Почему Сталин не верил в «народное ополчение»? Даже после Москвы? Я думаю, верил. Еще как верил… Но он боялся вооружать народ. Помнил, чем закончилось это все в Первую мировую…
— Еще чаю, Минтимер?
— На ночь-то? — засмеялся Шаймиев. — Вынужден отказаться.
Алиев показал Минтимеру Шариповичу палаточный городок близ Баку: беженцы из Карабаха и соседних с ним районов. Почти миллион человек. За всю свою жизнь, даже после войны, Президент Татарстана не видел картины страшнее.
Столько лет жить в палатках: зимой, когда температура под ноль, и летом, когда жара и полчища особенно в августе…
Мир — весь мир — отвернулся от этих людей. Если Горбачев перекроил карту мира, если рухнула Берлинская стена, если развалилась великая коммунистическая империя… — кому там какое дело… до азербайджанцев!..
Через неделю из Казани в Баку пришли 120 КамАЗов: еда, одежда, дизель-генераторы, одеяла, полушубки для детей, теплые пальто, шапки, посуда, телевизоры…
Шаймиев позвонил Муртазе Рахимову, своему соседу. Из Башкирии тоже пошли КамАзы…
…Ровшан Джавадов, а? как сблизился с турками, надо же…
Алиев вдруг пожалел, что выгнал посла, даже не спросил у Кара-ман-оглы, накакой же пост претендует младший Джавадов.
Гейдар Алиевич вышел в комнату отдыха, умылся, чтобы хоть как-то снять усталость, вернулся к телефонам и нажал кнопку с надписью «сын». Ильхам тут же откликнулся:
— Добрый вечер, отец…
— Все еще на работе?
— На работе, где же еще?
Ильхам всегда знал, чем и как порадовать отца.
— Андрей приехал. Я ужинаю с Андреем. И ты приходи…
Слово отца — закон. Не потому, что Гейдар Алиевич не любил возражения (хотя их он действительно не любил), просто слово отца — это закон.
— В «Гюлистане»?
— Приходи…
У Ильхама были, конечно, собственные планы на вечер, но он их тут же отменил.
За два года опалы Гейдар Алиевич по-настоящему сдружился с мамой Караулова — Ниной Леонидовной.
Они, два пожилых человека, никогда не видели друг друга, но говорили часами — по телефону.
— Нина Леонидовна? А где Андрей? Гуляет? Как ваше здоровье?
Алиев не скрывал, что ему просто иногда не с кем поговорить.
В новом, 90-м (кажется, был 90-й) Караулов в полпервого набрал номер квартиры Алиева. Он уже спал.
— Как? — изумился Караулов. — А Новый год?
— Э, Андрей, какой Новый год… — махнул рукой Гейдар Алиевич. — Вот только Муслим с супругой поздравили да ты позвонил…
Он подробно рассказывал Нине Леонидовне о Зарифе-ханум, о старом Баку, о том, что Зарифа всегда хотела, чтобы у них было много-много внуков и внучек, потому что только в счастливых семьях бывает много внуков и внучек…
А еще Гейдар Алиевич рассказывал Нине Леонидовне о том, как резко снижаются сейчас объемы строительства (мама Караулова почти четверть века работала главным бухгалтером на домостроительном комбинате, входящем в систему Министерства обороны), о том, чего ему, Алиеву, стоил БАМ, ведь было сразу ясно, что БАМ будет загружен в лучшем случае всего на 20–30 % и окупится, если только Северная Корея, Ким Ир Сен, перейдут на «широкую колею», а Ким Ир Сен — упрямый товарищ…
Гейдар Алиевич увлекался, приглашал Нину Леонидовну посетить Баку, а она в ответ смеялась, говорила, что ей уже «не по годам», она очень боится самолетов, а поездом — долго и неудобно…
— Значит, Андрей, Ельцин стареет, ты говоришь?.. — Их разговор как будто бы и не прерывался, хотя Караулов вышел из кабинета Алиева где-то в половине пятого, а сейчас — девять вечера.
— Стареет, — подтвердил Караулов.
Независимо от симпатий он держал себя с Гейдаром Алиевичем именно как с Президентом «дружественного нам государства», особенно — в первые минуты разговора.
— Ельцин, бывает, даже своих не узнает, Гейдар Алиевич. Самых близких.
— Как это? — удивился Алиев. В его глазах сразу появились веселые искорки.
— Как Брежнев в последние годы! В Стокгольме Ельцин решил женить Немцова на шведской принцессе. На приеме у королевы.
— На ком, Андрей? — оторопел Алиев.
— На принцессе шведской. Смотри, говорит, Немцов, какая девушка! Подойди к ней и поцелуй.
Гейдар Алиевич засмеялся:
— Ручку?
— Какую ручку! Какую ручку, Гейдар Алиевич? Он же Немцов!
— Ай-е-ей… Разве так можно?
— Хорошо, король с королевой далеко стояли… Не слышали. Им же все переводят.
— Пьяный был?
— Конечно! Ельцина еле успокоили, Гейдар Алиевич! А он гнет свою линию: давай, Немцов, вперед! Тебя, оболтуса, учить надо?.. Ленка Трегубова сейчас книжку пишет, там этот эпизод — ключевой…
Алиев смеялся.
— И что Немцов? Послушался?
— Он осторожно так… напоминает: «Я женат, Борис Николаевич…»
А Ельцин все о своем: смотри, смотри… какая девушка! И одета красиво. Вперед, Немцов! Укрепляй дружбу между странами.
— Так он это как сваха, да?..
— Ну да, сваха… Но тут Козырев подошел: нельзя, говорит, Борис Николаевич, у них, если кто принцессу тронет, — сразу расстрел.
Тут Ельцин, я думаю, представил, как Немцова ведут на расстрел, и в нем жалость проснулась.
Алиев смеялся:
— Ты, Андрей, такие вещи всегда говоришь… Не зная тебя, можно инфаркт получить, честное слово!
— Страшнее другое, Гейдар Алиевич. Его мнение… я о Ельцине… пять раз на дню меняется. Как погода в Париже.
— Это же трудно, да? Постоянно менять свое мнение?..
— Все время сюрпризы.
— Ну, пойдем, пойдем…
Дворец «Гюлистан» ярко сверкал огнями, но охраны было немного. Гейдара Алиевича встречал высокий мужчина в добротном черном костюме — Акиф Мурадвердиев, управляющий делами Президентского аппарата. Караулов, как положено, шел чуть сзади, на шаг, но Алиев укоризненно на него посмотрел, и Караулов больше не отставал.
Весной этого года Гейдар Алиевич находился с официальным визитом в Великобритании. Караулов никогда не был в Лондоне и попросил Гейдара Алиевича взять его с собой.
В старинном отеле «Кляридж», где разместилась азербайджанская миссия, Караулову выделили номер под крышей, на антресолях. Но не успел он распаковать чемодан, как прибежал Бейляр, начальник охраны Президента: Гейдар Алиевич узнал, что Караулов «живет черте как», и приказал Бейляру отдать ему свой номер — рядом, дверь в дверь, с «королевскими» апартаментами, где разместился сам Алиев.
Здесь же, в «Кляридже», он принимал высоких английских гостей.
Баронесса Тэтчер была одной из первых.
Эффектная женщина! Подали пиалы с чаем, пахлаву, и баронесса, сделав из вежливости несколько глотков, завела с Гейдаром Алиевичем разговор о Нагорном Карабахе.
— Вы опытный политик, господин Алиев, и я — опытный политик, — мягко говорила баронесса, — поэтому я дам вам, если позволите, совет. Забудьте сейчас о Карабахе. Отложите решение этого вопроса на 50 лет. Через 50 лет все будет проще. Новые политики, ваши внуки, ваши… — поправилась она, — ученики сами решат этот вопрос…
Накануне в Лондоне был Президент Армении Тер-Петросян. И он тоже встречался с Тэтчер. Армянский «Арарат», говорили дипломаты, лился рекой…
Гейдар Алиевич поманил Ильхама.
— Пусть ковер принесут, — приказал он.
Ильхам сделал жест рукой.
— Разверните…
Тэтчер ахнула: на ковре был портрет… Маргарет Тэтчер!
— Вот, баронесса, — начал Алиев. — Наш народный художник, товарищ Садыков, выткал на ковре ваш портрет. Полгода работал. Напряженный труд. Каждый день! Видите, как любит вас азербайджанский народ? Без любви такой ковер сделать невозможно! — А какие ужасные вещи вы сейчас сказали? Отдать родные земли! На пятьдесят лет! Не только Карабах — все районы вокруг…
Караулов, искренне уважавший госпожу Тэтчер за ее помощь Аверинцеву с интересом ждал, что будет дальше.
— Когда восстали Фолклендские острова, — продолжал Гейдар Алиевич, — вы послали туда армаду кораблей. За 10 тысяч миль от Лондона! А нам предлагаете молчать? Пока внуки подрастут? Вместе с правнуками?
Баронесса побледнела.
— Ильхам! Скажи корреспондентам, пусть сфотографируют мадам Тэтчер с ковром в руках. Для наших центральных газет. Пусть развернет и стоит, — приказывал Алиев. — А? нет, сынок, я с ней фотографировать не буду!..
Баронессе вручили развернутый ковер и повернули ее лицом к камерам. Пока английский переводчик старался как можно деликатнее сформулировать речь Президента Азербайджана, ее вежливо проводили на лестницу.
— Надо же, а?.. — возмущался Алиев. — Учить нас пришла…
…Караулов засмеялся.
— Хорошее настроение, Андрей?
— У меня в Баку всегда хорошее настроение, Гейдар Алиевич! Вспомнил, как вы с Тэтчер ругались.
— Немного нахальная женщина! Сноб никого никогда не слушает, но зачем тогда приходить? Зачем время тратить? — Ну, пойдем, пойдем, Ильхам сейчас прибудет… Там, внизу, хорошо посидим…
Гейдар Алиевич очень любил бар в полуподвальном этаже «Гюлистана», изящно оформленный под «сталактитовую пещеру». Здесь отовсюду загадочно свисали сосульки из хрусталя, горел камин, а на полу, у стола с напитками, лежала шкура пумы, которая жила когда-то у бакинского архитектора Льва Берберова.
На шкуре была дырка от пули, причем — на самом видном месте: от жары пума взвесилась, она жила в квартире, а в тот июль в Баку было очень жарко, произошла трагедия, пуму пришлось застрелить.
— Сегодня приехал, завтра уезжаешь… — улыбался Алиев. — Зачем так мало, Андрей?..
Они медленно спускались по лестнице. После инфаркта Гейдар Алиевич никогда не пользовался лифтом.
— Шахтерский труд, — вздохнул Караулов. — Каждый «Момент истины» — ручная сборка. В смысле, монтаж. Эфиры раз в неделю. И я пока ни одного не сорвал…
Гейдар Алиевич остановился.
— Нельзя на износ, Андрей, — посоветовал он. — Это неправильно. Ты живешь на износ. Дешевле умереть, слушай! Надо обязательно рассчитать свои силы, чтобы жить без надрыва, но русские плохо работают, если без надрыва.
— Вы ведь тоже на износ, — возразил Караулов. — Я не прав?