— Он псих, — утверждал Якубовский. — Понимаешь?
Караулов не понимал:
— Кто на этот раз?
— Барсуков! Требует невозможного. Психи всегда хотят невозможного! У психа, старик, нет ясной картины мира… — я… я не прав?
Коржаков знал: Баранников и Лубянка не просто усилят, случись что, позиции Хасбулатова и Руцкого. Соединившись в кулак, этот клин пробьет любую оборону! Баранников падок на деньги. За тридцать серебренников мать родную продаст, и, если Ельцин, не дай бог, покачнется, Баранников тут же, в один день, переметнется к Хасбулатову. И не один, на Лубянке у Баранникова немало сторонников, все главные чекисты давно в бизнесе.
Теперь, после выборов Президента России, все понимают, и Хасбулатов, и Руцкой, и Баранников, как это просто на самом деле: стать в России Президентом.
Ельцина избрали толпой, а толпа –
Изменчива, мятежна. Суеверн
Легко пустой надежде предана,
Мгновенному внушению послушна,
Для истины глуха и равнодушна,
А баснями питается она…
Выборы 91-го, кстати говоря, были самыми честными — до этого дня — выборами в стране, начиная с 1917-го, с Учредительного собрания.
Если бы Якубовский сообразил, что Борис Николаевич на самом деле вообще ничего не знает — пока — о его существовании, он бы сразу, конечно, рванул из Кремля. И обманул бы любую охрану! К дураку деньги не липнут, у Димки инстинкт хищника, а все стоящее в жизни, он был уверен, делается только ради денег. Но, в самом деле: Указы свои Ельцин почти не помнил, их сотни. О поездке Илюшенко и Макарова в Цюрих Коржаков ему пока не докладывал, сейчас — съезд, основная для всех проблема — Гайдар, а ситуация на съезде с каждым часом становилась все хуже и хуже…
Вчера вечером у знаменитого кремлевского «крылечка» в дрезину пьяный Руцкой столкнулся с Филатовым:
— Я тебя, бл… дину, первого повешу, когда к власти приду, — предупредил Руцкой.
И ведь придут! С Гайдаром — точно придут! Разумеется, Коржаков боялся не только за Ельцина. Прежде всего он боялся за себя самого. — С каким же удовольствием эта «тройка» (Руцкой, Хасбулатов, Баранников) отправит его в тюрьму!
…Ночь, чертова ночь, — сегодня Ельцин ночевал в Кремле, домой, в семью, не хотелось, ноги не шли; Наина Иосифовна и Татьяна опять будут приставать с вопросами и не дадут отдохнуть. Если Ельцин в Кремле, значит Коржаков тоже в Кремле. Его только что разбудил Старовойтов: пять минут назад Президенту России позвонил Клинтон и поднял его с постели. Помявшись, Клинтон сказал, что «друзья Ельцина» в Америке обеспокоены тем, как развернулся сейчас съезд, и предложил Ельцину «что-то сделать с этими полковниками». А мы, мол, Соединенные Штаты, «закроем на это глаза».
Ельцин растерялся, молчал. Тогда Клинтон, как докладывал Старовойтов, еще раз, уже с металлом в голосе, повторил:
— Не церемоньтесь! Когда стрельцы бунтуют против царя… что остается царю?
— Во имя государства? — уточнил Ельцин.
— Конечно, — обрадовался Клинтон. — И — нашей дружбы.
— А что… сделать-то? — не понял Ельцин.
Единственный зверь, доживший (не считая Неси) до наших дней, это крокодил. Почему? Крокодилы — они тупые. Живут себе и живут…
Клинтон ничего не ответил Ельцину, но напомнил: «под Гайдара» и его реформы («только под Гайдара», — подчеркнул Клинтон) Соединенные Штаты дают России кредит: 37 миллиардов долларов.
— А не обманешь?.. — усомнился Ельцин.
Старая советская привычка: от американцев Ельцин все время ждал подвоха.
— Что… Буш обманывал? — заинтересовался Клинтон.
Новый американский Президент не любил Буша, его высокомерный тон. Кто, если не Буш, мог назвать Киссинджера «деревенским дурачком», а?
— Ну… — замялся Ельцин и — тут же нашелся: — Не будем о старом!
Клинтон, как докладывал Старовойтов, еще раз выразил уверенность, что такой мужественный человек, как Ельцин, не отступит от принципов демократии и опять выдвинет Гайдара в премьер-министры.
Стыд для Клинтона — сущий пустяк, философия таких людей помещается в ореховой скорлупе: если я предан Америке, если я, Президент, могу поднять Америку еще выше, мне можно простить все, что угодно!
Тем более — такой пустяк, как звонки по ночам…
В ответ Ельцин что-то пробормотал (кажется, поблагодарил) и — положил трубку. Потом набрал Гайдара, но Гайдар так сладко спал, что дозвонился до него только адъютант Президента Кузнецов.
Борис Николаевич сухо сказал Гайдару, что завтра утром, на съезде, он вносит его кандидатуру. Самое главное — уже без обидной приставки и.о.
На часах — половина четвертого.
«Это конец, — подумал Коржаков. — Теперь война!»
Он вдруг представил себе горящий Кремль. Танки на Красной площади, которые прямой наводкой стреляют по Кремлю.
«Нет, не допустим… — подумал Коржаков. — Еще чего…»
Однажды, кажется, в 87-м, Коржакову поручили охранять Никсона.
Бывший Президент Соединенных Штатов готовил визит Рейгана, но, коль скоро Никсон — носитель государственных секретов, рядом с ним и днем и ночью были сотрудники ФБР.
Ну а там, где ФБР, там и КГБ!
Никсон изъявил желание посетить в Москве один из рынков — любой. Выбрали Черемушкинский, самый чистый. На рынке Никсона тут же узнали: кто-то из продавцов совал ему в подарок свою зелень, кто-то — огурчики из теплицы, а кто-то торжественно преподнес арбуз.
Вдруг из толпы вышла бабушка и робко протянула Никсону кулек семечек:
— Возьмите, пожалуйста! Эти семечки я сама собирала… Вы там, в Америке, много говорите о войне. У меня на войне погибли трое сыновей. Пожалуйста, сделайте так, чтобы не было больше войны…
На заплакала, неловко сунула Никсону этот кулечек и ушла за чужие спины.
Никсон молчал. И все молчали. Толпа медленно разошлась, Никсон остался один. Он вернулся в резиденцию на Ленинские горы, заказал бутылку водки, отменил Большой театр, запланированный на вечер, и еще долго-долго бродил по нескончаемым дорожкам правительственной резиденции…
О чем он думал в ту минуту? О том, что по его приказу американские ВВС бомбили Камбоджу, Ханой и Лаос? О том, что он, Ричард Никсон, был в шаге от того (Киссинджер отговорил), чтобы сбросить на Камбоджу «большую бомбу»?
Прожив на Урале всю свою жизнь, Ельцин никогда не видел американцев. А где бы он с ними встретился? В такие города, как Куйбышев, Свердловск, Челябинск, иностранцев не пускали. Прилетев первый раз в Нью-Йорк, Ельцин не поверил своим глазам: да, это не Свердловск, однако! — Небоскребы выносили мозг. Ельцин — строитель, но он не понимал, как они построены, эти красавцы: какая сила! Какой взлет!
Клинтон и Ельцин. Небоскреб рядом с пятиэтажкой.
…Коржаков встал и налил себе коньяку. Потом подошел к окну, открыл форточку: он терпеть не мог Кремль, все здесь было, как он считал, слишком пафосно.
Над диваном, где отдыхал Коржаков, висела большая икона, кто-то привез из Питера, список: Тихвинская Божья Матерь. В Кремле теперь все молились, особенно чиновники, словно они боялись: если не будут молиться — выгонят с работы. А Коржаков плохо понимал, что он делает, когда молится. Его мама тяжело болела, и, когда Коржаков вырывался к ней под Можайск, в свою родную деревню, его сразу обступали бабульки:
— Сашка, ты ж все время с Ельциным! Почему ты его до сих пор не убил?
Бабульки, родные с детства, говорили серьезно.
— Почему-почему… — хмурился Коржаков. — Потому что вы его выбрали!
Да, Ельцин деградирует, это видно, но он, Коржаков, начальник охраны Ельцина. То есть надо сначала уйти, уволиться… — хорошо, Коржаков уйдет, но кто в ту же минуту встанет рядом с Ельциным? Чубайс? Гайдар?
Чубайс уже пробрался в его семью! Чурбанов № 2, черт бы его побрал! Не к нему, так к детям лезут, понимашь!
Наина Иосифовна постоянно пеняла Коржакову:
— Саша, вы спаиваете Бориса Николаевича…
— Это кто кого спаивает?.. — взрывался Коржаков. — Я до Ельцина вообще не пил! Кто б меня в «девятке» держал? А так, как Борис Николаевич, пить может только бессмертный! Шесть бутылок коньяка.
В день. Каждый день.
Интересно: за всю историю государства Российского встречались примеры, когда… не надо царь или президент… когда чиновник высокого ранга пил бы так, как пил Ельцин, оставаясь при этом чиновником?! — Каждый день, с утра до ночи, «по грамму». Ельцин и Коржаков, на двоих, выпивали шесть бутылок коньяка.
Или царь Петр пил еще больше?!
Когда врачи напугали все-таки Бориса Николаевича циррозом, он неохотно перешел на шампанское! Двенадцать бутылок в день. По бокалу — сутра до ночи; Коржаков остался «при коньяке»… — Лукашенко, лучший друг и союзник (Ельцин тоже звал его «сыном»), с недавних пор старался как можно реже появляться с визитами у «Папы», боялся шампанского!
Сначала Лукашенко, потом Назарбаев, Акаев…
Один Кравчук ничего не боялся, ибо «шампусик» Леониду Макаровичу — как слону дробина!
Коржаков верил: если он будет с Ельциным, следующим Президентом России окажется тот человек, на которого он, Коржаков, покажет пальцем. Он — и такие, как он (люди пока есть, хотя многие разбежались)… тот же Юрий Афанасьев, например, Алесь Адамович — все они брезговали Ельциным.
Разбежались, но — помалкивали. Из тех, кто вылез на волне демократии, не было ни одного выдающегося политика. Если Ельцин к кому и ревновал, так только к Собчаку, — все! И не очень-то хотел видеть его на посту мэра Петербурга…
Коржаков думал об Олеге Сосковце, но Сосковца мало кто знает, хотя он — бывший союзный министр. Коржакову хотелось, конечно, поскорее найти Барсукова, поделиться с ним вестью о Клинтоне, но после Зубалово, после бильярда Геринга их отношения заметно испортились.
Спит, поди, Барсуков! И не один, с какой-нибудь девочкой… ну и пусть себе спит…
Зубалово, Зубалово… — раньше всех и круче всех на Рублевке развернулся, конечно, Руцкой. Он решил построить свой загородный дом прямо у Ельцина под окнами. Сельхозземли; здесь еще недавно паслись «буденновцы», знаменитый подмосковный конезавод, но Руцкой строит где хочет — без документов, без землеотвода… он же — Руцкой!