[308]. На совещаниях Протата неоднократно обсуждался вопрос о мерах сопротивления против проекта православных государств об интернационализации Св. Горы. Месячное отсутствие военного отряда казалось греческим монахам опасным, и втайне от русских, болгар и сербов они просили греческое правительство о присылке солдат. В сентябре 1913 г. на Афон прибыл Китийский (Кипрский) митрополит Мелетий Метаксакис, который занялся активной агитацией в среде греческого монашества[309].
Посольство афонских монахов, которое вручило греческому королю Константину подписанное всеми монастырями (кроме Св. Пантелеймона) воззвание о присоединении Св. Горы к Греции. Памятная фотография в окрестностях Афин с Афинским архиепископом Феоклитом. Октябрь, 1913 г.
Между тем присутствие на Афоне Серафимова, который, несмотря на свой частный официальный статус, воспринимался как русский консул, все более раздражало греческих монахов. В конце сентября 1913 г. Кинот принял решение о его выселении из Андреевского скита. Это решение не приводилось в исполнение из-за нерешительности Ватопедского монастыря, опасающегося прекращения выдачи доходов с бессарабских имений, которые он получал из России. Выступления против его присутствия и миссии на Св. Горе печатались в греческих газетах[310]. В первые же дни своего пребывания на Афоне Серафимов имел встречу с представителями Братства русских келлий. Он сетует на нетерпимость русских келлиотов, которые, «видя в эллинизме главную препону их дальнейшему развитию, лишается в этом смысле поддержки келлиотов греческих»[311]. Обращение русских келлиотов в мае 1913 г. к совещанию послов в Лондоне с запиской о правах русских монахов на Афоне имело следствием то, что Протат хочет лишить подписавшего это воззвание настоятеля келлии Св. Иоанна Богослова всех прав и изгнать его с Афона[312].
В начале октября 1913 г. афонский Кинот составил под руководством митрополита Мелетия петицию от лица 20 афонских монастырей, в которой монахи обращались к греческому королю с просьбой о принятии Афона в полное владение Греции, с тем чтобы никакая светская власть не вмешивалась в его дела[313]. Болгарский и сербский представители, еще ранее запуганные греками, не решились отказаться поставить свои подписи под этим документом. Не подписал его только представитель Пантелеймонова монастыря. Оглашение этого документа на Афоне 3 октября было великим национальным торжеством греческих монахов, сопровождавшимся поклонами перед иконой «Достойно есть», криками «Да здравствует Греция!» и пламенной патриотической речью митрополита Мелетия[314]. Депутация из пяти представителей афонских обителей во главе с игуменом Хиландарского монастыря посетила в Афинах короля, который ласково принял их и обещал побывать в ближайшее время на Афоне. Были они также у Э. Венизелоса, представлявшего Грецию на Лондонском совещании. Венизелос заверил монахов, что греческое правительство не давало своего согласия на установление кондоминиума над Афоном. «Св. гора, — говорил он монахам, — сохранила и сохраняет на деле все византийские предания, сохранила нам язык в продолжение долгих веков рабства и потому имеет громадное значение и интерес для эллинизма. Будьте уверены, отцы, что правительство сделает все, что только будет возможно, чтобы Св. Гора сохранила свой настоящий уклад, как церковный, так и политический»[315]. На приеме у короля представители греческих монастырей заявили, что будто бы с представленной петицией согласны все монастыри, а русские монахи не успели ее подписать[316]. Король на Афоне так и не побывал, зато в конце октября туда прибыл кипрский депутат Хаджияну, который обещал своим кипрским соотечественникам поднять в Кипрском совете вопрос о принятии мер к защите и покровительству кипрским уроженцам на Афоне в случае установления там кондоминиума православных держав[317].
Центральной темой донесений Серафимова является будущий статус Св. Горы. Митрополит Мелетий обратился к нему с предложением, чтобы Россия отказалась от плана интернационализации Афона с тем условием, что Греция будет гарантировать русским монахам все права и преимущества, которыми они пользовались до сих пор. Это заявление Мелетия, по словам Серафимова, тождественно с заявлением, которое делалось незадолго до того русскому посланнику в Афинах[318]. Подчеркивая усиление греческого национализма на Афоне, Серафимов выражает опасения, что установление там общего господства православных государств окажется невозможным без применения насильственных мер, не говоря о предварительных обращениях греков к европейскому общественному мнению с указанием на насилия, которым подвергается монашество и на попрание русскими прав и преимуществ Св. Горы. Поскольку эти обращения будут делаться от лица Кинота, как единственного законного органа афонского самоуправления, то они будут носить в глазах держав вполне авторитетный характер, как выражение мнения большинства населения Св. Горы.
Как мы помним, в ноябре 1912 г. Серафимов высказывал вполне определенное мнение о необходимости установления русского протектората над Афоном; теперь же, ввиду изменившейся политической ситуации, он склонялся к принятию греческих предложений. «С другой стороны, — писал он, — сделанное императорским правительством 10 месяцев тому назад предложение, опиравшееся тогда на согласие православных государств, теперь не находит уже под собой прежней почвы; Болгария по-прежнему остается схизматической и глубоко враждебной Сербии и Греции. Две последние настолько дружно здесь действуют вопреки общеславянским интересам, что нам трудно ожидать искренней сербской поддержки при разрешении настоящего вопроса; остается Румыния и Черногория, из коих вторая не имеет никаких интересов на Афоне, а первая обладает лишь двумя скитами и несколькими келлиями и к тому же со времени конфискации имений, преклоненных Св. местам на Востоке, находится в весьма неприязненных отношениях с Вселенской патриархией и афонскими монастырями»[319]. Даже в случае достижения искомого соглашения сопротивление греческих монахов на месте неизбежно, равно как и насильственное подавление этого сопротивления соединенным отрядом жандармерии. В таком случае протесты афонского самоуправления послужат для участников Лондонского совещания поводом к ограничению русского проникновения в сторону Архипелага и Средиземного моря, что в конечном итоге приведет к отклонению русского проекта. Такая неудача может обернуться для русских обителей катастрофой, потому что они окажутся в полной власти греков. Если же принять предложение Кипрского митрополита, то это «даст нам возможность достичь желаемых нами последствий, не выступая на международной сцене в приписываемой нам неблагодарной роли нарушителя афонских уставов и притеснителя безоружных монахов, и без риска потерпеть в окончательном результате роковую для наших святогорских интересов неудачу»[320].
Далее в том же донесении Серафимов излагает те условия, на которых, по его мнению, могло бы быть подписано русско-греческое соглашение: 1) признание за русскими монахами русского подданства, что должно распространяться и на обитаемые ими монашеские учреждения; 2) предоставление Андреевскому и Ильинскому скитам прав монастырей; 3) превращение грузинской и некоторых больших русских келлий в скиты на тех же основаниях, на которых устроен Андреевский скит; 4) скорейшее разрешение всех текущих процессов между греческими монастырями и русскими келлиями. К условиям общего характера относятся следующие: 1) закрепление за Вселенским патриархом его прав как главы Афонской религиозной общины; 2) принятие этой общиной составленного в русском посольстве в Константинополе устава о ее внутреннем устройстве; 3) лишение Кинота каких-либо административных функций и определение его компетенции в светских делах согласно составленному А. Н. Мандельштамом «Проекту конвенции»; 4) замена вооруженной стражи отрядом из 100 человек, состоящего пополам из русских и греков; 5) формальное обязательство греческого правительства не приступать к каким бы то ни было переменам и мероприятиям общего характера без предварительного согласования с русским правительством; 6) греческое правительство обязуется не производить насильственного отчуждения земель, принадлежащих афонским обителям за пределами Св. Горы. Для России, специально отмечает Серафимов, «в этом смысле интересен принадлежащий Андреевскому скиту залив Нузла, представляющий великолепную стоянку для флота в Кавальском заливе»[321].
Нетрудно заметить, что предлагаемые Серафимовым условия не только вполне совпадали с теми проектами, которые были составлены русскими дипломатами несколькими месяцами ранее, но даже превосходили их. Узаконение русского подданства монахов, «блага коего должны распространяться и на обитаемые ими монашеские учреждения», по сути, превращали все русские учреждения на Афоне в русские территории на правах заграничных посольств и консульств. Сохранение верховной власти Константинопольского патриарха обеспечивало возможность воздействия на жизнь Афона через посредство константинопольского русского посольства, с которым патриарх всегда был вынужден считаться. Ни одно принципиальное решение по поводу Св. Горы не могло быть принято греческим правительством без согласия русской стороны. Как военный, Серафимов не мог упускать из виду и чисто стратегический момент — использование участков, принадлежащих русским монастырям на материке в качестве базы для будущих военных действий. Был ли осуществим такой план русификации Афона на практике? Скорее всего, греческое правительство не согласилось бы на подобное предложение. Расчет Серафимова в данном случае был на неустойчивое положение Афона и стремление греков узаконить его окончательное присоединение к Греции при поддержке России.