Почему здесь? А чтобы Ельцин не забывал, каждый день, с утра, своими глазами видел: в стране есть и вице-президент!
Ничего не говоря Борису Николаевичу (зачем?), Коржаков и Рогозин, его заместитель, заложили на стройке (уже «коробка» стояла) немного тротила.
Шарахнуло так, что «коробка» мигом сложилась как карточный домик. На стройке — никого, только сторож, он, слава богу, остался жив, только руку повредил, без двух пальцев остался…
Что ж, сторож сам виноват: от таких, как вице-президент, держаться надо подальше!
«Интересно, тот же Клинтон, американцы, — рассуждал Коржаков, — понимают, что в «афганскую» Руцкой лично «штурмовал»… соседний Пакистан?»
Из года в год Руцкой с воздуха, в упор, расстреливал базы моджахедов. Их лагеря. Иногда он сбрасывал бомбы. «Точечное» оружие! Формально Пакистан в афганской войне не участвовал — Руцкой летал без опознавательных знаков, исключительно по ночам, в одиночку, и — бомбил, бомбил, бомбил…[63]
Есть преступления, не имеющие срока давности! Если Пакистан официально обратится сейчас в Интерпол, Руцкой будет арестован в первой же частной поездке. Пакистан не желает поднимать скандал, это ясно, бен Ладен и другие международные террористы живут — причем спокойно живут, — на его территории, но Руцкой, советские бомбы — это тысячи смертей, мирное население, значит если на Пакистан надавить…
Американцы могут. Так надавят, мало не покажется, опыт большой…
Рассекретить архивы Министерства обороны и… по вновь открывшимся обстоятельствам… — хорошая идея? Может, поделиться с Борисом Николаевичем? Или наоборот — умнее ничего ему не говорить?.. — Интересно, как работает? Сначала арест, потом — сбор доказательств. И ведь как ни верти, а Клинтон прав: с Руцким надо что-то делать! Сейчас Гайдар, его выдвижение, Руцкой тут же пойдет в атаку, он — военный человек, он умеет атаковать, это не бывший школьный учитель Зюганов, извините; связка Руцкой — Бирштейн, документы Якубовского… — это все неплохо, конечно, но мало, мало… мало сейчас одним «мерседесов»…
Якубовский не спал. Он лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку: здесь, в апартаментах Великих князей, у Якубовского была такая же кровать, как у Ельцина, в его спальне тоже горел торшер: мебель в Кремле всегда закупали оптом.
«Повеситься, что ли?» — размышлял Якубовский. Даже веревки нет! Один антиквариат. И еще — скульптуры вокруг… почти надгробные. Можно, конечно, как маршал Ахромеев, повеситься на ремне от брюк… — где, кстати, был его кабинет? Там же, где у Ельцина сейчас, в Сенате?
Он не знал, что Ельцин — совсем рядом, в каких-нибудь ста метрах от апартаментов Великих князей, и что Ельцин тоже не спит. Всем, наверное, кто вынуждено ночует в Кремле, всем тяжело: одиноко. А может, страшно, ведь правда… вокруг столько могил…
И Сталин — тоже здесь…
Когда Сталин умер, поэт Алексей Сурков, успевший, как всегда, сбегать в Кремль, к начальникам, предупредил писателей: «Сказали: плакать, но не очень!».
Тем, кто ночует здесь, в Кремле, Сталин снится чаще других. Открывается дверь… и он входит… спокойно, осторожно, незаметно…
Смотрит, удивляется:
— Ви кто? Что ви… здесь… делаете?
Хозяин! Был и остается — здесь, в Кремле, все сталинское, даже паркет никто не менял. Он что, навсегда Хозяин? Это потому следователи Степанкова — такие сволочи, что за ними — Хозяин?..
Да: он, Хозяин, должен быть сильнее всех, ибо Россия привыкла к сильной руке. Сталин часто снился Ельцину. Если он и Сталин выйдут сейчас на Тверскую, к кому бросятся люди? Кого они начнут обнимать?
Было когда-то такое полотно: Сталин и Ворошилов гуляют по Кремлю. Кажется, Александр Герасимов.
«Два вождя после дождя», — усмехнулся Хрущев, возглавив страну.
Картину уничтожили. Ворошилов тоже выступил за то, чтобы «уничтожить этот позор»[64].
А еще Ельцину снилось, что как-то раз они со Сталиным выпивали. Разговор не получился. Пили молча. Ельцин боялся, что Сталин сейчас его расстреляет, и искал глазами Коржакова: где он? Куда делся? Неужели сбежал?
— Скажите, Ельцин, — вдруг спросил Сталин. — Пачему, когда ви дали свободу, у вас умэрает людей больше, чем я расстреливал?
Ельцин вздрогнул:
— Это… временно, понимаешь… Не рассчитал Гайдар. Теперь так не будет!
— Головокружение от успехов?
— Да какие… успехи…
— Ви — честный человек, — заметил Сталин. — Поэтому коньяк… — он щелкнул ногтем по бутылке, — это у вас… как медленное самоубийство. Трус всегда стреляет в себя медленно. Ха-ачу, Ельцин, спросить. Прежде чем уйду. И ви — уйдете. Па-чему Россия не поднимется на сельском хозяйстве? Даже с черноземом?
Ельцин задумался. Ему уже давно никто не задавал такие вопросы.
— Потому что там… работать надо?
— Потому что в России погода, Ельцин, как человек. А дождь, как запой. При такой погоде, Ельцин, в поле работают только рабы.
— За две копейки?.. — уточнил Ельцин.
Сталин усмехнулся:
— Если за рубль, Ельцин, человек бросит поле и уедет в город. А в городе откроет пивную или банк. Пусть теперь рабами будут другие! Русскому человеку, Ельцин, опасно двать в руки деньги. Пачему об этом никто не говорит? С деньгами русский человек может весь мир насмешить. Почему… Па-риж от русских купцов с ума сходил? Почему в Париже Шаляпин пел в ресторанах? Советский певец… из Большого театра… может петь в ресторанах? Нет. Потому что я привил чувство меры…
Ельцин хотел возразить, что, если бы не Сталин, сегодня русский человек был бы намного лучше, чем он есть: Сталин испортил людей, Сталин так любил доносы, что перессорил нацию. Главное — всеобщая подозрительность. Как следствие — ненависть. Волнами. Как успокоить теперь это море? Кто знает? Как его остановить?
Ельцин ждал, когда Сталин опьянеет, но Сталин пил и оставался трезв, грузины не пьянеют! Потом вождь встал — и ушел. Растворился в тумане. А Ельцин так ничего и не сказал: рот почему-то сразу одеревенел, а язык — совершенно не слушался.
Страшный сон. А где Коржаков, в самом деле? Может, правда сбежал? Или… за углом спрятался? Пересидеть хочет? Когда Сталин уйдет, опять появится? Как ни в чем не бывало?..
А может быть, Коржаков, такие, как Коржаков, это и есть сегодня портрет русского человека? Все — и в одном лице. Все браться Карамазовы. Нет? Или да?..
Вот так, друг Якубовский: Президент рядом, в 100 метрах, но эти 100 метров — это совсем не 100 метров на самом деле, не надо иллюзий!
100 метров — это как «ничейна полоса». И никто не перепрыгнет через эту «полосу», никто и никогда… да и не полоса это, а пропасть, горный обрыв: где бы Ельцин ни был, между ним и страной всегда — обрыв, вся страна как «ничейная полоса»…
Слово-то какое… ничейная!
С виду Ельцин как все. Пьяницы в России всегда похожи друг на друга, потому что бутылка, если катать ее по лицу, стирает любое лицо. Люди в России трудно находят общий язык между собой. И — немудрено: в России между каждым крупным городом — пол Европы. Разные земли — разные люди, а земли, кстати, тоже совершенно разные: Сибирь и Кавказ — как их сравнивать? Они настолько разные, эти русские, что в каждом крупном городе сейчас — как бы своя Россия. И свои русские люди. Советская власть стирала-стирала эту разницу, но так и не стерла! Язык у них вроде бы один, но их язык — все равно разный!
Если бы Ельцин получил классическое образование, то Гайдар, тем более Чубайс, никогда бы так не развернулись. Но у Ельцина (по факту) вообще не было образования; по 40 орфографических ошибок на каждой странице! И наоборот: если бы Гайдар и Чубайс всю свою жизнь провели бы где-нибудь в глубинке (в Сибири, например), были бы воспитаны глубинкой, они бы сейчас по-другому относились бы к людям. И не перебили бы их заводы как глиняные горшки!
…Тяжело в Кремле, очень тяжело: здесь все так чинно, так торжественно, что даже дышать трудно… — а разве Кремль, сам Кремль, в столице не одинок? Он же как Бастилия в Париже когда-то! В Венеции, кстати, тоже есть «кремль», только он — далеко-далеко от Сан-Марко, ибо там, в венецианском «кремле», совсем другая Венеция… — да и не Венеция эта Венеция вовсе!
Ельцин лежал на кровати и громко, вслух, ругался с Клинтоном. Коньяк давал о себе знать: пьяный Ельцин часто разговаривал сам с собой.
Он бормотал, что вообще-то Клинтон нужен России, как мертвому — кадило! Что Россия, Клинтон забыл, имеет полный арсенал ядерного оружия и наши все ракеты так хорошо спрятаны в надежных лесах, что американцы сроду их не найдут, пусть не стараются; ибо Россия даже больше, чем небо, Россия — это не коврик для ног! — Ельцин говорил, говорил, кулаком потрясал… и вдруг как-то осекся. Коньяк иногда помогал смотреть на вещи трезво: без 37 миллиардов Россия, чьи доходы (включая приватизацию) составили в 92-м 5,3 миллиарда рублей, а расходы — около 6 миллиардов. Без Клинтона и его кредита бюджетники в России никогда больше не получат зарплату, а старики пенсии, и это — исторический факт!
Гайдар и так вовсю штампует деньги, об этом знают всего несколько человек в Минфине и верный, преданный Геращенко. Все. Но нельзя же, черт возьми, печатать деньги, как фантики, так недавно уже было при Горбачеве!
В России Ельцина царствовал не Ельцин, а беспредел, и Якубовский, кстати, тоже считал себя жертвой беспредела. Да, — никто из них, «вояжеров темного ремесла»… легендарные Тальвис, Сен-Жермен и — даже! — Аффлизио, который в конце концов оказался на галерах, — никто из них не смог бы, конечно, так быстро, так легко пробраться в правительство, как «генерал Дима», но это что, политика, все время жить вчерашним днем?
Сейчас Якубовский приехал в Кремль, чтобы помочь Президенту разобраться с его главными генералами, ведь Ельцин не смирится, наверное, с тем, что их жены свободно гуляют по Цюриху! Да что там чьи-то жены… — тяжелее всего для Ельцина, конечно, его родная семья. Если бы он, Ельцин, по-прежнему сидел в Свердловске, разве Наина Иосифовна могла бы поднять глаза выше подбородка? А?! Президент знал, Коржаков не смолчал, доложил: только что, в Сочи, Наина Иосифовна, отправив Ельцина спать, вернулась к гостям, маханула, чтобы «догнаться», фужер коньяка, скинула туфли и влезла на обеденный стол — танцевать!