в сексе нужен рот и как сделать так, чтобы «неприятель» спокойно миновал крепостные бойницы зубов, зашел в рот поглубже, но деликатно, ибо возможен рвотный позыв…
Девушка рассказала в эфире смешной анекдот.
Два грузина разгадывают кроссворд.
— Вано, женский половой орган. Пять букв.
Вано задумался.
— По вертикали?
— Нет, по горизонтали.
Вано улыбается:
— Ротик!
Якубовский засмеялся. Новый, демократический телевизионный гнал такую «голую правду», что все платные эротические каналы в Торонто, надежно, тройным шифром закрытые от любопытных детских глаз, это… пионерская зорька, честное слово!
Праздник точно удался, если рассказать о нем стыдно, а очень хочется!
Главный вопрос: что из того, что он, Дима Якубовский, бродит, как Тень отца Гамлета, с утра до ночи по узким и кривым коридорам апартаментов Великих князей? Во-первых, великие князья — большие дураки, если жили в такой тесноте. Во-вторых, здесь, в Кремле, его держат сейчас для какой-то — неясной пока — операции. И это не «Момент истины» Караулова, здесь что-то посерьезнее, — а вот что?..
Кормили чудовищно. Барсуков распорядился, чтобы Якубовского взял на довольствие Кремлевский полк. Но кто поверит, слушайте, что офицеров Кремлевского полка кормят — каждый день — котлетами с рисом, приготовленными на прогорклом маргарине?